Тон Высокочтимого немного смягчился, и волнение мало-помалу вытеснило прежнюю сухость.

— Да, — повторил он, — чтобы обратить людское тщеславие в ничто, оказалось достаточно нескольких секунд.

— Как давно это случилось?

Высокочтимый пожал плечами.

— Время… — сказал он, — это было давно… очень давно… Возможно, тридцать, сорок поколений тому назад.

Давид поморщился.

— Значит, вы не измеряете время? У вас нет календаря, нет часов?

Его слова не пробудили в старике никакого отклика. Он сделал лишь неопределенный жест. Эти существа не вели счет времени, — только чувствовали его. Единственными их часами были их биологические часы — естественная потребность в сне и еде. И еще — смена дней и ночей, смена времен года на поверхности, отмечавшаяся по набуханию почек, созреванию плодов, листопаду и первому снегу зимы. И все. У них не было никакого представления о реальной продолжительности человеческой жизни, и Давид наскоро прикинул, что тридцать — сорок поколений по земному календарю были равны приблизительно семистам годам. Семьсот лет тому назад машунга уничтожила прежнее человечество!

— Откуда появилась машунга? — спросил он, возвращаясь к прежней теме разговора.

Альб Высокочтимый опять изобразил неведение.

— Откуда мне знать? — прошептал он. — Из космического пространства… или из другого пространства… откуда-то из вселенной. Кто может знать это?

— Ведь это живая энергия, или я ошибаюсь?

— Да, существа, составляющие машунгу — это существа со столь развитым интеллектом, что в сравнении с ними человек не больше, чем микроб.

— Вы никогда не пытались вступить с ними в контакт?

Высокочтимый нахмурился и переспросил:

— В контакт?

— Между мыслящими существами возможны различные контакты. Существуют универсальные символы, используемые этологией, наукой о психологии поведения живых существ.

Именно так об этом говорилось в Руководстве, но Высокочтимый отнюдь не разделял этого мнения. Он поднял глаза к потолку.

— Контакт, — повторил он. — Да разве микроб может надеяться вступить в контакт с человеком? Мы по-разному мыслим, между нами и космическими пришельцами — та же пропасть.

— Вы даже не пытались установить с ними контакт?

— А что бы это нам дало? Мы не представляем для них никакого интереса. Что касается нас, жителей Подземелья, то о нашем существовании они даже не догадываются, хоть мы и являемся самой интеллектуально развитой расой на Опсе.

— А те, кто живут на поверхности — камнетесы, лесорубы, поливальщики и «производители шума»?

Альб пожал плечами. Его бесцветные губы искривились в презрительной улыбке.

— Это скоты, примитивные существа… люди, начисто лишенные интеллекта. Они — потомки тех, кто после катастрофы не смог спрятаться в подземельях Опса. Они остались на поверхности и мало-помалу подпали под влияние машунги. Они были предоставлены сами себе и у них оставалась только одна возможность — отдаться на волю захватчика, который превратил их в рабов.

— Каким образом?

Прежде, чем ответить, Высокочтимый вновь вздохнул:

— Шум.

— Шум?

— Да, а как, вы думаете, эти существа питаются?

Давид широко открыл глаза.

— Вы действительно хотите сказать, что они питаются шумом? Звуковыми колебаниями?

Высокочтимый кивнул головой.

— Эти существа из космоса — всего лишь чистая энергия, сконцентрированные волны. Не спрашивайте меня, как это может быть. Я сам ничего не знаю, но создается впечатление, что шум — их единственная пища.

Глава 12

То, что сообщил Высокочтимый, при всей своей ошеломляющей неожиданности, имело для Давида уже ту ценность, что теперь он, наконец, знал ответ на некоторые из вопросов, давно мучивших его. Например, о смысле работ, выполняемых обитателями поверхности.

Шум… шум мотыг, кувалд, пил… звон колоколов, гул листовой стали, рев морских раковин. Весь этот гам и грохот имел единственную цель — дать питание захватчикам. Это казалось Давиду совершенно невозможным, хотя он и понимал, что если растения путем фотосинтеза получают питание главным образом из световых волн, то почему не может быть организмов, способных питаться звуковыми волнами?

И все-таки, чтобы держать человека в рабстве, на грани вырождения, — для этого должны быть и какие-то иные причины. Давиду вспомнились поливальщики. Они не производили шума, если не считать того, что время от времени по очереди трубили в морские раковины или раскачивали колокола, но вовсе не ради тех звуков, которые при этом получались.

Да, было и нечто иное. Что бы там ни говорил Высокочтимый, взгляды космических пришельцев на рабство не так уж и отличались от взглядов людей. Разве подобного не было в земной истории? Египетские фараоны, возводившие себе пирамиды, средневековые феодалы и работорговцы XVIII века — разве все они не укрепляли свою мощь тем, что заставляли подданных заниматься изнурительным трудом, который начисто лишал их воли к сопротивлению?

Человек, подавленный тяжелым трудом, мало задумывается над всем происходящим, а когда труд становится средством унижения достоинства, мозг вообще теряет способность мыслить и постепенно начинается вырождение, а потом — та стадия дегенерации, которая в психиатрии определяется термином «обесчеловечивание», — человек превращается в живого робота.

Это и произошло с камнетесами, лесорубами и поливальщиками. За несколько поколений эти существа начисто утратили способность разумно мыслить и разумно рассуждать. Они смирились со своей судьбой с тем же безразличием, с каким работают механизмы, они были полностью лишены выбора. Они стали игрушками в чужих руках.

Да, теперь Давид имел достаточно ясное представление о страшном могуществе существ машунги. Истина угадалась как-то вдруг, сама собой.

Энергетические создания были паразитами, в той же мере, в какой актиния является паразитом для рака-отшельника, сорняки — для виноградников и ленточный глист — для человека. Какую роль во всем этом играли обитатели Подземелья? Разве сами они, в свою очередь, не превратились в существа, паразитирующие на этих исчадиях ада? Разве они не приспособили свой образ жизни к образу жизни машунги, от которой они получали всю энергию, необходимую для жизнеобеспечения своей общины? Не было ли это чем-то вроде «сотрапезничества», и не потому ли оба вида избегали причинять друг другу какой-либо существенный вред? Эта мысль мелькнула у Давида, когда Высокочтимый поведал ему об отборе особей по умственным способностям, который практиковался среди представителей его расы. Жители Подземелья умели ценить разум и оценивали степень умственного развития по ряду критериев, при отсутствии которых человек изгонялся, подобно тому как в античной Греции людей изгоняли из общества за физические увечья. Приговор выносился совершенно безжалостно, причем внешне процедура чем-то напоминала еврейские погромы в Германии времен Гитлера.

Высокочтимый продолжал:

— Для умственно отсталых в нашем обществе нет места. По достижении подросткового возраста их выбрасывают на поверхность, и там они быстро превращаются в тех человекоподобных животных, которые обеспечивают питание машунги.

Вот оно, последнее звено этого замкнутого цикла! Поскольку смертность среди рабов, живущих на поверхности, была очень высокой, равновесие поддерживалось за счет умственно неразвитых изгнанников Подземелья. Благодаря этому машунга продолжала получать необходимую порцию шума, а жители Подземелья могли в свою очередь рассчитывать на порцию энергии.

Это действительно было «сотрапезничество». И это превратилось в догму. Любое изменение в устройстве общины было ересью.

Безразличные к прошлому и к будущему, эти существа не знали ничего другого, кроме навсегда воцарившегося настоящего.

У них был, тем не менее, опасный враг, и Давид, хранивший свой вопрос напоследок, теперь задал его:

— А йури! Что это такое?

— Это охранники машунги.