кий, то и в тюрьму можно пролезть.

Иван Петрович подумал и сказал:

— Вот что. Ты, я вижу, парнишка смышлен-

ный. Давай-ка попробуем. Дам я тебе записку,

припрячь ее, да так, чтобы при случае, если отни-

мать будут, можно было в рот и проглотить. Эту

записочку сунь незаметно отцу или другому кому

из наших товарищей. В обед арестованных выпу-

скают во двор. Стало быть, самое главное—попасть

в это время во двор. Это уж от твоей ловкости

зависит. Идет?

— Попробую,—сказал Андрейка.

— Не боишься?

— Нет.

— Ну, я сейчас.

Иван Петрович присел к столу, написал не-

скольк слов на клочке бумаги и отдал Андрейке.

— Спрячь. Напролом не суйся, ничего не вый-

дет, ищи случая. Удастся хорошо,— большую

сослужишь нам службу, а нет—записочку в клочки.

Иди к Васильеву, он тебе пособие выдаст.

Андрейка получил деньги и побежал домой,

довольный и радостный.

— Вот тебе, мать, деньги из комитета, а я

побегу.

— Куда?

— Записку из комитета нужно отнести.

— Куда отнести?

Андрейка только рукой махнул и побежал.

18.

Тюрьма на пригорке, кругом каменные стены,

у ворот часовые. Калитка иногда открывается, вхо-

дят и выходят люди, и каждого входящего опра-

шивают долго часовые.

Андрейка стал бродить вокруг да около.

Стены высокие, за стенами длинные корпуса,

на окнах решетки.

Как проникнуть, как попасть туда?

Задача.

Андрейка поглядывает на окна. Там где-то за

решетками отец. Может, он смотрит сейчас в окно

и видит его, Андрейку. А Андрейка бродит около

стен, боится подойти близко—солдаты с ружьями

охраняют калитку.

Сегодня в городе тихий день, стреляют редко,

и больше людей на улице.

Вон, на пригорке, двое ребят возятся с салаз-

ками.

Андрейка подошел к ним.

Мальчики в чистеньких тулупчиках, в меховых

рукавичках, лица пухленькие, розовые, — видно,

что не из простых.

— Что вы тут делаете?—спросил Андрейка.

— Да вот салазки поломались,—говорит стар-

ший, лет десяти.

Андрейка посмотрел. Полозья раскарячились,

вихляются.

— Пустое дело,— сказал Андрейка.— Сани проч-

ные, только полозья нужно прикрепить.

■— А ты умеешь?

— Чего тут уметь? Молоток, да пара гвоздей,

вот и вся музыка.

— У нас есть молоток. Пойдем.

— Куда?

— В замок. Мы там живем.

У Андрейки так и екнуло сердце.

— Да меня, чай, не пропустят туда,—вымол-

вил он.

— Пустят,— сказал старший.—Наш папаша

помощник смотрителя. Скажу солдатам— и пустят.

— Ну, коли так, пойдем. Я вам салазки

в момент починю.

Двинулись втроем к воротам.

Солдат открыл мальчикам калитку, но Андрейку

остановил.

— А ты куда?

— Он с нами,— сказал старший мальчик.—Это

наш товарищ.

Солдат подумал и пропустил.

Андрейка, как во сне, вошел в страшные

ворота.

Огромный двор, длинный корпус тюрьмы

посредине и ряд домиков в стороне.

Старший мальчик побежал к одному из этих

домиков за молотком и гвоздями. Андрейка

остался с младшим во дворе.

— Много тут сидит арестантов? — спросил

Андрейка.

— Десять тысяч,—сказал мальчик.

«Врешь», подумал Андрейка и спросил:

— А их выпускают во двор?

— Выпускают. Как только в колокол ударят,

так и выпускают.

— А уже били в колокол?

— Нет, скоро будут бить.

У Андрейки стало тесно в груди.

«Нужно проваландаться с салазками, пока не

зазвонят», думает он.

Старший уже бежал к ним, крича на ходу:

—■ Ну, вот тебе молоток и -гвозди. Начинай.

Андрейка осмотрел со всех сторон салазки.

Починить—плевое дело, в два счета можно, но

торопиться не следует, пока колокол не зазвонит.

— Здорово вы их развернули,—качает голо-

вой Андрейка.

— Это Вовка все,—надул губы маленький.—

Я говорил ему—потише, а он как рванет...

— Врешь, ты сам навалился.

— Сам ты врешь.

Лица у мальчиков покраснели, оба напету-

шились.

«Как бы драки не было», подумал Андрейка

и сказал:

— Ножик бы нужно, подстругать немного.

— Я принесу,—сказал старший и побежал

опять. Андрейка продолжал возиться около сала-

зок, пригоняя полозья, а сам все думал1 : удастся ли

его затея?

И вдруг— динь, динь, динь. Зазвонил колокол

на вышке.

Андрейка вздрогнул и насторожился.

Из казармы вышла рота солдат со штыками

и рассыпалась цепью по двору. И вслед затем из

дверей главного корпуса стали выходить гуськом

арестанты.

Андрейка впивался глазами в лица арестован-

ных—не отец ли? Все они как будто были похожи

один на другого—желтые, измятые, обросшие

волосами- лица, и на каждом сумрачный валет.

Старший мальчик бежал вприпрыжку, жуя на

ходу белый калач.

У Андрейки заныло в животе, когда он увидел

хлеб в руке мальчика, но он сейчас же забыл об

этом.

— Вот тебе нож,— сказал мальчик и добавил

досадливо:

— Эх теперь нас не скоро выпустят.

— Почему?—спросил Андрейка.

— Пока арестанты во дворе, никого не выпу-

скают.

«Тем лучше», подумал Андрейка и стал прила-

живать полозья.

Строгает ножем дерево, а сам все поглядывает

на двери тюрьмы, откуда все шли, да шли аресто-

ванные. Выйдя из дверей, они сворачивали направо

и шли по одиночке вдоль стены, мимо солдат со

штыками.

Отца, однако, не видно.

«Может, он не в этой тюрьме», подумал

Андрейка и руки у «его задрожали.

Бросив строгать, он приладил полозья и стал

приколачивать их гвоздями. Прибил один, потом

другой, потрогал руками—крепко, и сказал:

— Ну, вот и готово. Теперь, как новенькие, на

сто лет хватит.

Мальчики наклонились над салазками, потро-

гали полозья.

— Крепко,— сказал старший.—Ну, я отнесу

молоток, да нож, а потом пойдем спускаться.

Андрейка остался с маленьким возле салазок.

Головка длинного арестантского хвоста обо-

гнула тюрьму и потянулась ко входу. Первые

ряды поднялись по ступенькам, и тюремные двери

опять стали глотать их.

Андрейку все больше охватывала тревога.

«Может, я проглядел отца»,—подумал он, про-

должая вглядываться в лица.— «Как тогда пере-

дать записку? Кому? Как подойти?»

Он в стенах тюрьмы, перед ним арестованные,

и он не видит отца, не знает, кто здесь друг и кто

враг.

«Если бы пройти вдоль рядов, то можно бы

увидеть», думает Андрейка. Но как пройти? Кру-

гом солдаты с ружьями.

И вдруг его осенило.

— Садись, я покатаю тебя,— сказал он маль-

чику, который стоял, скучая, около салазок.

Тот прыгнул на салазки, и Андрейка, запроки-

нув голову, как заправский конь, помчал салазки

мимо арестантских рядов.

Бежит, остро вглядываясь в лица, а в руке

крепко зажата записка.

И вдруг, впереди, среди других лиц, мелькнуло

знакомое лицо.

Отец...

Сердце забилось шибко-шибко. Андрейка не

сводит глаз с дорогого лица. И видит, что отец

тоже узнал его, глаза у отца округлились, но лицо

спокойное, ни одна черточка не шевельнулась

на нем.

Андрейка поравнялся и, как бы невзначай,

шлепнулся у самых ног отца.

— Легче, паренек,— чужим голосом вымол-

вил отец и, наклонившись, взял Андрейку за руку.

В этот момент Андрейка сунул в руку отца

записку и, как ни <в чем не бывало, поднялся и стал

отряхиваться. А когда оглянулся, серые ряды

арестованных уже скрыли отца.

— Что же ты, конь, спотыкаешься?—сказал

мальчик.

— Ногу ушиб,— пробормотал Андрейка, при-

храмывая, и повернул назад.