Солдаты, оставшиеся помогать с фермой и охранять Софи, были моложе её отца, и некоторые из них тоже заинтересовались симпатичной вдовой. Но та замечала лишь одного мужчину, самого зрелого из всех, напоминая Софи, что она почти не знает своего отца. Вернее, совсем не знает.

Она уложила заснувшую дочь в маленькую кровать, которую делила с Арианой три прошлые недели. Софи ожидала возвращения Кейна ещё несколько дней, даже несколько недель назад, и теперь старалась не поддаваться панике, всем сердцем веря, что узнала бы, если б с ним случилось несчастье. Погибни он в сражении, его дух пришёл бы попрощаться. Но три недели!

Всё свободное время она проводила в попытках снять проклятие, грозившее отнять жизнь Кейна. Заклинания, молитвы, требования… ничто не подействовало. Софи по-прежнему чувствовала, как оно окружает её, давя на мысли и сердце.

Внезапно её посетила ужасная мысль. Некоторые из возлюбленных женщин Файн просто уходили. Обычно такое случалось с мужчинами, знакомившимися с ведьмой после своего тридцатилетия, но вдруг та же участь постигла и Кейна? Что если он разлюбил её и оставил? На глаза навернулись жгучие слезы. Возможно, это даже к лучшему. Если она не сумеет снять проклятие, то такой исход событий был предпочтительней. Пусть уж Кейн останется жить вдали от жены, чем умрёт из-за их любви. Так лучше для него, но столь же разрушительно для неё. Она никогда не перестанет искать его. И ждать.

— Как тебе удалось стать ещё прекраснее?

Софи обернулась, и все её страхи развеялись.

— Я не слышала, как ты вошёл, — она помчалась к мужу и закинула руки ему на шею, пытаясь скрыть свои мысли о разлуке и смерти. Кейн выглядел здоровым, но вздрогнул, когда она его обняла.

— Тебе больно.

— Совсем чуть-чуть, — он поцеловал её, нежно и пылко.

— Я вмиг тебя вылечу, — сказала Софи, отмечая в своём наигранно-весёлом голосе фальшь и слезы, всё ещё готовые пролиться из глаз. — Скоро будешь как новенький.

Не считая пары-тройки свежих шрамов.

— Не плачь, — Кейн стер скользнувшую с её щеки слезу. — Для слез нет причин.

Она не хотела лгать мужу, никогда.

— Я думала, что ты не вернёшься.

Он взял её за руку и повёл к креслу-качалке, там сел, притянул Софи к себе на колени и обнял.

— Я всегда буду возвращаться к тебе.

Это было хорошее, но невыполнимое обещание.

— Дай взглянуть на твои раны, — она попыталась отстраниться, но Кейн поспешно удержал её.

— Они подождут.

— Ты вздрогнул, когда я тебя обняла!

— Твоя близость принесёт мне гораздо больше пользы, чем новая повязка.

Софи прижалась к нему и расслабилась. Как же хорошо снова оказаться в его руках, даже лучше, чем ей запомнилось.

— Ты потерял многих людей в сражении? — спросила она, вспоминая все молодые и старые лица, примелькавшиеся за время поездки из Северного дворца до горы Файн и дальше.

— Нескольких, — ответил Кейн. — Эрда и Калайна.

— Мне жаль. Они были хорошими людьми, — Софи коснулась длинной пряди волос Кейна, нуждавшихся в мытье. Он весь нуждался в мытье, а ещё в смене повязки, и всё же пока она с радостью просто держала его в объятиях.

— Они погибли не напрасно.

Софи слегка приподняла голову, чтобы заглянуть в глаза Кейна.

— Ты победил?

Он улыбнулся.

— Нечего так удивляться.

— Но императорских солдат было гораздо больше. Как…

— Это ненадолго, — заверил он. — В полку сторонников мятежа прибывает. Неожиданно к нам примкнула группа солдат из южной провинции, а также один клан из Трайфина. Круг Бэквие зашевелился. Некоторые из его воинов встали на сторону Себастьена, сочтя законным императором, другие поверили притязаниям Эрика. Он остался, чтобы скоординировать часть новых войск, и встретится с нами здесь через несколько недель.

— Недель? А как же Арсиз? — удивилась Софи. — Как же поиски Жульетт и Айседоры?

— Мы пойдём на Арсиз летом.

— Летом! Я не могу откладывать поиск сестёр до лета!

Кейн успокаивающе погладил её по голове.

— К лету мы наберём достаточно людей, чтобы победить императора и захватить дворец. Если кто-то там знает, где Жульетт и Айседора, мы их найдём.

Лето. Сразу после рождения ребёнка, которого она сейчас носит, и всего за несколько недель до тридцатого дня рождения Кейна. Если она не придумает, как положить конец проклятию, её любимый умрёт в Арсизе.

Ни одна королева Энвина ещё не выходила замуж, поэтому Жульетт с Рином не пришлось соблюдать каких-либо обычаев — они сами их создавали. Во дворце состоялся банкет, на который пригласили весь город. За ним последовало трёхдневное празднование с музыкой, играми и танцами, чтобы отметить женитьбу первого короля Энвина. Завершить торжество планировалось ночной церемонией.

Шепотки о рыжей королеве, наделённой даром предвидения, и её карадонском любовнике не прошли мимо Жульетт. При желании она могла слышать всё, но несмотря на возросшие способности сохранила умение отстраняться от обитавших на земле существ, когда разум и дух жаждали тишины. Однако их связь с Рином, как и следовало, оставалась неизменно прочной. Они были частью друг друга.

Жульетт нарядилась в самое красивое, золотое шёлковое платье и приличествующие королеве драгоценности. Рин выбрал прекрасный золотисто-голубой костюм и заплёл волосы так, чтобы те падали за спину. В нём появилось кое-что новое: он вдел в одно ухо маленький янтарный камень и, подобно Жульетт, носил на голове небольшой золотой венец.

Произнося брачные клятвы перед услужливыми жрицами и жителями города, Жульетт мысленно соединилась с Рином. Все остальное в этот драгоценный момент отошло на задний план.

В их клятвах не было упоминаний о любви. Согласно обычаям энвинцев, они говорили об обязательствах, почтении и преданности. Когда церемония закончилась, Рин склонился к Жульетт, взял её за руки и прошептал на ухо:

— Я люблю тебя, видара.

Они вместе опустили руки на сердце Энвина, и камень засиял.

Связанная с мужем, сердцем Энвина и самой землёй, Жульетт почувствовала, как её переполняют знания, причём их количество далеко выходило за пределы, которые она считала возможными. Нахлынувшие ощущения и душевные переживания едва не сбивали с ног. Пока сквозь неё перетекали информация и эмоции, время, казалось, остановилось. Именно этого момента она всегда боялась и хотела избежать. А он оказался великолепен. Более того, Жульетт наконец полностью осознала свою сущность. Кем она стала. Кем ей всегда предназначалось быть.

Проклятие, которого она боялась всю сознательную жизнь, скоро закончится. Жульетт не знала, как или почему, но знала, что оно не отнимет у неё любимого мужчину и не украдёт Кейна у Софи.

Её отец ехал к ней. Он не подозревал о существовании дочери, пока не встретился с другом Рина, и теперь сердился. Кей часто сердился, но он был хорошим человеком. Рин поначалу ему не понравится, но вскоре они подружатся.

Айседора попала в неприятности. Физически она чувствовала себя хорошо, но над ней сгустилась тьма, чуждая Жульетт и пугающая её до глубины души.

Все эти открытия окрашивала уверенность, что они с Рином действительно связаны навечно, как им и предназначено.

Они одновременно отняли руки от камня, и Жульетт посмотрела на мужа.

— Ты это чувствовал? — шёпотом спросила она.

— Я чувствовал вырвавшуюся энергию, волну силы, очень похожей на ту, которая приходит вместе с волком.

Значит, он ощутил энергию, но ничего не увидел. Знания предназначались лишь ей одной. Жульетт повернулась к улыбающимся гостям и шагнула вперед. Поняв, что королева собирается говорить, толпа затихла.

— Все вы слышали миф о рыжеволосой королеве, которая приведёт Энвин к процветанию и миру, — сказала Жульетт ясным голосом, разнёсшимся над собравшимися. — О королеве с даром предвидения, которая заключит мир с карадонцами, приведя одного из них в этот дворец в качестве любовника.

— Жульетт, — тихо позвал Рин, опустив руку ей на плечо, — мы не обязаны ничего объяснять.