27 октября

Получил из Петрограда коллективное письмо от четырех курсисток, окончивших прошлой весной наш восьмой класс. Все с удовольствием вспоминают о своей гимназии, шлют приветы и мне, и другим преподавателям, о классных же дамах никто и не упоминает.

4 октября

Вчера в женской гимназии был четвертной совет о младших классах, на котором я не был, так как председательствовал на совете в прогимназии. На этом совете в гимназии разыгрался серьезный инцидент, последствия которого все разрастаются. Преподавательницы, вследствие скудного вознаграждения, и без того обремененные работой, несли еще до сих пор безвозмездно и классное наставничество, т. е. часть той работы, которая должна бы лежать на органах надзора, т. е. на классных дамах. Классные дамы, совершенно свободные во время уроков (если у них нет своих уроков, с особой платой) и отвиливающие даже от прямых своих обязанностей по надзору, с каждым годом все облегчают и улучшают свое положение, так как благодаря поддержке число классных дам вырастает, а вознаграждение увеличивается. Такое ненормальное положение преподавательниц сравнительно с классными дамами (которые почти сплошь при том не отвечают своему назначению) вызвало, наконец, протест. Предварительно сговорившись, учительницы выступили на совете с коллективной просьбой о сложении с них классного наставничества и возложении его на классных дам. Те, конечно, стали возражать. Председатель старался замять этот разговор ввиду присутствия на совете постороннего лица (городского головы). Но когда совет кончился и преподаватели ушли, классные дамы и начальница, оставшись с председателем, со слезами и прочими бабьими аргументами стали защищать себя как людей, заваленных работой, выступление же учительниц истолковали как демонстрацию и, по-видимому, указали даже «подстрекателей». Инспирированный этой сворой председатель сегодня вызвал к себе учительницу истории и географии в младших классах, на которую давно уже точат зубы начальница и классные дамы, и стал обвинять ее в организации этого выступления. В качестве доказательства того, что инициаторшей была только она, он выдвинул только то, что на совете у нее блестели глаза и горели щеки. Напомнив ей, что и предыдущий председатель Ф-ов (однажды бывший в пьяном виде у нее на уроке) оставил о ней не очень хороший отзыв, Ш-ко пригрозил ей увольнением, и оскорбленная учительница расплакалась. Эта нелепая выходка Ш-ко, так напомнившая там времена Б-ского, страшно возмутила нашу корпорацию и отношения к классным дамам и начальнице, не постеснявшимся сделать совершенно необоснованный донос на неугодное им лицо, весьма обострились.

Вечером был опять совет, после которого учительницы хотели остаться с председателем и выяснить ему свою точку зрения на вчерашнее выступление, где нет ничего ни демонстративного, ни тем более преступного. Но классные дамы, как прирожденные шпионы, не дали учительницам остаться с председателем наедине, вследствие этого разговор сразу же принял не очень мирный характер. А когда председатель стал открыто осуждать вчерашнее выступление, атмосфера еще более сгустилась. И после того, как он остановил одну учительницу, не состоящую классной наставницей, но принявшую в споре горячее участие, та, как человек горячий, почти крикнула ему: ««Вы не имеете права делать мне замечаний!» — «Прошу не разговаривать со мной таким тоном», — ответил председатель и, круто повернувшись, ушел. Классные же дамы, благодаря которым все это произошло, с удвоенной энергией напали на учительский персонал.

5 ноября

Сегодня учительница французского языка, повздорившая вчера с председателем, не подала ему руки. А председатель долго беседовал со мной, стараясь оправдать себя, и советовал мне не вмешиваться в эту историю, которая может, по его словам, кончиться плохо. Он почему-то (вероятнее всего, под влиянием начальницы) видит здесь противозаконную стачку, демонстрацию, хотя в то же время как будто бы соглашается, что взваливать на учительницу бесплатное классное наставничество — несправедливо и незаконно. Интересно при этом, что, будучи настроен против учительского персонала, он и то, что прямо говорит против классных дам, склонен обращать в их пользу. Нынче в гимназии у нас прибавилось двое преподавателей-мужчин. И классные дамы, несмотря на все благодушие и деликатность этих преподавателей, успели уже им отравить существование. Сидя постоянно у них на уроках и тем связывая их по рукам и ногам, классные дамы в то же время нисколько не помогают им в деле поддержания порядка. Даже наоборот. В отсутствие классных дам ученицы, подчиняясь авторитету преподавателей, сидят лучше, при классных же дамах, в пику им, устраивают разные шалости, и те, хотя и злятся, но совершенно не в состоянии воздействовать на учениц. На днях оба преподавателя говорили на эту тему с директором, но он обратил внимание не на классных дам, являющихся корнем зла, а на учениц, которых и классные дамы, и начальница изображают как каких-то отчаянных сорвиголов. Пошло расследование, кто из учениц больше шалит, и когда оказалось, что в числе таких учениц оказалась и сестра злополучной географички, заподозренной в организации «заговора», председателю оставалось, с присущим ему глубокомыслием, воскликнуть: «Эврика!» Теперь он окончательно убедился, что во всем виноваты учителя. И если ученицы шалят, если они изводят классных дам, то и здесь виноваты не классные дамы, а те же педагоги, настраивающие против классных дам своих сестер, знакомых и т.п. учениц. Не принято во внимание только одно, что от такого поведения учениц стонут именно учителя, классные дамы к такому обращению уже привыкли. Но для председателя и таких случайных совпадений достаточно, и над головой географички собирается теперь грозная туча начальнического гнева.

А между тем лучшими агитаторами против классных дам и в среде учениц, и в среде педагогов являются сами же классные дамы. Своим поведением они объединили весь учительский персонал — и старых и новых педагогов, и состоящих классными наставницами, и не состоящих, и мужчин, и женщин. Даже учитель пения, это забитое существо, стоящее в стороне от всей корпорации и даже не бывающий на советах, и тот, даже ничего не слышав о нашем конфликте, заговорил в одном духе с другими. Один на один со мной этот скромный педагог конфиденциально, полушепотом спросил вдруг меня, для чего существуют классные дамы: для порядка или нет. И когда я сказал, что поддержание порядка — на их же обязанности, учитель пения рассказал мне, что классные дамы, сидя у него на уроках и на спевках, позволяют ученицам делать что угодно, за порядком совершенно не следят, и ему приходится и петь, и репетировать, и играть на скрипке, и в то же время следить за порядком. И в результате этого — полный хаос. Об этом он не раз уже заявлял начальнице, но та (как я сам слышал) всегда говорит с ним грубым, высокомерным тоном и никакой помощи не оказывает. Классные дамы, пользуясь его скромностью и беззащитностью, тоже усвоили по отношению к нему грубый и дерзкий тон и не стесняются покрикивать на него даже при ученицах (об этом ученицы и сами мне не раз говорили).

И вот эти-то особы, являющиеся настоящей язвой гимназии, пользуются особым покровительством начальства, учительский же персонал, посмевший из самозащиты выступить против них, третируется как шайка каких-то чуть не революционеров!

6 ноября

Служу нынче в трех местах, и в каждом месте свои неприятности. В прогимназии, где я состою председателем, начинает показывать когти учредительница прогимназии г. К-на, и на почве двоевластия — обычного зла в женских учебных заведениях — уже начались недоразумения. Как содержательница прогимназии г. К-на считает себя первым лицом, а на председателя педагогического совета склонна смотреть просто как на своего секретаря. Несмотря на то что я ни гроша не получаю с нее за свой труд, во внимание к скудному бюджету прогимназии, — г. К-на начала уже проявлять но отношению ко мне свой характер, хотя я со своей стороны виновен разве только в излишней уступчивости. Вызывающее отношение ко мне г. К-ной сказалось уже на первом четвертном совете. При обсуждении поведения учениц она все время спорила со мной, отстаивая, например, ту мысль, что обман относится не к поведению, а к прилежанию. Говорила все больше свысока и аргументировала тем, что она в этом более смыслит, так как у нее есть дети, а я холостой. Спорить пропив таких аргументов я не стал. А г. К-на, не ограничиваясь этими выходками на совете, после совета наедине высказала мне свое неудовольствие по поводу того, что я, получив бумагу о назначении учительницы, диплома ее ей не показал (хотя г. К-на об этом и не просила). Если так будет продолжаться и дальше, то остается только раскланяться с г. К-ной и ее прогимназией.