Марко тревожно следил за окнами. Если принц не уехал в Будапешт, а действительно уединился от шумного света среди своих сокровищ, то он, наверно, живет в своих любимых комнатах. Тогда в них появится свет.

Сумерки перешли в полный мрак, который усиливался с каждой минутой. В нижних окнах дворца загорались неяркие огни, но в окнах, за которыми наблюдал Марко, света не было. Он ждал очень долго и, наконец, понял, что, очевидно, туда никто не придет. Марко выпустил из рук молодые ветви и, постояв немного в задумчивости, сел на землю под зеленой сенью. Принца в его убежище не было. Наверное, его нет и в Вене. Так много времени потерять из-за ошибочного расчета — да, но все же надо было сделать попытку увидеть его во дворце. Иначе они бы стали думать, что не воспользовались возможностью. Выход был закрыт, и выйти из парка не удастся до утра. Он должен оставаться в укрытии до прихода гуляющих, пока скамьи опять не будут заняты читающими и рукодельницами. Только тогда он сможет уйти, не привлекая ничьего внимания. Ну а предстоящую ночь надо провести, как позволят обстоятельства. Да это все неважно. Шапку под голову, и можно спать на земле. Он может скомандовать себе просыпаться каждые полчаса и смотреть на окна. Однако в тучах, от которых вокруг стало совсем темно, начало погромыхивать. Через короткие промежутки времени между ними проскакивали молнии, и внезапно налетевший ветер зашумел в листве деревьев. Гром громыхал несколько раз, а потом начал накрапывать дождь. Капли были тяжелые, но редкие, но это сначала, а потом налетел сильный порыв ветра, в небе промелькнула ослепительная молния, раздался оглушительный грохот и тучи прорвало ливнем. Словно выпустили из клетки львов: все совершилось стремительно. Вспышки молний следовали одна за другой, им отвечали оглушительные раскаты грома, завывал ураганный ветер, и дождевые потоки затопили землю. Это была такая буря, о которой люди вспоминают всю жизнь, а иные на своем веку вообще никогда не видят.

Марко стоял посреди всего этого шума и ярости. Он почти сразу же понял, что ничем не сможет защититься. По дорожкам сада катили бурные потоки. Он закрыл глаза шапкой, иначе ему казалось, что молнии вспыхивают прямо у него над головой.

Грохот, похожий на грохот сотен орудий, треск и рев бури, змеистые стрелы огня так быстро следовали друг за другом, что ему казалось, будто он и ослеплен, и оглушен. Он сомневался, что по окончании грозы когда-либо снова будет в состоянии расслышать человеческий голос. То, что он промок до костей, было такой незначительной подробностью на фоне буйства природы, что сам он ее едва замечал. Стоя совершенно неподвижно, он напряг все свои мускулы и ждал. Будь он самавийским солдатом в траншеях и разразись подобная гроза над ним и его товарищами, они тоже могли бы только напрячь свои силы и ждать.

Вскоре после того как эта мысль пришла ему в голову, в грозе произошел первый временный перерыв. Быть может, ярость ее достигла своей высшей точки и она стала сдаваться. Желтое пламя зигзагами взорвало все небо, и треск, точно расколовший землю, стихающими раскатами замер вдали, прежде чем раздался следующий удар грома.

Марко тяжело перевел дух, удивляясь странному впечатлению почти полной тишины вокруг себя, и вдруг услышал нового рода звук в той стороне сада, которая ближе всего прилегла к его убежищу. Казалось, будто заскрипела где-то в стене за лавровой изгородью отворяемая калитка. Кто-то проник в сад через отдельный вход. Марко снова раздвинул молодые побеги куста, стараясь рассмотреть, в чем дело, но мрак был слишком густым. Однако в промежутке между раскатами грома он расслышал шуршание мокрого песка. Кто-то шагал по дорожке, приближаясь к его убежищу. Шаги не были осторожными. Идущий не боялся, что его услышат, чувствуя себя вправе входить и выходить, когда ему вздумается.

Марко стоял, точно каменное изваяние. Внезапная надежда заставила сильно забиться его сердце. Если человек с усталым лицом хотел спрятаться от своих знакомых, он, конечно, должен входить и выходить через отдельный, не доступный для других вход. Шаги раздавались все ближе и ближе, прошли мимо и, казалось, замерли где-то вблизи, балкона. И вдруг молния снова озарила небо, и новый раскат грома потряс весь сад.

Но это был последний сильный удар. Гроза заканчивалась. Последовали все более и более слабые раскаты, все менее и менее яркие вспышки.

Скоро они замерли, потоки воды на дорожках уже струились медленно, но было очень темно, а в середине кустарника стояла совершенно непроглядная мгла. Она окутывала Марко с ног до головы. С него все еще стекала вода, но он ничего не чувствовал, так глубоко задумался. Раздвинув ветки кустарника, он посмотрел в темноте туда, где должны были светиться окна. Дыхание его участилось, словно он чего-то напряженно ожидал.

И вдруг все окна осветились!

Марко почувствовал облегчение, но это длилось недолго. Конечно, теперь, пожалуй, можно не сомневаться, что принц не покинул Вену. Но что дальше? Нелегко будет следовать за ним, если он будет выходить тайно по ночам. А что делать сейчас? Коротать ночь, глядя на окно? Этого недостаточно. Тем более что завтра ночью свет в окне может не загореться. Марко не отрывал взгляда от окон. Он старался сосредоточить всю свою волю и силу мысли на человеке, который находится в комнате. Может бьггь, он сумеет добраться до него и заставит выслушать себя, даже если принц не будет знать, кто с ним говорит.

«Я должен говорить с вами. Я должен говорить с вами! — повторял Марко тихо, но упорно. — Я здесь жду, снаружи. Услышьте меня! Я должен с вами говорить!»

Марко повторил эти слова несколько раз, не сводя пристального взгляда с окна, которое выходило на балкон. Один раз он видел фигуру мужчины, который прошел до комнате, но не чувствовал уверенности, что это принц. Тучи разошлись, и вскоре между ними показалась полная, во всем своем блеске луна и все залила своим светом. Сад засверкал серебром, а деревья на этом фоне казались чернобархатными. Серебристый луч словно копье пронзил кустарник, посередине которого стоял Марко, и ударил ему прямо в лицо.

Возможно, эта внезапная перемена погоды привлекла внимание того, кто был в комнате. У длинного французского окна появилась фигура. Это был принц. Он открыл все окна и вышел на балкон.

— Гроза кончилась, — сказал он тихо и, подняв глаза, стал смотреть на торжественно плывущую по небу белую луну.

Стоял он очень тихо и, казалось, на какое-то мгновенье забыл обо всем на свете. Царица ночи была великолепна. Однако что-то заставило принца опустить взгляд. Тихий, но сильный и чистый голос донесся до него с дорожки.

— Лампу зажгли. Лампу зажгли, — сказал голос, и слова, безусловно, должны были остановить его внимание, они были обращены к нему.

Принц несколько секунд молчал, затем наклонился над балюстрадой. Внизу было темно, туда лунный свет не проникал.

— Это голос мальчика, — сказал тихо принц, — но я не вижу, кто говорит.

— Да, это говорит мальчик, — и принц даже растрогался, услышав, с каким жаром были произнесены эти слова, — это сын Стефана Лористана. Лампу зажгли.

— Подожди. Я сейчас к тебе спущусь, — ответил принц.

Через несколько минут Марко услышал, как недалеко от того места, где он стоял, тихо отворилась дверь. И появился человек, за которым он столько дней безуспешно следовал.

— Ты давно здесь ждешь? — спросил он.

— Я пришел до закрытия ворот и спрятался в большом кустарнике, Ваше Высочество.

— Так, значит, ты был там во время грозы?

— Да, Ваше Высочество.

Принц положил руку на плечо Марко.

— Не вижу твоего лица, но лучше тебе стоять в темноте. Однако ты промок до костей.

— Но я передал Знак Вашему Высочеству, — прошептал Марко. — Гроза — это пустяки.