Да, она не ошиблась. В трех-четырех шагах от нее, словно собираясь продолжить внезапно прерванный путь, чуть боком стоял Хайдар. Удивленная таким совпадением сна и яви Нэфисэ застыдилась и быстро закрыла лицо руками.

Хайдара глубоко тронуло и детски непосредственное смущение Нэфисэ, и быстрое и красивое движение ее рук, оправивших фартук на коленях. Вся она, милая и беспомощная спросонок, была сейчас так близка ему, что, не почитайся это неприличным, он поцеловал бы ее в лоб, как родную сестру. Хайдар стоял, не зная, уйти ему или остаться.

— Разбудил, да? — с искренним сожалением спросил он. — Какая досада! Ты так сладко спала, что мне и самому захотелось прислониться к дереву и вздремнуть по соседству. Теперь уже не сможешь заснуть?

Нэфисэ легко вскочила и отряхнула платье.

— Конечно, не смогу!.. Значит, ни свет ни заря ходим подсматриваем, как спят солдатки?.. Ну как, понравилось?.. Ай-ай-ай, лейтенант!..

Хайдар смотрел на нее виноватыми глазами.

— Да я же мимоходом, Нэфисэ, — сказал он, срывая цветок. — Честное слово, смотрел, вот как на этот цветок... Неужели нельзя?.. Не сердишься, а?

Близился восход солнца. Надо было поднимать бригаду, да и как бы Хайдар не вздумал оказать еще что-нибудь.

— На этот раз так и быть — сердиться не буду, вовремя разбудил, — ответила она и, оставив его, поспешила на стан. Взяв знамя, полученное вчера, она пошла к делянке, которую нужно было сегодня сжать, и воткнула древко в копну.

Потом, как бы давая понять, что разговаривать им больше не о чем, молча прошла мимо Хайдара в лес к ручейку.

В сущности, ничего ведь не произошло. Она нечаянно заснула под липой. Хайдар, проходя мимо, нечаянно разбудил ее. Что же из этого? И все же даже после бессонной ночи она чувствовала какую-то необыкновенную легкость во всем теле, а сердце почему-то радостно трепетало и никак не хотело успокоиться.

Уже скрывшись в лесу, Нэфисэ обернулась и посмотрела между деревьями. Хайдар, опираясь на свою металлическую палочку, прихрамывая, шел к домику.

Подойдя к ручейку, Нэфисэ постояла минутку, будто прислушиваясь к какому-то внутреннему голосу, покачала головой и тихо рассмеялась:

— Ну и глупая же я!.. Ну и глупая!..

Она зачерпнула пригоршню холодной прозрачной воды и принялась старательно умывать разгоряченное лицо и бронзовые от загара руки.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

1

Повидавшись с матерью, Хайдар медленно пошел вверх по опушке леса, протаптывая на росной траве узкую зеленую тропку.

Где-то совсем близко, спеша встретить песней встающее солнце, вспархивали и кружили жаворонки. На опушке, опустив отяжелевшие влажные листья, чинно стояли старые липы, и он опять, как наяву, увидел Нэфисэ, сладко спавшую, прислонясь к стволу вот такой же старой развесистой липы. Как бы пытаясь отмахнуться от воспоминаний о ней, Хайдар мотал головой, хмурил брови, но она опять и опять появлялась перед ним. Бледное при утреннем свете милое лицо и тонкие, чуть приметно двигающиеся брови... Она так притягивала его, что лейтенант не выдержал и обернулся. Он прекрасно знал, что ее участок скрыт копнами и скирдами, что отсюда можно увидеть только лес, темнеющий на той стороне, но желание посмотреть на Нэфисэ было так сильно, что он даже поверил на миг в возможность этого и ждал, что вот-вот между копен мелькнет ее голубой платок.

Простояв некоторое время, он сам посмеялся над собой: «Эх ты, взрослый ребенок, Салам Турхан![34]» — и пошел, все же счастливый и довольный. Весь мир казался ему теперь согретым ласковой улыбкой солнца.

А на том берегу Волги действительно поднялся огнисто-желтый диск солнца и, повеяв легким крылом над зеленой купой леса, над лугами и полями, одним взмахом одел в золото деревья. Листья и травы, затрепетав, блеснули тысячами алмазных искр. А впереди, в окутанной туманом долине, будто свершилось чудо: сразу в разных местах зажглись золотистые огни, и, как сказочный городок, сверкая, встал из тумана Байтирак.

Чем выше поднимался Хайдар, тем яснее вырисовывались перед ним родные места. Все было близко, знакомо с самого детства. Закроешь глаза и увидишь: лес на берегу Волги, луга, овражки, деревцо в поле.

Справа, словно большая птица, взмахивая крыльями, вынырнула из низины жнейка, в сторонке два старика, слегка пригибаясь, что-то косили. По большаку, спускавшемуся к Волге, то и дело проезжали подводы или машины с зерном.

Хайдар шел все вперед и видел, как из-под кустиков на опушке леса с любопытством глядела на него раскрасневшаяся костяника, надвинув низко шляпы, провожали его грибы, извиваясь, прямо из-под ног выползали ужи, прыгали в траве маленькие лягушата.

Позабыв о боли в ноге, Хайдар шагал легко, мурлыча какую-то песенку. И хотелось ему, как в далеком детстве, когда ездил он в ночное, крикнуть сейчас: «Э-ге-гей!»

Казалось — крикни он вот так, и эхо отзовется ржанием коней, звоном бубенчиков, а из лесу выбегут навстречу друзья-мальчишки...

2

Был Хайдар в детстве мальчиком живым, непоседливым. Попадало ему за шалости немало: и за выкупанных в бочке цыплят, и за многое другое. Деревенские старушки, зажав голову мальчишки меж колен, не однажды секли его по мягкому месту, злые старики рвали ему уши. А он оставался все тем же. Попадался он изредка отцу в руки. Тогда, ухватившись за волосы, готовый считать, сколько раз хлестнут его, он часто моргал глазами, а красивые, как у матери, ноздри его начинали вздрагивать. Отец, ударив сына, останавливался, дивясь деловито нахмуренному лицу и терпению малыша. Вторично рука у отца уже не поднималась, и он стоял над сыном, смущенный, будто сам провинился, и кричал:

— Вон с глаз моих, непутевый мальчишка!

Худощавый малыш вылетал из избы, только пятки успевали сверкнуть. Отец сразу же остывал, глаза его мягко щурились, в усах пряталась довольная улыбка: «Весь в меня!»

Для мальчика настоящая жизнь, собственно, начиналась за воротами.

Вон прямо посредине улицы шагает огромный, что твоя клеть, колхозный бык Мугезбай. Низко опустив голову, он ступает не спеша, уверенный в своей необычайной силе. Огласив деревню страшным ревом, он останавливается на мгновенье, свирепо роет копытом землю, затем вновь мирно продолжает путь.

Вдруг перед самым его носом мелькает красная тряпка.

«Интересно, сможет ли он сорвать ворота? Сможет или нет?»

Босоногий мальчишка едва успевает вбежать во двор и забиться под крыльцо, как разъяренный Мугезбай с налитыми кровью глазами кидается к воротам и, одним взмахом отбросив их в сторону, с ревом летит к крыльцу и неистово бьет копытом землю.

Тут из избы с длинным кнутом выскакивает отец, с лаем кидается пес Сарбай, и они общими усилиями гонят быка со двора. А там люди, ухватив его за кольцо в носу, ведут на ферму и привязывают к столбу. Присмиревший Мугезбай косит глаза на своих друзей, которые тут же пьют воду из корыта. Ему тоже хочется попить, и он жалобно ревет: «Пустите!» Но на него не обращают внимания, и он снова начинает буйствовать. Из хлева выходят доярки в белых халатах и журят Мугезбая:

— Ишь, бездельник! Целый день шатается. Мало ему еще!

Понаблюдав все это, Хайдар в поисках новых приключений мчится с фермы обратно в деревню. Вдруг с нижнего конца улицы до него доходит странный гул. Кто-то чихает так, будто вся деревня зачихала сразу. Послушав мгновенье, Хайдар срывается с места и скачет, что твой добрый конь, подгоняя себя ударами по ляжке.

Он поспевает как раз вовремя. На горку возле речки поднимается трактор. Видно, замаялся бедняга, дрожит, качается. С широкого лба его льется пот, из головы валит пар. Ребятишки сбежались со всей деревни. Они прыгают, орут, а кто посмелее, даже дотрагивается руками до трактора.

Сидящий на тракторе Хасби трогает что-то, и трактор делает рывок, затем, заупрямившись, вновь останавливается. Хасби сходит с трактора, щупает у него лоб и качает головой: