Как уже указывалось в первом параграфе первой главы нашей работы, мы разделяем информацию, эмпирические данные и факты; последние мы считаем доказательствами, первые — нет. Полагаем, пришло время уточнить нашу позицию по данному вопросу, то есть высказать свое отношение к понятию «информация». Ранее отмечалось, что в отечественной криминалистике и уголовном процессе информацию трактуют в материалистическом свете. Но можно уточнить представление об этом феномене из других источников.

Информация — это не столько то, что говорится, сколько то, что может быть сказано. Информация есть мера возможности выбора. Информация — это свобода выбора при построении сообщения, и, следовательно, она представляет собой статистическую характеристику источника сообщения. Иными словами, информация — это число равновероятных[720] возможностей, ее тем больше, чем шире круг, в котором осуществляется выбор. Полученная информация, очевидно, представляет собой известное обеднение того несметного количества возможностей выбора, которым характеризовался источник до того, как выбор осуществился и сформировалось сообщение. Следовательно, для того чтобы сократить информационные возможности источника и повысить возможность передачи сообщений, возникает нужда в коде. Код ограничивает комбинационные возможности задействованных элементов и число самих элементов. Он выстраивает из имеющегося репертуара символов систему различий и оппозиций и закрепляет правила их сочетаний[721]. Упорядочивающая функция кода позволяет осуществить коммуникацию, ибо код представляет собой систему вероятностей, которая накладывается на равновероятность исходной системы, обеспечивая тем самым возможность коммуникации. В любом случае информация нуждается в упорядочении не из-за ее объема, но потому, что иначе ее передача неосуществима[722]. Информация корректируется кодом, устанавливающим систему вероятностей. В статистическую неупорядоченность источника вносится упорядочивающее начало кода. Однако и сам код в свою очередь информативен. Код вносит в физическую систему некий порядок, сокращая ее информационный потенциал, но по отношению к конкретных сообщениям, которые формируются на его основе, сам код в определенной мере оказывается системой равных вероятностей, упраздняемых при получении того или иного сообщения[723].

Если в коммуникации участвует человек, мы должны говорить уже не о мире сигналов, а о мире смыслов. В судебной дискурсивной практике имеет место уже не сигнализация, но процесс означивания. Сигнал в этом случае — значащая форма, которую адресат-человек должен наполнить значением. В языковой коммуникации, имеющей место в уголовном процессе, кодом является язык. Язык юридический — уголовно-процессуальный, который состоит из естественного языка и специальных правовых терминов. Связь означающего с означаемым произвольна, но навязанная языком, она не может быть изменена по произволу говорящего. Означаемое — это то, что благодаря коду вступает в семасиологические отношения с означающим[724]. В то время как исходные денотативные значения устанавливаются кодом, созначения зависят от вторичных кодов или лексикодов, присущих не всем, а только какой-то части носителей языка[725]. Означающее все более и более предстает перед нами как смыслопорождающая форма, производитель смыслов, исполняющийся множеством значений и созначений, благодаря корреспондирующим между собой кодом и лексикодами. Сам факт того, что «наши мысли являются» нам не иначе как в словах, неизбежно наводит на мысль, что сам источник сообщения также подвластен коду. Язык его механизма заставляет говорить так, а не эдак, предписывая говорящему говорить одно, а не другое. А если так, то подлинным источником и хранилищем потенциальной информации следует считать сам код. Код, рассматриваемый как система вероятностей, ограничивающая равновероятность источника, но в свою очередь оказывающаяся равновероятностной по отношению к небесконечному, хотя и достаточно длинному ряду выстраиваемых на его основе сообщений[726].

Таким образом, говоря об отправителе, мы должны считать его источником информации, имея в виду, что чем бы ни была продиктована его речь, в акте говорения правила кода неизбежно регулируют и ограничивают разнообразие и богатство потенциальных высказываний[727]. В зале суда источниками и передатчиками информации являются люди: Они говорят непосредственно сами за себя (дают показания) или говорят заочно письменной речью (протоколы следственных действий, иные письменные документы и пр.), или говорят за предметы (вещественные доказательства). Адресатом речевого сообщения является судебная аудитория. Один и тот же код используется отправителем информации и ее получателем? Применительно к судебному разбирательству можно сказать, что нет. Обстоятельства коммуникации сами по себе оказываются чем-то вроде референта сообщения, однако сообщение не указывает на них, но в них разворачивается, осуществляясь в конкретной ситуации, которая и наделяет сообщение смыслом. Наличие референта ориентирует в выборе соответствующего лексикода, реальное положение вещей заставляет предпочесть тот или иной код. Обстоятельства определяют выбор кода. Непреложная реальность конкретных коммуникативных обстоятельств решающим образом влияет на семиологический универсум культурных конвенций, она укореняет в повседневной жизни сугубо теоретический мир абстрактных кодов и сообщений, подпитывая холодную отстраненность и самодостаточность семиотических смыслов жизненными соками природы, общества, истории[728].

Сообщение как значащая форма, которая должна ограничивать информацию (и она ее ограничивает), поступая из канала связи и преобразуясь в ту физическую форму, в которой его и опознает адресат, само служит источником новых сообщений. И тогда оно проявляет те же свойства (но не в той степени), которые отличали источник, а именно свойства неупорядоченности, двусмысленности, равновероятности. В таком случае можно говорить об информации как возможности выбора на уровне сообщения, ставшего означающим, когда оно получает истолкование на основе того или иного лексикода и, следовательно, окончательный выбор зависит от адресата. Эта вторичная информация, источником которой является само сообщение, отличается от информации источника: если последняя представляет собой физическую, количественно исчисляемую информацию, то первую следуют назвать информацией семиологической, она не исчисляется с помощью количественных методов, но определима через ряд значений, которые могут возникнуть под воздействием разных кодов. Физическая информация отражает статистическую равновероятность источника. Семиологическая информация предполагает целый спектр возможных толкований. Физическая информация определяется кодом как коррекцией, выполненной в пробабилистских терминах. Семиологическая информация есть результат разработки, выбора сообщения-означаемого. Для обеих характерно то, что обе они определяются как состояние неупорядоченности в сравнении с устанавливающимся порядком, как возможность двоичного выбора, совершаемого на основе уже осуществленного выбора[729]. И физическая, и семиологическая информация — это «информация», воплощающая состояние свободы, которой еще только предстоит принять на себя какие-то ограничения.

С лингвистической точки зрения, речевая коммуникация происходит как процесс кодирования и декодирования языковых сигналов, если оба участника коммуникации одинаково владеют языковым кодом, то передача мысли должна быть всегда успешной. Однако этого не происходит — и слушающий, и читающий не воспринимают смысла речи полностью или воспринимают не так, как того хотели говорящий и пишущий. Перечисление факторов, могущих служить помехой в восприятии и понимании речи, выяснение так называемых «шумов». К этим факторам пришлось отнести действительные помехи в канале коммуникации, такие, как неясное произношение, нечеткость восприятия сигналов, ослышка и другие подобные и отвлекающие факторы — когда реципиент развлечен переменами в окружающей обстановке и поэтому не внимателен, отсутствие у реципиента навыка в восприятии данного вида речи, отсутствие у реципиента так называемых фоновых знаний, которые могут быть различны у коммуникатора (говорящего и пишущего) и реципиента и т. п. Одним из факторов оказалось толкование полученной речи. Одна посылка текста (message) всегда сосуществует с другими, полученными по этому же или другим каналам коммуникации (то есть видам словесности). Реципиент поэтому воспринимает единичную речь на фоне других речей и совместно с ними. При этом разные речи являются помехами одна другой, то есть каждая не только занимает время и внимание реципиента, но и содержит свою содержательную информацию, которая не обязательно согласуется между собой по смыслу. Для понимания речи в любом виде словесности (канале коммуникации) эти сопутствующие высказывания играют существенную роль. Для толкования смысла речи решающим является обращение к основным, исходным видам речи, то есть к устной диалогической речи в обыденном общении[730].