А ведь мог бы, — рассказала пионерам Крупская, — бритвой и полоснуть!
Глава пятая
И ЕЗЖАЙТЕ К ЧЕРТОВОЙ БАБУШКЕ СТЕНОГРАММА
Из истории «секретных материалов»
Разыскать подлинные аудиозаписи встречи Никиты Хрущева с творческой интеллигенцией 6–7 марта 1963 года удалось журналисту (теперь и драматургу) Дмитрию Минченку. Поиски тянулись с 1999 года. В феврале 2002-го журнал «Огонек» впервые опубликовал фрагменты найденного. Вся запись — это 16 часов непрерывного хрущевского крика. В этой главе — увлекательный (не оторвешься) фрагмент стенограммы: от начала до конца выступление Вознесенского, включая случайно «попавшего под лошадь» художника Голицына, которого приняли за писателя Аксенова. Как нашлись эти «секретные материалы» — рассказывает Дмитрий Минченок:
— Считалось, что никаких документальных источников тех встреч не сохранилось. Робкие попытки что-то найти заканчивались неудачей. Но Андрей Вознесенский, с участием которого я готовил телепередачу, сказал мне: «Их где-то прячут. Ищите».
Легко сказать. Во всех бывших партийных и непартийных архивах мне отвечали: «Такой пленки нет». Один из бывших сотрудников Архива президента авторитетно заявил, что пленку стерли сразу после начала перестройки. «Зачем?» — удивился я. «Компромат на партию», — пожал тот плечами. «А некоторые слышали ее недавно», — блефуя, сказал я. «Никто не мог ее слышать», — попался на удочку архивный работник. «Почему?» — «Потому что ее никогда и никому не показывали».
Наконец в Центре хранения современной документации обобщили, что нашли не сами интересующие меня материалы, а ссылку на них. Чуть позже пленки нашлись в Пензенском филиале. Но получить их невозможно: у архива нет денег на доставку пленки в Москву. Уладили это с помощью редакции. Наконец десять коробок со «спецпленками» прибыли в Москву. Меня вызывают в архив, ведут в кабинет с допотопными магнитофонами. Магнитные ленты на старых гэдээровских бобинах записаны на скорости девятнадцать метров в секунду. Оказывается, до меня их ни разу не раскрывали… А знаете, чем все закончилось? Уже после публикации в «Огоньке» пленки собирались уничтожить «за ненадобностью». Однако… Коротко говоря, эти подлинные пленки теперь хранятся у меня. Десять бобин, на каждой отмечены фамилии выступавших и дата.
(После выступления Ванды Василевской, обнаружившей идеологически вредные высказывания в интервью, которые дали польским журналистам поэт Вознесенский и писатель Аксенов.)
Хрущев: А может быть, если здесь есть товарищ Вознесенский, его попросить выступить?
(Голос: «Да, товарищ Вознесенский записан в прениях».
Голос: «Вот он идет».
Долгая пауза.)
Вознесенский: Эта трибуна очень высокая для меня и поэтому я буду говорить о самом… главном… для меня. Как и мой любимый поэт, мой учитель, Владимир Маяковский, я — не член Коммунистической партии. Но и как…
Хрущев (перебивает): Это не доблесть!..
Вознесенский: Как Владимир Маяковский, Никита Сергеевич…
Хрущев (перебивает): Это не доблесть. Почему вы афишируеваете, что вы не член партии? А я горжусь тем, что я — член партии, и умру членом партии!
(Бурные аплодисменты и крики: «Долой, долой его!»)
Хрущев (передразнивая): «Я — не — член — пар — ти — и».
Вознесенский: Никита Сергеевич!
Хрущев: Вызов даете? Сотрем! Сотрем! Бороться, так бороться. Мы можем бороться.
(Голоса: «Долой его, долой. Он не член!»)
Вознесенский: Никита Сергеевич!
Хрущев: Мы можем бороться! У нас есть порох!
(Крики из зала: «Долой его с трибуны!»)
Хрущев: Вы представляете наш народ, или вы позорите наш народ? (Стучит по столу.) Я не могу спокойно слушать подхалимов наших врагов! Не могу! (Аплодисменты.) Я не могу слушать агентов. Вы скажете, что я зажимаю?.. Скажете, я — Первый секретарь? Председатель Союза? Нет! Прежде всего, я — человек, я — гражданин Советского Союза! Я — рабочий своего класса, я — друг своего народа, я боец его и буду бороться против всякой нечисти!!!
(Из зала Вознесенскому: «Паразит-т-т-т!!!»)
Хрущев: Мы создали условия возможные, но это не значит, что мы создали условия для пропаганды антисоветчины! Мы не создаем, и никогда не дадим врагам воли. Никогда! Никогда! (Аплодисменты.) Ишь ты какой, понимаете! «Я не член партии!» Ишь ты какой! Он нам хочет какую-то партию беспартийных создать. Нет, вы — член партии. Только не той партии, в которой я состою! (Бурные аплодисменты. Крики: «Долой!») Товарищи, идет вопрос борьбы исторической, поэтому здесь, знаете, либерализму нет места, гос-по-дин Вознесенский!
Вознесенский: Э-э-э, Никита Сергеевич, простите, я…
Хрущев: Можете как угодно говорить. Здесь вот еще агенты стоят. Вон два молодых человека, довольно скептически смотрят. И когда аплодировали Вознесенскому (Хрущев путается, имея в виду выступавшего ранее и читавшего стихи Рождественского), они носы воткнули тоже. Кто они такие, я не знаю?
(Голоса из зала: «Где? Где?»)
Хрущев: Вот там два. Один очкастый, другой без очков сидит. (Показывает в сторону сидящих рядом с Василием Аксеновым художников Павла Никонова и Иллариона Голицына, один в красном свитере, другой в красной рубашке. Крик из зала: «Они с ним заодно!»)
Ильичев (Хрущеву): Это Аксенов…
Вознесенский (спокойно): Никита Сергеевич, простите, я написал свое выступление, и я недоговорил — вот здесь написано у меня — дайте мне договорить фразу… Как и мой любимый поэт, я не член Коммунистической партии, но, как и Владимир Маяковский, я не представляю своей жизни, своей поэзии, всей своей жизни, каждого своего слова без коммунизма.
Хрущев: Ложь.
Вознесенский: Это не ложь.
Хрущев: Ложь, ложь, ложь!!! Все, что рассказала Ванда Львовна, а это вы сказали — это клевета на партию. Не может сын клеветать на свою мать, не может. (Продолжительные аплодисменты.) Вы хотите нас убаюкать…
Вознесенский: Нет!
Хрущев: …что вы, так сказать, беспартийный на партийной позиции стоите.
Вознесенский: Да!
Хрущев: Нет! Довольно. Можете сказать, что теперь уже не оттепель и не заморозки, а морозы. Да, для таких будут самые жестокие морозы! (Продолжительные аплодисменты.) Мы не те, которые были в клубе Петефи, а мы те, которые помогали венграм разгромить эту банду.
(Крики: «Правильно!» Бурные аплодисменты.)
Вознесенский: Э-э… Никита Сергеевич, то, что я сказал… это правда. И это подтверждается каждым моим написанным словом…
Хрущев (прерывает): Не по словам судим, а по делам! А ваши дела говорят об антипартийщине. Об антисоветчине говорят. Поэтому вы не являетесь нашим другом.
Вознесенский: Никита Сергеевич, у меня антисоветского нет…
Хрущев: А то, что Ванда Львовна сказала, это что — советское?
Вознесенский: Когда… Я скажу про это интервью сейчас. Когда польский журналист спросил меня о поколениях, он ждал, что я буду говорить, что наше поколение плюет на поколение отцов, что оно противопоставляет себя всей советской литературе. Я сказал… Я сказал, что нет поколений возрастных, которые противостоят одно другому… А есть поколения… Я сказал, как горизонтальные слои — один идет за другим, но не противостоят друг другу… В каждом поколении есть люди замечательные. Есть люди революционные. (Стучит рукой по трибуне, задавая ритм, чтобы не сбиться.) И в каждом поколении есть минимум плохого, минимум такого реакционного… Поэтому я сказал, что для меня важно не вот это разделение на поколения, как говорят сейчас на Западе…
Хрущев (прерывает): Поскромнее бы вы были бы там, вы б сказали этому польскому журналисту: «Дорогой друг, у нас есть более опытные люди, которые могут сказать…» А вы начинаете определять, понимаете ли. Молоко еще не обсохло. (Аплодисменты.) Ишь ты какой, понимаете. Он поучать будет.