— Советник Лаэдель? — догадался Ранхгарт.

— Да, именно он. Что-то слишком часто он стал попадаться мне на дороге.

— А что если Миранэль ему передала дневники, и теперь они находятся в его доме? — предположил Светлый.

— Ни-за-что! — по слогам отчеканил Даххарст. — Она никогда не выпустит добычу из рук, и никогда ни с кем с нею не поделится, разве что под страхом смерти. Нет, дневники она ему не отдала, но, возможно, в доказательство показала один из них, намекнув, какие тайны они в себе хранят, и какие возможности откроются перед расшифровавшими, их.

— Подождите! — закричал Ранхгарт. — А если Ализе похитили они? И вернут ее только в обмен на информацию?

Мысль Ранхгарта была дельной. Такое вполне могло произойти.

— Нет, — глухо сказал Даххарст. — Ализе похитили Светлые Древнего леса.

— Почему ты так уверен?

Даххарст помолчал, а потом неохотно ответил, обращаясь, в основном, к Саннаэтелю:

— Третьей женщиной в доме, который мы уничтожили, была ваша мать. У меня осталось несколько ее вещей, и сыскарь сказал, что ее запах был там.

— Моя мама? — поразился Саннаэтель, потом его глаза блеснули надеждой. — Но ведь это хорошо? Значит, она не допустит, чтобы с сестрой что-то случилось, ведь так?

Даххарст не отвечал, только продолжал на него смотреть, и тогда Саннаэтель сам вспомнил о той боли, что причиняли Ализе, и которую они оба на мгновение почувствовали.

— Но… как мама могла ее не защитить? — голос Саннаэтеля внезапно сел. — Она что, совсем не считает нас своими детьми?

— Вот сам у нее при встрече об этом и спросишь! — жестко оборвал его Даххарст, — Сейчас надо думать, как найти дневники. Я могу перенести нас в дом Миранэль, я там бывал несколько раз, и с обысками, в том числе. Она потом поставила защиту. Но мне плевать. Я смогу пройти сквозь нее, и мы ее дом перевернем снизу доверху.

— А если она окажется дома? — спросил Ранхгарт.

— Если она окажется в доме, то я ей сверну шею, — сквозь зубы пообещал Даххарст.

— Нет, — не согласился с его замыслом Ранхгарт, — это плохой план. Надо заставить Миранэль, чтобы она сама пригласила нас в дом. И я, кажется, знаю, как этого добиться. Ты Даххарст занимайся своими делами, а Миранэль оставь на нас с Саннаэтелем. Если она, действительно, такая сучка, как ты ее описал, то к ней в дом мы прорвемся, обещаю! — и он исчез, прихватив с собой Саннаэтеля.

Глава 17

Миранэль сидела за стойкой трактира, готовясь упиться вусмерть. Она была зла, как черт, нет, как сто чертей! Сегодня она поняла, что Лаэдель выкинул ее из игры, очень красиво, тактично и деликатно, но выкинул. Сначала она этого не осознала. Но теперь догадка настолько бесила, что только страх потерять жизнь мешал рассказать кое-кому о темных делишках этой твари, которые он проделывал за спиной королевы с помощью Миранэль.

«Советник! — с презрительной усмешкой, думала она про себя. — Да имея такого „советника“, и врагов не надо, он с лихвой заменит их всех! — но злорадства хватило ненадолго, было горько, и снова жалость к себе затопила ее с головой. — Как же мне не везет! Доверила такой секрет такому уроду, и вот как он мне за это отплатил. Как помогать, так он ко мне, а как делить награду — меня в сторону. Ничего, — угрожающе подумала она, — я найду способ тебе ответить. Ты тысячу раз пожалеешь, что обидел меня. Пожалеешь, как и все до тебя, кому я смогла отплатить за обиды сторицей!»

Но мысль о мщении неожиданно испортила настроение еще больше. Сразу в памяти всплыл Эллентиэль. Миранэль раздраженно передернула плечами. Она ненавидела такие моменты, когда хоть в чем-то чувствовала себя виноватой. Случай с Эллентиэлем был как раз из разряда именно таких. Она не ожидала, что для него все так страшно закончится, она всего лишь хотела поставить на место эту высокомерную, заносчивую дрянь Исилите. Эта с-а, видите ли, решила высказаться, да еще с таким пафосом, что считает поведение Мираэль безнравственным! А потом предложила ей брать пример с нее и ее семьи. Мараэль довольно улыбнулась. Ох, и ответила она тогда этой твари. Вывалила ей на голову столько всего о ее муженьке, и, в первую очередь, о том, что он совсем не был монахом, даже после свадьбы. Но Исилите по-настоящему задел только рассказ о дружбе Эллентиэля с Темными. Она тогда отказалась в это поверить, но Мираэль знала, чем ее убедить. Жаль только, она не знала, что вместо домашней трепки Эллентиэль получит застенки Жрецов. А самое скверное, что он узнал о ее участии во всем том кошмаре, что на него обрушился, Исилите с удовольствием ему сообщила. Тварь!

А еще дневники. Они просто ей жгли руки. Несколько тетрадей, исписанных закорючками. Она могла только рассматривать рисунки, пытаясь по ним определить, что же зашифровано в записях. Она понимала, что там описывались артефакты, найденные Эллентиэлем и Темными во время раскопок древних гробниц. Один раз они и ее взяли с собой, вернее, ее взял с собой Эллентиэль. Тогда она считалась его девушкой, и он даже вроде бы немного был влюблен в нее.

Мираэль тяжко вздохнула, вспомнив о той поездке. С какой радостью она ехала с ними, и с каким позором вернулась! А все из-за этого мерзкого Темного, отца Даххарста.

Она училась с ним в одной группе, но близко не общалась никогда. И вот в этой поездке, узнав его поближе, она влюбилась в него без памяти. Темный был таким веселым, таким страстным… и таким неуступчивым. Если бы он тогда согласился переспать с ней, пока Эллентиэль отсутствовал два дня, последующего позора и не было бы. Что ему стоило ответить на ее ласки? Она знала, что он женат, знала, что никакого будущего у этого романа быть не может, но пару ночей страсти он мог ей подарить? Так нет же, уперся. Конечно, его отказ взбесил и обидел. Обидел настолько, что в гневе она не придумала ничего другого, как только со слезами на глазах, делая вид, что едва сдерживает рвущиеся рыдания, рассказать Эллентиэлю, что Темный хотел ее… изнасиловать.

Ну откуда она могла знать, что у Темного есть артефакт, заставляющий говорить правду? И откуда она могла знать, что Эллентиэль настолько доверял своему другу, что, несмотря на ее активное сопротивление, заставил ее активировать, этот чертов кристалл. Конечно, правда вылезла наружу. Эллентиэль отправил ее обратно, и хоть она потом кое-как с ним помирилась, былого доверия больше не было и в помине. Но это было даже хорошо, особенно, когда она без малейших угрызений совести воровала эти самые дневники.

Она снова вспомнила: сначала свою радость, насколько ловко ей удалось осуществить задуманное, а потом бешенство и злость, когда увидела, что записи зашифрованы, и она не имеет ни малейшего понятия, как их прочитать. Она билась над расшифровкой не день, и не два, и когда ее терпение совершенно иссякло, нелегкая принесла в ее дом Лаэделя. Он и раньше к ней захаживал. Нельзя сказать, чтобы она пылала к нему какими-то особыми чувствами, но он обладал властью, а значит, мог быть ей полезен. Так что симбиоз от такого взаимодействия был налицо. Разумеется, она никогда не посвящала его в свои дела и тайны, особенно те, что касались Темных отца и сына, но в тот день ей было как-то особенно хреново. Что ее тогда дернуло за язык, она не понимала до сих пор.

Хорошо, что у нее хватило ума показать только одну тетрадь. Она помнила, как вытянулась морда у гостя, когда тот стал листать страницы. Поскольку сама она не могла понять, на каких рисунках изображены просто магические вещи, а на каких — уникальные, она, не отрываясь, следила за выражением глаз Лаэделя, надеясь по его реакции хоть что-то выяснить. Увы. Кроме беспредельного изумления его глаза ничего не выражали. Она только потом догадалась — Лаэдель точно так же, как и она, не смог прочитать записи.

— Откуда это у тебя? — вкрадчиво поинтересовался он.

— Достала по случаю, — быстро соврала она, надеясь, что он решит, что дневник она где-то перекупила.

Поначалу ей, вроде бы, это удалось. Но вот только Лаэдель был намного внимательнее ее, а может, ее внимательность ослабела от долгого и частого просматривания страниц, и она не заметила, что тот, кто рисовал, иногда вписывал рядом с рисунком свои инициалы. Эллентиэль. Она грязно выругалась про себя: «Вот дура! Так глупо попасться!»