– А ты кол возьми! – и подал свой посох.

Дело сразу пошло веселее – с уханьем и кряканьем. Выбрав подходящий момент, Семен завопил:

– Городские наших бьют!! Полундра!!!

Призыв был услышан и понят правильно. Как при таком освещении народ отличал своих от чужих, было непонятно, но через минуту драка стала почти всеобщей – наверное, коллективное мордобитие соответствовало местным традициям. В ход пошли кулаки, черпаки и древки рогатин. Правда, как заметил Семен, упавших не били. В общей свалке он не без труда отловил одного из зачинщиков и отобрал у него посох, выдав взамен увесистую оплеуху.

Создавшейся ситуацией просто грех было не воспользоваться, и Семен пробрался к клетке, в которой слабо шевелился полуживой Пит.

– Пьянь подзаборная! – сказал ему Семен, вытянул наружу клинок и принялся рубить веревки, которыми были связаны бревна клетки. Десятка ударов хватило, чтобы сооружение потеряло форму, и Пит вывалился наружу. Он с трудом встал на четвереньки и собрался было куда-то ползти, но в этот момент на них налетела толпа дерущихся. Точнее, на них налетела группа безоружных мужиков, которую гнала по кругу толпа с палками и кольями. Первые мгновенно расхватали тонкие бревна, из которых была связана клетка, и с радостными криками пошли в контратаку. Семен при этом почти не пострадал, а по бедному Питу не раз и не два прошлись ногами. Семен еще и добавил – пнул в волосатый бок и прорычал:

– Ползи, сволочь, раз идти не можешь!

Пит покорно поднялся на четвереньки и принялся вяло перебирать конечностями. До спасительной темноты ему было еще далеко, когда драка начала стихать, хотя представить такое было трудно. Во-первых, вмешались женщины и с криками принялись растаскивать дерущихся, во-вторых, появились двое старейшин, которые волокли откуда-то здоровенный жбан с пивом. Что местные сделают с питекантропом, обнаружив его на свободе, выяснять Семен не хотел. Значит, нужно было срочно брать инициативу в свои руки. Он засунул клинок обратно в ножны и направился к старейшинам и жбану, благо находились они на свету. Метрах в двух он остановился, воздел руки и, потрясая посохом, заревел мрачно и грозно:

Народ перестал считать синяки, ссадины и выбитые зубы. Он начал группироваться вокруг жбана, старейшин и Семена. Певец почувствовал общественное внимание и двинулся ему навстречу: добавил громкости, начал рисовать в своем воображении соответствующие картинки и «отсылать» их слушателям:

Песня закончилась, люди обалдело и озадаченно смотрели то на Семена, то друг на друга. Исполнитель уловил общую реакцию зала: «Круто, но непонятно!»

– Ничего, – сказал он. – Вы просто еще не доросли до классовой борьбы. Я вам спою что-нибудь родное.

И он, напрягая воображение и голосовые связки, завел:

В двух местах сразу заплакали дети. Взрослые делали какие-то торопливые жесты скрещенными пальцами – вероятно, творили охранные знаки. Это Семена вдохновило еще больше:

Для пущей убедительности Семен устроил некое подобие танца или пантомимы – он угрожающе размахивал посохом, гримасничал, тряс волосами и прицельно бросался «мыслеобразами» то в одного, то в другого слушателя.

Семену чуть самому не стало страшно от буйства собственной фантазии. Персонажей он воображал не мультяшными куклами, а настоящими живыми – слюнявыми, клыкастыми, смердящими.

Кто такой Соловей-Разбойник, Семен понимал плохо и, на всякий случай, представил его огромным полуразложившимся трупом. Напряжение в толпе нарастало, люди прямо-таки обмерли, охваченные ужасом:

Образ трехголовой зубастой рептилии, сидящей на дереве, вызвал у слушателей стон. Несколько женщин, стоявших в первых рядах, начали проталкиваться назад. При этом они закрывали лица руками и тихо подвывали. Мужчины сжимали в руках оружие (у кого оно было) и поглядывали по сторонам, прикидывая пути отступления. Бежать было некуда, а Семен надрывался – вслух и «ментально»:

С образом ведьм тоже возникла некоторая проблема, но Семен ее решил с ходу: припомнил здешние «избушки на курьих ножках» и представил, как из них встают покойницы.

Семен вздыбил свое вдохновение, как девятый вал, а потом резко пошел на снижение:

«Почему же у меня в родном мире не было таких способностей? – с горьким сожалением подумал певец. – Да я бы там стал Жириновским или Кашпировским! А то и вообще Филиппом Киркоровым – эх!! А если Пит не успел смотаться, я ему ухи пообрываю».

Некоторое время слушатели оторопело молчали, словно не могли поверить в счастливый конец. Потом как-то все разом начали двигаться и говорить. Семен оказался в плотной толпе: его пихали, обнимали, хлопали по плечам и тыкали в лицо разнокалиберные посудины с пивом, словно именно он лично победил нечистую силу. Чтобы как-то выбраться из неловкой ситуации, Семену пришлось-таки опустошить пару ковшиков. Правда, при этом половину содержимого он вылил себе на грудь («Гадство, рубаху стирать придется!»).

Постепенно внимание публики переключилось на старейшин и жбан с пивом, так что артист смог выбраться на свободу. В пределах освещенного пространства Пита не обнаружилось. Семен некоторое время постоял в темноте, давая глазам привыкнуть к слабому свету ущербной луны, и приступил к поискам между хижин, изо всех сил стараясь не угодить в выгребную яму или помойку. В конце концов он чуть не упал, споткнувшись о неподвижное тело. Питекантроп лежал поперек тропы и спал. При помощи пинков и неприличных слов Семен его разбудил, заставил принять почти вертикальное положение и двигаться. Пришлось идти с ним в обнимку, не давая падать. Дело оказалось нелегким, поскольку волосатый детинушка был на голову выше Семена и, наверное, вдвое тяжелее. Задачу поводырь поставил самую простую и реальную – убраться из деревни как можно дальше.