несколькими картечными выстрелами [неприятель] обращен совершенно в

бегство; оставя тут брик на шпринге, сам на вооруженном барказе рекою

Сенигаль вошел в город и тотчас поставил к Анконским воротам караул.

У ратуши на площади спустили неприятельский флаг и срубили древо

вольности. Немедленно рапортовал графу Войновичу и отправил курьера

к Мессеру, дабы он поскорее пришел с десантом. На крепости нашел

4 24-фунтовые пушки, заклепанные неприятелями, оные тотчас были

расклепаны и поворочены на анконскую дорогу, и две пушки сброшены

неприятелями за крепость. А в 4 часа пришли и десантные войска.

24-го. Десант выступил из Сенигаллии, я, прикрывая оные до местечка

и речки Фьюмизино, содействовал нашим войскам к поражению

неприятеля, который и отступил к Анконе.

25-го. Я откомандирован в Сенигаллию для вооружения флотилии,

почему, собрав 10 рыбачьих лодок и два требакула, сделавши на оных

платформы, поставя с фрегатов на каждую лодку по одной, а на требаки

по две 24-фунтов[ых] медных пушек.

7 августа. По повелению графа Войновича отправился командовать

десантными войсками со стороны Монта-Гардето. В команде моей состояли:

лейтенант — 1, мичманов — 2, констапель — 1, морских баталионов порут-

чик—1, унтер-офицеров и рядовых русских—100, турок чаушей — два и

рядовых — 80. Тут я соединился с генералом Лагоц, у которого

нерегулярного войска было неаполитанских и итальянских до 6 тысяч. Он стоял,

окопавшись в редуте, верстах в семи от крепости. Сходство наших

характеров, взаимная доверенность при первом знакомстве нашем сблизили меня

с Лагоцом узами дружбы. У генерала Лагоца хоть было 6000 войска, но

он сам сознался, что на их надеяться не можно, следовательно, вся

тяжесть сей войны должна быть на русских, почему и требовал от

Войновича усилить мой отряд и 6-го получил до 80-ти русских и турок. С сею-то,

так сказать, горстию храбрых удерживая неприятельские сильные вылазки,

защищая три батареи и редут, неоднократно делая на неприятельские

вылазки свои и каждый раз прогоняя его в крепость, возвращался с победами,

спал и жил на средней Мариинской батарее в продолжение 69 дней. Не

буду описывать ежедневных и частых с неприятелями сшибок, а упомяну

только о некоторых.

8-го. Соединясь с Лагоцом, начали действовать наступательно и в два

дня, опрокидывая неприятеля, вогнали его в крепость и, утвердив

коммуникационную линию с Мессером, устроили большой редут на кругообразном

возвышении, срубя на нем все деревья, и который был для нас воксалом.

Саженях в 50-ти к крепости от оного по косогору выстроили 3 батареи.

Первая и средняя названа «Св. Мария», по правую сторону к морю —

«Св. Николай», а по левую — «Св. Константин». Я потому дал сии имена,

что у Мессера уже были выстроены батареи и названы именами

высочайшей фамилии. Пушки поставлены 24-фунтовые, с фрегатов перевезенные два

единорога и 48-фунтовая мортира; генерал Лагоц вызвался, что он всем

снабжать будет и мои войска, почему во все продолжение время сего ни

в чем недостатку не имели.

20-го. Французы сделали сильную вылазку. Лагоцовы войска,

занимающие передовые посты, отступили в батареи; неприятель, пользуясь

местным положением, подошел под самые батареи; препоруча

охранение оных генералу Лагоцу, сам с русскими и турками сделав с

батарей вылазку, и штыками ударил неприятеля во фланг, опрокинул и

вогнал в крепость. Осталось неприятелей на месте 19 человек, а нескольких

унесли с собою. Тогда, сделав отбой, возвратился на батареи. Но 4

человека матроз в жару своего воображения, и думая, что неприятель уже

совсем побежден, на плечах неприятелей ворвались в крепость; неприятель

ворота запер, но взять храбрых не могли до тех пор, покуда все не

получили по нескольку ран, тогда их взяли и отправили в госпиталь. К чести

генерала Монье можно сказать, что сей славный воин ежедневно сам

наведывался о пленных и все прилагал старания о их излечении; трое

выздоровело и разменены, четвертый же из лутчих марсовых матроз моего брика

Ижиков защищался до тех пор, покуда не получил 8 ран, тогда был взят и

на третий день помер.

21-го. Неприятель делал вылазку, но высланными от меня охотниками,

несколько русских и турок, вспомощестъуемые и лагоцовыми и инсуржен-

тами, прогнаны в крепость.

28-го. В ночи неприятель сделал вылазку и с потерею 6-ти человек,

оставленных на месте, прогнан в крепость. Бомбардировка по крепости как

от нас, так и со стороны Мессера почти ежедневная.

29-го. Пополудни неприятель сделал вылазку и по обыкновению

прогнан в крепость.

Сентября 1-го. Неприятель делал довольно сильную вылазку, но с

уроном был прогнан:

4-го. Делана вылазка, и по привычке [неприятель] был прогнан в

крепость.

5-го. Сего числа турецкий чауш явился ко мне и привел с собою до

80-ти человек турок, объявя, что никак не может служить под командою

Мессера, а мои приказания в точности выполнять будет. По сему случаю

я рапортовал графу Войновичу и получил предписание включить их на

порцию и иметь в моей команде. Граф Войнович, соображая, что

неприятель по местному положению может делать на мою сторону сильные

вылазки, на присоединение сих более был согласен и потому, что сии охотно

подчиняли себя моему начальству.

18-го. Неприятель сделал большую вылазку под командою храброго,

об одной руке, коменданта, оной укорял генерала Монье, что он трусит

горсти русских и турок, я или умру или возьму батареи, и первое его

желание сбылось; он шел на наши батареи храбро, но картечные выстрелы

его войска остановили на возвышении перед батареями. Турецкий чауш

Ибрагим просил моего позволения с охотниками [из] турок атаковать

саблями и пистолетами; турки спустились под косогор и, не будучи замечены

неприятелем, вмиг взобрались на возвышение и атаковали саблями, в сие

время как по сигналу замолчали пушки с обеих сторон, неприятеля

опрокинули; Ибрагим схватил коменданта, но возвратившиеся солдаты отбили

своего коменданта, турки еще атаковали, и Ибрагим вторично схватил

коменданта, но, видя, что живого взять не может, заколол его кинжалом.

В сие время Ибрагим получил рану и упал, турки к нему подоспели,

многих перерубили, но французы унесли тело коменданта. При сем неприятель

потерял до 30 человек убитыми, турок убито 3 и 9 ранено. Высланный от

меня сикурс подоспел уже к окончанию. Раненые турки, лежа на земле,

защищались саблями.

24-го. Неприятельская вылазка прогнана.

28-го. То же и тем же окончилось.

На 29-е. В бурную ночь неприятель сделал сильную вылазку и

бросился на батарею «Константин», которую и взял, команда и офицер оной

присоединились ко мне в мариинскую, неприятель атаковал оную: пять раз

врывался в амбразуры и столько же раз опрокинут. Тогда генерал Лагоц,

защищая батарею «Св. Николая», прислал ко мне на помощь до трехсот

инсуржентов, тогда я, сделав сам вылазку, опрокинул, и по всей линии

неприятель отступил поспешно. Неприятель приступал с усилием на

батарею «Николай», которую защищал достойный сотрудник и друг мой Лагоц,

и в ту пору, когда я опрокидывал неприятеля, ружейная пуля нанесла

незабвенному Лагоцу смертельную рану, который на третий день и помер.

Тело его отвезено в Лорету и там предано земле с почестию и слезами;

я простился с прахом его в шанце и тут же отер памяти его последнюю

слезу. По рассвете найдено неприятельских трупоз более 70. На крепости

к моей стороне подняли белый флаг и просили меня позволить собрать

убитых, что и было им позволено, а пополудни принялись бросать бомбы.