комсомольский секретарь,— думал о себе Вадим, распиливая

вместе с матерью сучковатое дерево, принесенное им из лесу.—

Незнакомые тебе мальчишки вытащили из немецких машин

аккумуляторы и побросали их в овраг. Как тогда немцы

бесились! Генка где-то пропадает, может, и он что делает.

Таня Соколова и та уже героический поступок совершила,

Тольку освободила. Пусть вместе с Ниной Васильевной.

Пусть!≫.

И вдруг Нина Васильевна предстала перед ним не просто

учительницей. Она же коммунистка. Как он не подумал об

этом раньше! И приглашала она его к себе! Наверное же, не

блины есть!

— Дурак! — выругался он вслух.

— Кто дурак? — спросила мать, худенькая черноволосая

женщина.

— Я.

— Это почему же?

— Потому, что к учительнице не пошел.

— А что тебе там?

— Надо, мама.

— Раз надо, иди.

Мать была уверена, что Вадим глупостей не натворит.

Ее муж приучил сыновей — старшего Сергея и младшего Вадима—

к рассудительности и самостоятельности. Сейчас, когда

Сергей и отец были на фронте, Вадим стал особенно серьезным.

Вадим аккуратно сложил в сарае дрова, переоделся и отправился

к учительнице.

У Нины Васильевны встретил Толика Володина, Таню Соколову

и Валю Зорину. Они оживленно разговаривали. Оказывается,

все были очень хорошо осведомлены о том, где что

происходит. На заводе ≪Красный металлист≫ почти ежедневно

выпускают брак. Возле Пелагиады поезд сошел с рельсов

и, говорят, что это не единственный случай. По городу расклеены

приказы о мобилизации юношей и девушек в Германию,

а рядом — листовки, призывающие бороться с оккупантами.

Вадим спросил у Анатолия, как он живет. Отвечая на вопрос,

Анатолий поймал на себе внимательный взгляд Шевцова.

≪А Толька-то взрослее стал≫,—’подумал Вадим.

— Вам нужно быть дружнее сейчас, чаще встречаться,—

посоветовала учительница, провожая ребят.

— Вадим, ты можешь задержаться?— обратилась Нина

Васильевна к Шевцову.

Когда они остались вдвоем, Нина Васильевна усадила

Вадима за стол, сама села напротив.

— Вадим, я верю в твердость твоего характера, поэтому

буду с тобой откровенна. Но прежде ответь: ты что, сложил

с себя полномочия комсомольского секретаря?

— Нет, Нина Васильевна! Вот я и пришел, чтобы посоветоваться

с вами, что делать?

— Тогда вот что. Свяжись со своими комсомольцами, с

надежными ребятами. Возьмите под наблюдение здание гестапо.

Присмотритесь, кто часто ходит туда из русских. Проследите

потом, где он живет, узнайте у соседских ребят его

имя и фамилию и сообщите мне. Разумеется, Вадим, что о

моем разговоре с тобой никто не должен знать. Никто. Понял?

Это одно. Другое. Молодежь забирают в Германию. Вы

можете этому помешать. Как это сделать? Возле фашистских

воззваний пусть ребята наклеивают наши листовки. Поручи

это расторопным парням и девчатам. Кстати, привлеки и

Геннадия Голенева. По-моему, его боевой характер подходит

к любому заданию. Только держи его в руках, чтобы он головы

не терял. Смелость ведь тоже должна быть умной. Он

недавно на улице наскочил на меня,— учительница улыбнулась.—

Взъерошенный, как воробей. Что с тобой, спрашиваю.

Говорит, немцев навел на ложный след— они одного товарища

искали. Ну, немцы почувствовали, что мальчишка крутит,

и за ним... Да ты знаешь его, на всю школу был самым

отчаянным! Словом, ты, Вадим, смотри. И зря никуда не

лезьте. Понял? Дня через два придешь ко мне.

— А листовки мы сами напишем, Нина Васильевна?

— Я сказала, придешь ко мне!

КОМСОМОЛЬСКОЕ СОБРАНИЕ

Ольга Ивановна уже в который раз заглядывала в опустевший

чемодан. Что продать, чтобы купить хлеба и картошки?

А сегодня Ольга Ивановна сказала:

— Я больше не могу...— Слезы задрожали у нее на ресницах.

И, чтобы не показать их, нагнулась, будто в поисках

шпильки, а сама украдкой вытерла глаза.

— Больше ты, мама, не пойдешь менять вещи. Я буду

работать.

Геннадий видел, как вздрогнула мать.

— На немцев? Нет, нет, сынок...

— Да, мама,— твердо сказал Геннадий.— Нас же трое,—

он показал на маленькую соседскую девочку Галю. Она подняла

бледное личико на Геннадия, указательным пальцем

старательно ковыряла дырочку в сатиновом платьице.

...Отец Гали погиб в самом начале войны. Мать осталась

одна с тремя детьми. Получала на детей пенсию, сама работала.

Жили не богато, но и безбедно.

С приходом гитлеровцев поняла: не прокормить ей, нет,

не прокормить троих детей... Хоть и устроилась на хлебозавод,

грузчицей в цех. Из-за лишнего куска хлеба работала

часто по две смены.

Голеневы старались, как могли, помочь этой семье. Особенно

жалели маленькую Галочку, синеглазую, с крошечными

косичками — на чем только и ленточки-тряпочки держались!

И девочка привязалась к ним, а за Геннадием так

и ходила по пятам. Мать уходила на работу, Галочка тут

же являлась к Голеневым.

— Что сегодня будем?—деловито всякий раз спрашивала

она Геннадия. И Геннадий предлагал ей много всяких, одно

важнее другого, ≪дел≫, но почти всегда первым Галиным же26

ланием было жарить кукурузу — и интересно, и поесть

можно!

Геня брал Галочку на руки, доставал из кармана желтые

зерна и бросал их на плиту. Когда кукурузинки начинали

подпрыгивать и распускаться, словно маленькие белые цветы,

девочка хлопала в ладоши и заливалась счастливым смехом.

Радость девчурки откликалась болью в сердце Гени. Чтобы

хоть как-то скрасить безрадостные дни своей синеглазой подружки,

Геня мастерил ей деревянную лодочку, рисовал куклу

с огромным бантом, домик с трубой и дымом, деревья,

дорогу и солнце с длинными лучами...

Осторожный стук в дверь. Вошел Миша, поздоровался и

взглядом показал Гене на дверь. Тот понял его, вышел.

На улице поджидал Вадим.

— Геня, мы решили пригласить тебя на наше...— Вадим

замолчал, пока мимо проходил гестаповец,— на... наше собрание.

Сможешь?

— Еще спрашиваешь? — Геннадий сиял. — Что, важные

дела предстоят, да?

— На собрании решим, что и как. Ну, так идем?

Недалеко от дома, где жил Вадим, на камне сидел маль-

чик. Когда Вадим и Геня поравнялись с ним, мальчик лу-

касс подмигнул и как ни в чем не бывало продолжал обстругивать

перочинным ножом длинную палку.

Квартира Вадима Шевцова была удобна для сбора: она

имела два выхода — один в сад, другой на улицу. Войдя в

комнату, Геня увидел старых знакомых: Валю Зорину, Таню

Соколову, Виктора Мищенко, Бориса Ларченко, Толю Володина

и других ребят из бывшего седьмого ≪в≫. Все сидели

необычно торжественные.

— Ребята!— негромко начал Вадим.— Комсомольское собрание

считаю открытым.

Это были сейчас особенно значительные слова. Голос у

Вадима дрогнул. Волнение передалось остальным. Валя нервно

теребила косу, Таня обвела заблестевшими глазами присутствующих,

заметила, как еще строже нахмурился Анатолий.

Борис покраснел, и от этого сильнее обозначились веснушки

на носу. Чуть подавшись вперед, жадно слушал Вадима

Геннадий.

— Ко мне попала одна из листовок, сброшенных нашим

самолетом, — продолжал Вадим. — Ставропольский крайком

комсомола призывает нас активно бороться с врагом. Слушайте...