считал три года необходимым сроком, чтобы завершить свою миссию на Таити.

Дальше опять было художественное чтение, все услышали только что сделанный

Малларме перевод «Ворона» Эдгара Аллана По; затем были еще тосты, и наконец пришла

очередь Гогена выразить свою благодарность. Как и следовало ожидать, после стольких

речей и тостов он говорил с трудом и, запинаясь, заверил присутствующих, что всех их

любит и очень тронут. «Поэтому я не могу говорить долго и красиво. Некоторые из нас

уже создали шедевры, которые завоевали большую известность. Я пью за них и за

будущие работы».

Речи на этом кончились, но возлияния продолжались. «Уже рассвело, когда участники

наконец разошлись», - сообщает «Меркюр де Франс».

Первым преимуществом официальной миссии Гогена было то, что он получал

тридцать процентов скидки на всех принадлежащих государству судах. Это определило и

его маршрут. В то время из Франции на Таити можно было попасть четырьмя путями34.

Первый, который с некоторой натяжкой называли единственным «прямым сообщением»,

был самым долгим. По этому маршруту ходили дряхлые парусники. Три-четыре раза в год

они отчаливали из Бордо с грузом вин, коньяка, консервов, сыра и готового платья и, если

все обходилось благополучно, после бурного и трудного плавания с остановками у мыса

Доброй Надежды, в Австралии и Новой Зеландии, через четыре месяца прибывали на

Таити. Самым быстрым был прямо противоположный путь, морем, железной дорогой и

опять морем, через Гавр, Нью-Йорк и Сан-Франциско. Если пассажир не застревал в

местах пересадки, он мог добраться до цели за шесть недель. Третий и четвертый пути

шли на восток, к Суэцу, и дальше совпадали до самого Сиднея. Обслуживавшие эти линии

суда французской государственной компании «Мессажери Маритим» выходили из

Марселя каждые сорок дней.

От Сиднея до Таити можно было добираться либо через Новую Каледонию, тоже

французскую колонию, где пересаживались на другое судно государственной компании,

либо на маленьких пароходиках через Новую Зеландию и Самоа.

Чтобы предельно использовать скидку, Гоген решил плыть через Новую Каледонию.

И он предусмотрительно довольствовался билетом второго класса, который обошелся ему

в восемьсот пять франков. У него были все основания экономить. Заем Морису, поездка в

Копенгаген, кров и стол в Париже, званые обеды, около ста метров холста, масляные

краски, новая одежда и другие необходимые расходы уже заметно отразились на его

кармане. А тут еще на беду - никчемные и непредвиденные траты, связанные с тем, что

Жюльетта забеременела. Чтобы умилостивить ее и на будущее освободиться от всяких

обязательств, пришлось дать ей немного денег, снять отдельную комнату и купить

швейную машину для работы на дому. Так что из семи тысяч пятисот франков, которые

принес аукцион, ко времени отплытия вряд ли осталось больше половины. В итоге он не

мог даже послать Метте тех денег, которые опрометчиво обещал, когда был в Копенгагене.

Но эту оплошность он надеялся скоро исправить. Теперь, когда появился спрос на его

картины, Гоген был уверен, что удастся продать старые полотна, хранившиеся в двух

галереях - Буссо и Валадона и Портье. К тому же ему предстояло вскоре поделить с

Верленом доход от бенефиса в Театре искусств, который взялись устроить великодушные

друзья-символисты; гвоздем программы была потрясающая пьеса Шарля Мориса.

Вечером 31 марта 1891 года Гоген сел в поезд, чтобы ехать в Марсель, откуда выходило его

судно. Пять-шесть друзей проводили его на Лионский вокзал и помогли тащить громоздкий багаж,

который включал ружье, валторну, две мандолины и гитару. Ружье было ему нужно для охоты,

чтобы в дебрях Таити обеспечить себя дичью и меньше тратиться на еду. Музыкальные

инструменты были, конечно, еще более необходимы на острове, счастливые обитатели которого

чуть не все время проводили в играх, песнях и любви.

Гоген в характерной позе,

между двумя важными периодами своей жизни. Он только что вернулся из Бретани (на нем

рыбацкая куртка с бретонским узором), но уже мечтал о Южных морях зимой 1891 г., когда был

сделан этот снимок в Париже.

3. Теперь у таитянок нет

времени часами плескаться в воде, как они это делали прежде. Но они каждое утро и вечер

купаются в прозрачных и прохладных речках, сбегающих в море с гор внутри острова.

Метте и Поль Гоген в

Копенгагене в 1885 г., до того, как семья распалась.

4. Там, где лучше

сохранились старые обычаи и нравы, по субботам мужчины забираются в горы за дикими

красными бананами. Они приносят домой огромные грозди на неделю, чтобы было чем заедать

рыбу.

ГЛАВА III. Среди соотечественников

«Океания», водоизмещением 4150 тонн, на которой Гоген первого апреля 1891 года

вышел из Марселя, была меньше большинства пассажирских судов «Мессажери

Маритим», обслуживающих в наши дни ту же линию35. Зато пароход был новый, поместительный и роскошно оборудованный. Добавим, что он развивал скорость до

пятнадцати узлов - совсем неплохо даже по современным меркам. Уже 7 апреля «Океания»

прошла Суэцкий канал, а еще через четыре дня прибыла в Аден. Отсюда Гоген послал

Даниелю де Монфреду короткое письмо, сообщая, что третий класс мало чем уступает

второму, и ругая себя - переплатил за билет пятьсот франков! Похоже, в его кошельке не

было даже тех трех-четырех тысяч, которые должны были остаться от вырученных на

аукционе денег.

В Индийском океане судно сперва пошло почти прямо на юг, так как предстояло зайти

на Сейшельские острова, Реюньон и Маврикий. Миновав когда-то манивший Гогена

Мадагаскар, пароход через теплый пассатный пояс южнее тропика Козерога направился в

Австралию. Естественно, очутившись после долгой и многотрудной зимы в тропиках,

Гоген отдыхал душой и телом. Сам он сообщает, что в основном «бессмысленно

таращился на горизонт». Единственное, что отвлекало его от этого приятного и праздного

занятия, были «дельфины, иногда выглядывающие из воды, чтобы поздороваться».

Похоже, разговоры самого Гогена с пассажирами тоже редко шли дальше простого

«здравствуйте». Его спутниками были почти исключительно служащие французской

колониальной администрации, которые направлялись к новому месту службы - кто на

Реюньон, кто (таких было большинство) в Новую Каледонию. Всего два года назад он сам

добивался места в колониальной администрации Тонкина, но с тех пор его мнение об этом

сословии явно изменилось, потому что в своем первом письме Метте он презрительно

называет его представителей «никчемными людьми» и возмущается тем, что государство,

то есть налогоплательщики, обязаны оплачивать их «увеселительные поездки». Вместе с

тем он допускал, что, «в сущности, это славные люди, у них лишь один недостаток, к

сожалению, очень распространенный: все они страшные посредственности». По-

видимому, презрение было взаимным, так как он признается, что чувствовал себя

«удивительно одиноким» среди всех этих холеных чиновников в крахмальных

воротничках. Наверно, одной из причин, почему они сторонились Гогена, была его

внешность. Мало того, что он отрастил длинные волосы, которые, кстати, совсем не шли к

его мужественному лицу, Гоген к тому же носил коричневый бархатный костюм,

фиолетовые ботинки и широкополую артистическую шляпу!