– Ладно, давай ближе к делу.

– Завидую я тебе, Танкред, – хитро усмехнулся Леман.

– Ну уж… Так ты что-то выяснил?

– Значит так. Письмо отправил с почтамта сам Феличетти. Естественно под чужим именем. Мои люди уже его ищут, но не обещаю, что найдут. Похоже он уже в Италии.

– Не стоило поднимать шум по этому поводу, профессор мне нужен живым и здоровым.

– Я же не вчера родился. Адриано в розыске с тех пор как ухитрился удрать из поезда, который вез его в порт для отправки на каторжные работы. То что его опознали и начали искать вполне естественно. Никто ничего не заподозрит.

– Это хорошо… Но ничем мне не поможет.

Леман хитро прищурился.

– Тебе поможет другое. За день до отправки письма в Марсель прибыл некий итальянец, предъявивший на границе документы на имя Джулио Гарпаго, но при этом поразительно похожий на вашего профессора. С ним было трое спутников. Один – Феличетти, двое других в нашей картотеке, похоже, не значатся. Знаю лишь, что их имена Филиппо и Родольфо.

– Что было дальше?

– Последний раз этого Гарпаго видели вот здесь, – он протянул мне листочек с адресом, – это достаточно фешенебельный квартал, агентуры у меня там нет, а чтобы влезть туда, нужны какие-то основания. Ордера, судебные решения и так далее. Сам понимаешь, это можно только официально. И тогда за жизнь и здоровье твоего итальянца я и ломаного гроша не дам. Так что дальше ты сам.

– Что ж, спасибо, Шарль. Ты мне очень помог.

– Уж извини, что не до конца. Но если что, я буду начеку. У тебя есть к кому обратиться?

– Да.

– Хорошо. - Он сделал паузу. – Но не лезь на рожон. Не хочется, чтобы твои студенты остались без преподавателя… и студентки тоже, – он подмигнул. Кажется, я покраснел…

– Студентки ни при чем, Ортенсия – дочь профессора. Ее тоже пытались схватить.

– Я ни на что не намекаю, – Леман поднялся со стула, – но все-таки будь осторожнее. Судя по всему это достаточно серьезные ребята.

Мы с комиссаром спустились вниз. Элен провожала Лемана настороженным взглядом. Судя по нему, твердой уверенности, что наша с комиссаром беседа не завершится предложением захватить пижаму, мыло, зубную щетку и отправиться в дом предварительного заключения у нее не было до последнего момента.

Попрощавшись с комиссаром, я еще раз прочитал адрес и задумался к кому из старых знакомых я могу обратиться. Приняв решение, я снял с крючка шляпу.

– Пожалуй, мне сегодня надо будет нанести еще один визит.

– Подождите минуту! – ко мне подбежала Ортенсия, – я… я… в общем, я слышала кое-что из вашего разговора… случайно.

Я осуждающе посмотрел на девушку. Она выдержала мой взгляд, почти не смутившись.

– Вы ничего не слышали, синьорина. Решительно ничего. Это дело не предназначено для юных барышень. Просто ждите, и все будет хорошо. - Ее глаза вспыхнули.

– Почему это не для барышень! Оно касается моего отца, и тоже хочу…

– Просто ждите, – я постарался вложить в эту фразу всю убедительность, на которую был способен. Ортенсия чуть попятилась.

– Ждать. Да, конечно, женщина должна сидеть и ждать. Ждать пока ее спасут, ждать пока ее осчастливят, пока за нее все решат… Ожидание это наше основное занятие. Не считая, конечно, исправления ваших ошибок.

Она резко повернулась и пошла прочь по лестнице. Я немного постоял, развел руками в ответ на недовольный взгляд Элен, и вышел на улицу.

Вывеска над входом гласила: Франсуа Пуарье – экзотическая древесина. Под вывеской располагалась довольно фешенебельная контора, а чуть позади виднелись обширные двери склада.

– Меня зовут Танкред Бронн, мне нужен ваш шеф, – выпалил я прежде, чем рыжеволосая дама за конторкой успела открыть рот. Она выдохнула, не без некоторого усилия остановив висевшую на языке дежурную фразу. На секунду задумалась, потом взялась за трубку телефона. Франсуа я знал еще с тех пор, как он именовался Францем Бирнбаумом и торговал автомобилями в Зальцбурге.

– Кредль! Как я рад тебя видеть! – за прошедшие семь лет он еще заметнее растолстел, так что я даже слегка испугался за судьбу резной деревянной лесенки, по которой он спускался. Но от привычки звать меня на тирольский манер уменьшительным Кредль вместо Танкреда не отказался…

– Привет Франц. Вижу, твое дело процветает?

– Разве это процветание! – добродушно заворчал тиролец, – скорее прозябание…

Он явно прибеднялся. Семь лет назад его дровяной бизнес был жалкой тенью того, что я видел сейчас.

– Пойдем, я тебя угощу моей лучшей наливкой, – Франц подхватил меня под руку и потащил куда-то в недра конторы.

– У меня к тебе небольшое дело, – перешел я к насущному, когда мы закончили предаваться воспоминаниям.

– Слушаю.

Я протянул листок с адресом, полученным от Лемана.

– Что ты знаешь об этом месте?

– Модный ресторан, дорогой бордель, место, где бандиты могут спокойно пересидеть несколько дней… не мой стиль. Я человек семейный и давно бросил рискованные дела. А тебе зачем?

– Хм-м. Леман назвал его «фешенебельным» и недоступным для его людей…

– Старина Леман, как всегда, себе на уме. Впрочем, ему туда действительно сложно сунуться, не заработав проблем с большими шишками в городских верхах. Ты, надеюсь в курсе, что люди управляющие Марселем далеки от примеров модной ныне римской добродетели?

– Да, я читал в свое время о гангстерских войнах несколько лет назад. Вскоре после моего отъезда из города.

– Много народу тогда безвременно покинуло сей мир… Но ты так и не ответил, что у тебя за дела в том месте, и с чего ты связался со стариной Леманом?

Я рассказал об обстоятельствах приведших меня в Марсель. Франца я знал достаточно хорошо. Он был увлеченным коллекционером древностей, и пару раз оказывал мне неоценимые услуги в их поиске. Поэтому я упомянул и о том, что предметом наших общих поисков является таинственный Стимфалополис, основанный карфагенскими наемниками Ксенофонта где-то в долине Верхнего Нила.

– Египет, говоришь… один момент.

Франц сорвался с места и быстро вышел из комнаты. Пару минут спустя он вернулся с небольшой скульптурой в руках.

– Ну, что скажешь?

Это было изделие совершенно непохожее на мои обсидиановые «ключи» ни по размеру, она была почти полметра в высоту, в то время как таинственные статуэтки едва насчитывали сантиметров пятнадцать, ни по материалу – обожженная глина со следами росписи. Статуя изображала женщину в античном одеянии с голубем в руке. Вторая рука и нижняя часть лица были отколоты, но глаза уцелели. Меня удивило, что один из них был покрашен желтовато-коричневой, а второй – зеленой краской.

– Богиня Таннит. Греко-пунийский стиль. Возможно, делал греческий ремесленник для карфагенского заказчика. Скорее всего, первые века до нашей эры. Время падения Карфагена. Довольно хорошая сохранность. Странные глаза. Похоже второй как-то странно выцвел, либо это окислы меди. Интересная вещь. Но какое отношение она имеет к моей истории? – я с удивлением посмотрел на Франца.

– Как ты думаешь, где ее нашли?

– Скорее всего, острова Средиземного моря – Сицилия, Майорка, Ибица… Может быть Испания. В Карфагене вряд ли, после римлян там мало что уцелело.

– Верхний Египет! – улыбнулся Бирнбаум.

– Не может быть. Нереально! Либо твои источники ошиблись, либо… либо не знаю что, но этого не может быть, потому, как не может быть никогда.

– Я перепроверил трижды. Ее откопали грабители древностей в каком-то из верхнеегипетских оазисов. Мне не удалось точно выяснить в каком именно, но то, что она оттуда – вне всякого сомнения.

– Очень странно, – я еще раз осмотрел скульптуру, – совершенно не характерно для того региона. Может случайно завезли?

– Я вспомнил о ней, когда ты начал говорить о заселении оазиса. Птолемеи как раз в те времена начали селить греков и македонцев по сахарским окраинам. Если, как ты говоришь, этот Стимфалополис основали карфагенские наемники, то они вполне могли занести туда и статую, и собственные традиции.