Решив положить конец затянувшемуся неприятному разговору, она спокойно сказала:

— Ну хорошо, я подумаю.

— У тебя мало времени для раздумья, — предупредил Макс, — Софи уезжает в Вену уже на следующей неделе.

И ты тоже, с болью подумала Ивлин. Сможет ли она устоять перед новыми просьбами, если они последуют, когда ей самой так хочется поехать? Даже жить с ним в одном городе так много значило бы для нее. Наверное, ей придется прибегнуть к единственному средству — срочно покинуть Тироль.

Макс, должно быть, рассказал Эми о предложении Софи перед тем, как встретиться с Ивлин, в надежде найти в ней союзницу, но он просчитался: Эми была категорически против.

Когда Макс и Ивлин вернулись в дом, Эми не замедлила высказать племяннице свои возражения. Ивлин была еще слишком молода и неопытна, чтобы жить одна в таком развращенном городе, как Вена.

— Развращенном? — удивилась Ивлин. — Не думаю, чтобы в этом смысле там атмосфера хуже, чем в Лондоне. — В действительности ей еще не приходилось жить одной.

Возражения Эми рассердили девушку. Тетушка, кажется, решила, что ее племянница никогда не сможет жить без опеки своей семьи. Ивлин стала уверять ее, что вполне способна сама о себе позаботиться.

Тогда Эми заговорила более откровенно. К счастью, Хартманны оставили их одних. Макс, по ее мнению, что-то замышляет, заявила она. У этих иностранцев весьма своеобразное отношение к женщинам, а Ивлин еще такая наивная. Щеки Ивлин запылали:

— Ты оскорбляешь нас обоих! Макс думает только о Софи, и я ни за что не встану между ними, — в своем возмущении Ивлин даже забыла, что сама еще совсем недавно испытывала подобные сомнения.

Странно, но именно возражение Эми побудило Ивлин согласиться. Когда Макс и герр Хартманн вошли в комнату и Эми начала говорить, что ее племянница не может принять предложение фрейлейн Хартманн, Ивлин прервала ее и заявила, что готова поехать в Вену, как только Софи ляжет в клинику.

Макс постарался успокоить Эми, объяснив ей, что в самые трудные для Софи дни Хартманны будут находиться в Вене со своей дочерью и они позаботятся об Ивлин.

Когда девушка пошла с Максом к машине, она извинилась за свою тетушку, которая разговаривала с ним довольно резко. Благодарность же Макса за согласие Ивлин помочь Софи была более горячей, чем того требовала ситуация. Она была уверена, что Софи только сегодня предложила Максу эту работу для Ивлин, когда услышала о ее стесненных обстоятельствах. Внезапное желание Софи видеть ее своей компаньонкой было несколько странным, несмотря на отъезд Аннелизы.

Ивлин начала с беспокойством размышлять, не была ли Эми права и не таится ли в этом предложении какая-то для нее опасность. Но отступать было уже слишком поздно. Макс опять роковым образом повлиял на ее судьбу, и ей ничего не оставалось делать как подчиниться.

Глава восьмая

Герр Хартманн снял для Ивлин небольшую двухкомнатную квартиру недалеко от частной клиники, куда поместили Софи. Сам он с женой остановился в гостинице, но для Ивлин, по его мнению, было гораздо удобнее жить на квартире, чем в номере отеля. Девушка не возражала; она предпочитала совсем ни от кого не зависеть.

У Софи в клинике была отдельная палата; пока ей проводили подготовительные процедуры. Ивлин навещала ее в определенные часы. К счастью, они не совпадали с визитами Макса. Он, кажется, избегал встреч с Ивлин, и она заключила, что ее опасения относительно его тайных мотивов не оправдались.

Софи очень нервничала, но ее пугала не сама операция, а то, что принесет с собой ее успешный исход. Новый мир, в который она готовилась войти, должен был изменить всю ее жизнь. Софи становилась спокойнее, только когда Ивлин читала ей стихи. Она совершенно искренне говорила, что ей очень нравится, как Ивлин их читает. Софи не любила современную поэзию, ей больше нравились рифмы и ритм классики. Строки Шекспира и Мильтона волновали ее душу больше всего. Читая стихи, Ивлин обнаружила, что язык имеет свою музыку. Софи часто говорила, что Ивлин следует выучить немецкий, чтобы наслаждаться поэзией Гете.

Всякий раз, когда Ивлин обедала с Хартманнами, отец Софи расспрашивал ее о настроении дочери.

Однажды, оставшись с Ивлин наедине, он с грустью сказал:

— Если операция пройдет успешно, я боюсь, что мы потеряем нашу Софи.

— Нет, что вы! — воскликнула Ивлин и напомнила ему старинную пословицу о том, что дочь всегда останется дочерью.

— Мы, конечно, будем часто видеться, но все уже будет по-другому.

Ивлин хотела сказать еще о внуках, но постеснялась. Герр Хартманн мог бы подумать, что она слишком бесцеремонна. Однако она была уверена, что радость иметь внуков их не минует. У Макса и Софи будут очаровательные дети, с завистью подумала Ивлин, хотя она никак не могла себе представить девушку в роли матери. Софи казалась ей совсем ребенком.

В свободное время Ивлин бесцельно бродила по городу или гуляла в Венском лесу. Местность здесь была довольно холмистой, но девушка все равно скучала по горам. Теперь она смогла понять, почему Макс так любит Тироль. Она много думала о Максе, о том, где он живет, и часто задавала себе вопрос, решилась бы она попросить Макса показать ей его дом.

Она осмотрела Хофбург — величественный комплекс зданий, составлявших резиденцию монархов Габсбургской династии. Ее не оставила равнодушной судьба последнего из них — Франца-Иосифа, любимая жена которого была смертельно ранена террористом, сын покончил жизнь самоубийством в Майерлинге, застрелив при этом и свою любовницу, а племянник и наследник престола был убит в Сараево, что привело к первой мировой войне, в результате которой империя потеряла большую часть своих территорий.

Эти трагические события заставили Ивлин забыть о своих проблемах.

Наконец наступил день операции. Ивлин провела его с Хартманнами и впервые за все время своего пребывания в Вене встретилась с Максом. Он пришел, чтобы поддержать родителей Софи в трудные часы ожидания. Их уговорили не ждать в клинике, потому что операция предстояла долгая. Они остались в своем номере и каждую минуту погладывали на телефон, ожидая звонка.

При виде вошедшего в комнату Макса у Ивлин учащенно забилось сердце, и она не могла поднять на него глаза. Она молча протянула ему руку. Макс сжал ее руку в своей. Он вопросительно посмотрел на девушку, но лишь вежливо произнес:

— Здравствуй, Иви. Ты прекрасно выглядишь. Кажется, твои обязанности не слишком обременительны?

— Ты прав. И я рада, что могу что-нибудь сделать для Софи.

— Ева стала для Софи такой поддержкой, — сказала фрау Хартманн. — Я не представляю, что бы наша дочь делала без нее. Но разве вы не встречались в клинике?

Макс отпустил руку Ивлин и язвительно усмехнулся.

— К несчастью, наши визиты ни разу не совпали.

К несчастью! Ивлин нисколько не сомневалась, что он намеренно сделал так, чтобы они не совпадали.

Макс заговорил с Хартманнами, и предоставленная самой себе Ивлин смогла беспрепятственно его рассмотреть.

Она заметила, что Макс похудел. Костюм, который прежде безукоризненно сидел на нем, стал теперь слишком свободным, а под глазами у Макса появились темные круги. Очевидно, на нем сказалось долгое ожидание решения судьбы Софи — и его тоже.

Случайное замечание герра Хартманна вдруг встревожило Ивлин. Прежде она не задумывалась о том, что операция может быть столь опасной для Софи — ведь глаза непосредственно связаны с мозгом.

Ивлин услышала, как Макс сказал:

— Если она не поправится, я никогда не прощу себе этого, ведь именно я уговорил ее на операцию.

— Нет, нет, — запротестовал герр Хартманн, положив руку на плечо Макса. — Мы все этого хотели. Ты не можешь взять всю ответственность на себя, — и быстро заговорил по-немецки.

Макс улыбнулся, но кажется, остался при своем мнении. Он знал, что кроме него Софи не послушалась бы никого другого.

Сердце Ивлин разрывалось от любви и огромного сочувствия к Максу. Она беззвучно молилась, чтобы у Софи все было хорошо.