— Пойдем в Хофбург, — сказал Марко, — они должны туда вернуться, и мы снова его увидим, даже если не удастся опять к нему подойти.

Они пошли вдоль улиц, не столь запруженных толпами, и стали ждать у огромного дворца, к которому постарались приблизиться как можно больше. Они стояли там, когда вернулся операторский экипаж, но, хотя они видели нужного им человека, он их не заметил.

Затем последовали четыре странных и мучительных дня. Ничего не было проще, как увидеть императорского любимца, услышать, что он говорит, но подойти к нему поближе было просто невозможно. Сегодня он должен быть вот в этом дворце, вот на этом балу или на том банкете. Нетрудно было установить, что сегодня вечером он отправится в оперу, или в театр, или поедет в Шёнбруннский дворец со своим коронованным властелином. Время от времени Марко и Рэту удавалось услышать обрывки его речи, и они послушно следовали за ним из одного конца города на другой и ждали его. Но это было все равно, что охотиться за призрачным видением. А кроме того, он был слишком важной и интересной персоной, чтобы ему позволили бьггь одному. Вокруг него всегда толпились слушатели, внимавшие его неспешным и довольно откровенным речам. Марко при этом казалось, что он не слишком дорожит обществом своих спутников, хотя их, по-видимому, очень забавляли и развлекали его речи. Они очень часто смеялись, хотя сам он едва улыбался, рассказывая какую-нибудь историю.

— Есть такие парни, — сказал Рэт, — какие могут говорить остроумные вещи, словно не видя в них ничего такого особенного, и он один из них. Такие люди всегда умнее остальных, — подытожил Рэт свои размышления.

— Он слишком в фаворе и слишком богат, чтобы за ним не увивались другие, — как-то услышали мальчики от одного человека в лавке, — но он устал от этих прилипал. Когда ему становится невмочь, он объявляет, что отправляется в горы, а сам запирается в своем дворце и сидит в одиночестве со своими картинами.

В этот вечер Рэт возвратился в их чердачное жилище бледный и разочарованный. Он выходил за съестным. День выдался трудный. Они прошли много миль, трижды видели принца, и с каждым разом к нему все труднее было пробиться. Они с Марко вернулись в свое бедное обиталище очень уставшие и отчаянно голодные.

Рэт швырнул на стол свои покупки и опустился на стул.

— Он уехал в Будапешт, — объявил он, — ну как мы теперь его найдем?

Несколько минут они сидели молча, потому что сказать было вроде нечего.

— Мы сейчас слишком утомлены и голодны, чтобы хорошо думать, давай поужинаем и ляжем спать. Пока мы не отдохнем, надо на время обо всем позабыть.

— Да. Никакого толку от слов, когда так устанешь, — мрачно отозвался Рэт. — Нельзя разумно рассуждать.

Еда была простая, но оба ели с аппетитом и молча. Даже раздеваясь и укладываясь на ночлег, они почти не разговаривали.

— Куда уходят наши мысли, когда мы спим? — спросил Рэт, устало вытягиваясь на постели. — Куда-то они должны ведь уходить. Давай пошлем их поискать ответ, что нам делать дальше.

— Здесь не так тихо, как на Гейзберге. Слышен городской шум, — ответил Марко полусонно из своего темного угла. — Надо постараться заснуть.

Им помог благодетельный сон — глубокий, покойный, здоровый. Если бы они сильнее расстроились из-за своей неудачи и напрасных трудов дня, сон бы пришел не так скоро и легко и был бы неспокойным, но в своих разговорах о странном и непонятном они выяснили, что секрет силы и неизменного мужества состоит в умении «отстать», то есть перестать думать о том, что тревожит, пока не наступит для этого подходящий момент.

Открыв глаза утром, Марко увидел, что Рэт лежит и смотрит на него. А затем они одновременно поднялись и сели на кроватях.

— Наверное, мы думаем об одном и том же, — сказал Марко.

— Да, наверное, — ответил Рэт. — И это говорит только, как же мы устали, если не подумали об этом вчера.

— Мы оба вспомнили, — сказал Марко, — что у него есть привычка затворяться во дворце один на один со своими картинами, создавая у других впечатление, что он уехал.

— Он сейчас во дворце, — громко заявил Рэт.

— Ты тоже в этом уверен? — спросил Марко. — Ты поэтому проснулся, от уверенности?

— Да, я убежден, словно он сам мне об этом сказал.

— И у меня такое же чувство.

— Вот, значит, что нам принесли наши мысли, когда мы их отпустили побродить где им вздумается.

Он сел, обхватил колени руками и устремил взгляд вперед, о чем-то размышляя, и Марко не мешал ему думать.

День был яркий, безоблачный, и солнце светило в чердачное оконце, пока они завтракали. Поев, они прислонились к подоконнику и стали говорить о парке возле дворца принца. Парк был открыт для публики, и мальчики не раз бродили вокруг него. Дворец стоял посередине парка, и принц был достаточно добр, чтобы позволить спокойным, умеющим вести себя гражданам приходить туда. То был не модный променад, но возможность приятного уединения с книгой или рукоделием на одной из скамей, расставленных среди кустов и цветочных клумб.

— Когда мы пришли туда в первый раз, — сказал Марко, — я заметил две вещи. Там есть каменный балкон с видом на фонтан, и в тот день на балконе стояли стулья, словно принц принимал гостей. А рядом с балконом есть большой разросшийся кустарник с пустым пространством внутри. Если кто-нибудь захотел бы остаться в парке на ночь и ждать, когда в окнах зажжется свет и не выйдет ли кто-нибудь на балкон, то для этого было бы достаточно спрятаться в кустарнике до самого утра.

— А там хватит места для двоих?

— Нет. Я должен буду пойти один, — ответил Марко.

25

ГОЛОС В НОЧИ

Во второй половине дня в парке прогуливались два скромных, бедно одетых мальчика. Они осматривали дворец, деревья и клумбы, как обычно делают все приезжие. Они садились на скамьи и разговаривали, как оно и полагается двум мальчикам, не вызывая излишнего любопытства. День был солнечный и необычно теплый, так что гуляющих и сидящих было больше, чем в другие дни, и, наверное, поэтому сторож у ворот почти не обратил внимания на них и на то, что, хотя в парк вошли двое, вышел потом только один.

Случилось так, что, когда Рэт уходил, сторожа больше интересовало небо, которое вдруг заволокло тучами угрожающего вида. Впрочем, тучи по небу ходили весь день, иногда закрывая солнце.

— Да, если с утра заходят облака, — сказал сторож, — то ночью будет проливной дождь, буря и деревьев много поломает.

Рэт думал об этом, еще когда они с Марко сидели у фонтана, откуда открывался такой удобный вид на балкон и разросшийся вечнозеленый кустарник.

— Если начнется сильный дождь, то этот кустарник небольшая защита, хотя, может быть, ты и не промокнешь насквозь, — сказал Рэт. — Хорошо бы там хватило места для двоих.

Если бы Марко отправлялся на эшафот,Рэт и тогда бы пожалел,что там нет места для двоих!Сад стал пустеть.Мальчики встали и еще раз обошли его,точно стремясь к выходу.Когда они подошли к большому вечнозеленому кусту,никого уже поблизости не было и последние гуляющие повернулись спиной к ним,направляясь к каменному сводчатому выходу.

К кусту они подошли вместе,от куста же Рэт пошел один!Никто ничего не заметил, никто не оглянулся. Крыса прошел по дорожке, обошел клумбы и вышел на улицу. А привратник смотрел на небо и говорил о ливне.

Когда настал мрак, куст оказался очень надежным убежищем. Было маловероятным, что кто-нибудь придет в запертый сад.

Окна, выходящие на балкон, очень хорошо просматривались, если раздвинуть некоторые гибкие молодые ветки. Во время своего первого посещения сада Марко умудрился заметить, что комнаты с окнами, выходящими в «Сад фонтанов», являются личными апартаментами принца. Комната с балконом была его любимой. В ней были собраны все самые дорогие его сердцу книги и картины, среди которых он проводил в одиночестве большую часть свободного времени.