— Как ты себя чувствуешь? — серьёзно спросила она.

— Es tut mir leid, — тихо сказал Ярослав почему-то по-немецки и закашлялся. Дыхание совсем сбилось, и из глаз выступили слёзы.

— Что-нибудь болит?

— Всё, — еле смог выдавить Ярослав.

Медсестра ушла, вернулась с наполненным шприцем и стала ваткой протирать ему локтевой сгиб.

— Я не сумасшедший, — сказал ей Ярослав. — Я только боюсь темноты и маленьких чёрных собачек. Тут есть собачки?

— Нет.

Лекарство уходило в вену, а Ярослав никак не мог понять, где же он и что случилось…

Медсестра прижала ватку к проколу, согнула его руку:

— Держи сам. Сейчас поедем делать снимок головы.

Его и правда куда-то возили, светили в глаза фонариком, что-то спрашивали, гудели странным аппаратом… Он не отвечал. Он хотел спать. Спать, спать и спать… Он так устал. Всё смешалось у него перед глазами, всё смешалось в памяти. Высокая кровать с какими-то трубочками и шлангами по бокам — это всё уже было! Или нет? Нет, показалось. Всё впервые… Укрыли прохладной простынею:

— Спи, герой.

Это — лучше всего…

Наверное, то лекарство, которое ему постоянно вводили, было снотворным. Потому что ничего не хотелось. За окном то разгорался день, то темнело. Тогда Ярослав сонно думал: “сейчас я испугаюсь”, но страшно не было. Да и с чего бы ему пугаться? Он в палате не один. Кто-то лежит напротив. Кто, Ярослав так и не разглядел. Впрочем, какая разница? Он сам-то непонятно кто и откуда.

— Как тебя зовут?

— Ярослав Снежинский.

— А когда ты родился?

— Двадцать шестого июня.

— У тебя завтра день рождения.

Оказывается, он столько помнит о себе! А женщина в белом халате улыбается и говорит:

— Пора в отделение. Только там не вставай, тебе надо ещё несколько дней полежать.

— А как тогда день рождения?

— Выпишут — отметишь.

— Ладно.

Потом Ярослава привезли в палату с двумя кроватями и тумбочкой. Помогли перебраться с каталки. На тумбочке сидел пацан с забинтованной головой, и жевал печенье. Когда они остались одни, пацан сказал:

— Привет. Ты откуда грохнулся? Я с пожарной лестницы. Поспорил, что залезу и поскользнулся. Говорят, повезло, что только башку пробил. А ты?

— Я в машине перевернулся, — ответил Ярослав.

— Наверное, сильно, раз на каталке привезли. Эх, боюсь, от предков влетит, когда выпишут. Мать вчера приходила, так орала! Печенья хочешь?

— Нет.

— Меня тоже сначала тошнило, ничего есть не хотел. Теперь ничё…

— Говорят, у меня завтра день рождения, а я не помню…

— Ха! — пацан засмеялся. — Это как надо треснуться, чтобы про день рождения забыть! У меня тоже скоро будет. Только выйдет облом. Предки компьютер обещали, если год хорошо закончу, а я троек нахватал. А у тебя есть компьютер?

Ярослав попытался припомнить, потом сказал:

— Вроде нет. Аквариум есть с сомиками. И велик — “Урал”.

— На велике теперь надолго запретят кататься. Мне вон даже сказали, телевизор пока не смотреть. Ну и на фиг надо! Там одни сериалы. Мать сядет и ноет, ноет — всех ей жалко…

Ярослав опёрся локтями и попытался сесть.

— Ты чё? — спросил пацан. — Лежи лучше.

— Я ничего не понимаю, — сказал Ярослав. — Кажется, я здесь уже был.

— Это у тебя того, крышу несёт. После сотрясения бывает. Тут один лежал — впялится в стену и смотрит. Говорит, на ней картинки крутятся. А всего-то с роликов упал. Ну его пока в шизуху на обследование попёрли. Смотри, отправишься следом.

— А тебя как зовут?

— Денис. А тебя?

— Ярик… Ярослав. У тебя имя знакомое, — Ярослав разглядывал Дениса. — Как будто я кого-то знаю, но забыл.

— Может, у тебя кот Денис? — усмехнулся пацан.

— Кот? — Ярослав замолчал. Перед глазами появился маленький серый комочек. Мокрый и дрожащий. — Да, кот! Я его на улице нашёл в дождь!

— И чё, мать не выгнала? Моя бы ни за что кота не разрешила.

— А моя разрешила, — сказал Ярослав. — Мне дома всё разрешают.

— Везёт тебе…

Денис слез с тумбочки и высунулся в коридор:

— Ладно, пока никого нет, я на чёрную лестницу сбегаю, покурю. Не сдавай только. Скажи, пошёл домой позвонить, если спросят.

Ярослав кивнул, улёгся поудобнее и подумал, что сейчас он как во сне. Вот, забыл как кота зовут, и не помнит, есть ли у него компьютер. Зато помнит, как навстречу из-за поворота вылетал КамАЗ. Только как он оказался за рулём и почему вокруг был снег? Наверное, Денис прав, и это он с ума сошёл. Ярослав закрыл глаза и, кажется, заснул, потому что Денис появился над ним из пустоты и тряхнул за плечо:

— Это ты Снежинский?

— Да.

— Тогда к тебе предки пришли. Внизу, с врачом разговаривают. Да лежи, не дёргайся. Им сейчас халаты дадут и они сюда поднимутся. Моих, пока лежал, каждый день пускали.

Ярослав посмотрел на Дениса, потом всё-таки начал садиться.

— Не надо, чтобы волновались, — объяснил он.

— Ты точно шизик, — покивал Денис. — Ну и поволновались бы. Больше волнуются — меньше ругают. Ладно, давай я тебе подушку подоткну.

Комната вокруг Ярослава стала качаться, поэтому он не сразу разглядел, что кто-то вошёл. Этот кто-то приблизился, сел рядом и прижал Ярослава к себе. От него пахло сигаретами, но не противно, а как будто так и надо. И это был не отец. Ярослав поднял глаза и смотрел на этого человека.

— Ярик, — сказал тот, — горе ты наше… Что же ты наделал, дурачок…

В сознании что-то вспыхнуло и картинки стали появляться одна за другой: Вика, Женька, парк, Вера Ивановна, письмо… Как будто страшный и нелепый фильм. Он засмеялся:

— Я думал, у меня кота зовут Денис, а это Лысого так зовут!

И заплакал.

— Ярик, хороший ты наш, — Сергей Фёдорович гладил Ярослава по спине. — Всё уладилось. Всё в порядке…

Потом подошла какая-то женщина. Уже пожилая. И тоже села рядом:

— Здравствуй, Ярослав, — сказала она. — Вот ты какой, оказывается взрослый. А так всех перепугал.

— Женьку, — вспомнил Ярослав, — Женьку перепугал!

— Женя уже не обижается, — успокоил его Сергей Фёдорович. — Вот выпишешься и она придёт к тебе на день рождения.

— Как придёт? — не понял Ярослав. — Куда придёт?

— Ко мне домой, к тебе домой, — улыбнулся Сергей Фёдорович, — ты ведь отсюда со мной поедешь.

— А разве Вы не передумали? Вы записку нашли?

— Нашёл. Спасибо тебе, Ярик. Ты меня защитил. Только Вика всё придумала. Ничего между вами не было, не переживай.

Ярослав недоверчиво посмотрел на Сергея Фёдоровича.

— Правда?

— Правда. Но ты так глупо поступил! Ты ничего мне не сказал… Почему? Вместе мы бы решили эту проблему. Неужели ты мне совсем не доверяешь?

— Я… Я доверяю… Только я боялся, что Вы меня будете ругать.

— Обязательно буду, — пообещал Сергей Фёдорович, — вот только выпишешься и начну! За то, что тебе такая дурь в голову приходит. За то, что ты о других не думаешь.

— Как не думаю?

— Ты подумал о том, как мне трудно будет, если Вика на меня наговорит, а о том, как мне будет, если ты умрёшь, ты совсем не подумал!

Ярослав откинулся на подушку и смотрел на Сергея Фёдоровича, пытаясь определить, шутит тот, или нет. Женщина меж тем отвернулась и, кажется, смахнула слезу.

— Как бы я дальше жил с таким пятном на совести? А, Ярослав?

— Не знаю, — пробормотал Ярослав, — я больше не буду…

— Спасибо, утешил, — Сергей Фёдорович улыбнулся.

В палату зашла медсестра и показала на часы. Женщина кивнула ей, вдруг наклонилась и поцеловала Ярослава в щёку:

— Поправляйся.

Потом она вышла. Поднялся и Сергей Фёдорович. Ярослав удержал его за руку и спросил:

— А это кто?

— Это моя мама, Ярик. Она давно хотела тебя увидеть.

— А Анна Игоревна? Вы с ней женитесь? Она будет с нами жить?

Сергей Фёдорович засмеялся:

— Нет. С нами будет жить только кот. Женя его уже притащила. Ну пока, выздоравливай. Завтра, наверное, я снова приду.

— Сергей Фёдорович! А я правда закалённый стал! Вот в парке спал на земле и не простудился! Значит, я быстро вылечусь!