Присутствующие пропели гимн, и после короткого приветствия председателя Думы государь прошел через боковые двери в зал заседаний, а в это время через средние двери уже успели наполнить зал и депутаты, и государя снова встретило непрерывное «ура». Государь с интересом все рассматривал, спрашивал, где сидят какие партии, в полуциркульном зале он расписался в золотой книге и стал проходить далее.
Воспользовавшись тем, что я в это время остался с ним вдали от всех, я обратил его внимание на воодушевление и подъем, царившие среди членов Г. Думы.
— Воспользуйтесь, ваше величество, этим светлым моментом и объявите здесь же, что даруете ответственное министерство. Вы не можете себе представить величие этого акта, который благотворно отразится на успокоении страны и на благополучии исхода войны. Вы впишете славную страницу в историю вашего царствования..
Государь помолчал, а затем сказал:
— Об этом я подумаю.
Мы проходили дальше мимо дверей министерского павильона:
— А там что? — спросил государь.
— Комнаты министров, ваше величество, от которых вы должны быть как можно дальше.
Государь в павильон не зашел.
Приветливо поговорив с чинами канцелярии, окруженный толпой депутатов, он направился к выходу. Перед отъездом государь несколько раз благодарил депутатов за прием и, обратившись ко мне, сказал:
— Мне было очень приятно. Этот день я никогда не забуду.
Все высыпали на подъезд, и царский автомобиль отъехал при громовом «ура», подхваченном улицей, где собравшаяся толпа радостно приветствовала царя.
Великий князь Михаил Александрович оставался до конца заседания. Вечером того же дня государь посетил Гос. Совет, где все прошло холодно, без торжественности и подъема. Контраст с приемом Думы всех поразил, и об этом потом много говорили в обществе.
Декларация Штюрмера, прочитанная после отъезда государя, произвела удручающее впечатление: произнес он ее невнятно, а когда по газетам ознакомились с ее содержанием, она еще более разочаровала. В длинных путаных фразах ничего не было сказано о намерениях правительства. Сошел он с кафедры при гробовой тишине, и только кто-то на крайней правой попробовал ему аплодировать. С первых же шагов Штюрмер предстал как полное ничтожество и вызвал к себе насмешливое отношение, выразившееся в яркой речи Пуришкевича. Он тогда пустил свое крылатое слово «чехарда министров», назвал Штюрмера «Кивач[166] красноречия» и сравнил его с героем «Мертвых душ» Чичиковым, который, посетив всех уважаемых в городе лиц, долго сидел в бричке, раздумывая, к кому бы еще заехать. Это сравнение было очень удачным, так как Штюрмер с момента вступления в должность все разъезжал по разным министерствам и говорил речи.
Появление военного министра Поливанова было встречено овацией: его обстоятельная и деловая речь прослушана со вниманием. Так же сердечно Дума встретила Сазонова и Григоровича. Закончилось заседание декларацией прогрессивного блока[167], в которой выражалось пожелание создать министерство, пользующееся доверием, чтобы с его помощью организовать силы страны для окончательной победы, упорядочение тыла и привлечение всех виновных в наших неудачах на фронте к ответственности. Тон декларации был уверенный и обязывающий правительство прислушаться к голосу народа.
В последующих заседаниях депутаты говорили в том же смысле; во многих речах слышалось требование о предании суду Сухомлинова. Особенно яркие речи произнесли: В. Бобринский, Маклаков и Половцев[168].Последний, говоря о Мясоедове и военном министре, упомянул, что Мясоедова постигла заслуженная кара, и заключил свою речь словами: «А где злодей, который обманул всех лживыми уверениями кажущейся готовности нашей к страшной борьбе, который тем сорвал с чела армии ее лавровые венки и растоптал в грязи лихоимства и предательства, который грудью встал между карающим мечом закона и изменником Мясоедовым? Ведь это он, министр, головой ручался за Мясоедова. Мясоедов казнен, где же голова его поручителя? На плечах, украшенных вензелями».
Наши союзники в полной мере учли важность события 9 февраля, и от палаты депутатов и английского парламента были присланы приветственные телеграммы[169], из которых было видно, что они поняли посещение государя как единение царя с народом, как новую угрозу для Германии, рассчитывающей на наши внутренние беспорядки.
В среде царской семьи шаг государя был встречен с большим одобрением. Недовольна была только императрица: она резко говорила против по научению своего злого гения.
За несколько дней до созыва Думы распространился слух, что в ресторане «Вилла Роде» убили Распутина. Все радовались, но оказалось, что его только избили. Позднее стало известно, что Штюрмер приказал охранять Распутина как высочайшую особу и помимо Поливанова велел дать в его распоряжение четыре военных автомобиля. Хвостов хвастался, что он организовал спаивание Распутина, но уже чувствовал, что его дни сочтены, что императрица и Штюрмер к нему охладели и хотят посадить на его место товарища министра Белецкого[170], дружившего с Распутиным и непосредственно его охранявшего. Чтобы предупредить неприятность быть уволенным, Хвостов, как он признавался, подал рапорт об отставке. Государь отставки не принял. А когда произошло избиение Распутина и открылась путаная история с посылкой некого Ржевского[171]для покупки Документов у Илиодора, были уволены оба: и Хвостов и Белецкий.
Позднее я слышал от инженера Бахметьева, вернувшегося из Америки, что там писали о роли Илиодора, который продал выкраденные у Распутина письма императрицы журналу «American Magazine».
Наш посол старался перекупить документы, но это ему не удалось, и он зря потерял десять тысяч задатку.
Правительство своими действиями постаралось возможно скорее испортить впечатление от посещения государя. Оно продолжало прежнюю политику, вернее прежний разброд. В самой Думе правые подняли голову. Марков 2-ой позволял себе неприличные выходки против общественных организаций, обвиняя их, что они волнуют умы и наживаются на войне. Обвинения, конечно, бросались без всяких доказательств и фактов, с единственной целью внести раздор и посеять недоверие к этим организациям. Съезд крайних правых в Нижнем-Новгороде их не удовлетворил, и они начали подготовлять новый, на который предполагали привлечь духовенство и крестьян. Во главе этой затеи стоял бывший министр юстиции Щегловитов, а средства щедро отпускались от правительства. Одновременно ходили упорные слухи о роспуске Думы и о новых переменах в правительстве.
Пользуясь приездом государя в Царское, я испросил аудиенцию и 24 февраля 1916 г. был принят. Аудиенция продолжалась полтора часа. Я говорил обо всем с полной откровенностью, рассказал об интригах министров, которые через Распутина спихивают один другого, о том, что по-прежнему нет сильной системы, что повсюду злоупотребления, что с общественным мнением и с народом не считаются, что всякому терпению бывает предел. Я упомянул об авантюрах Д. Рубинштейна[172], Мануса[173] и прочих тыловых героев, об их связи с Распутиным, об его кутежах и оргиях и о том, что близость его к царю и к царской семье и влияние его на все существенные вопросы государственной жизни в дни войны доводят до отчаяния честных людей.
Участие Распутина в шпионаже[174], как агента Германии, не подлежало сомнению.
— Если бы министры вашего величества, — сказал я, — были независимые люди и преследовали единственную цель — благо родины, — присутствие такого человека, как Распутин, не могло бы иметь значения для дел государства. Но беда в том, что представители власти держатся им и впутывают его в свои интриги. Я опять должен доложить вашему величеству, что так долго продолжаться не может. Никто не открывает вам глаза на истинную роль этого гнусного старца. Присутствие его при Дворе вашего величества подтачивает доверие к верховной власти и может пагубно отразиться на судьбах династии и отвратить от государя сердца его подданных.
166
Водопад в сев. России.
167
Декларация прогрессивного блока, опубликованная 25/VIII, гласила следующее:
«Нижеподписавшиеся представители фракций и групп Гос. Думы и Гос. Совета, исходя из уверенности, что только сильная, твердая и деятельная власть может привести отечество к победе и что такою может быть лишь власть, опирающаяся на народное доверие и способная организовать активное сотрудничество всех граждан, пришли к единогласному заключению, что важнейшая и насущнейшая задача создания такой власти не может быть осуществлена без выполнения нижеследующих условий: 1) создание объединенного правительства из лиц, пользующихся доверием страны и согласившихся с законодательными учреждениями относительно выполнения в ближайший срок определенной программы; 2) решительное изменение применявшихся до сих пор приемов управления, основывающихся на недоверии к общественной самодеятельности, в частности: а) строгое проведение начал законности в управлении; б) устранение двоевластия военной и гражданской власти в вопросах, не имеющих непосредственного отношения к ведению военных операций; в) обновление состава местной администрации; г) разумная и последовательная политика, направленная на сохранение внутреннего мира и устранение розни между национальностями и классами. Для осуществления такой политики должны быть приняты следующие меры как в порядке управления, так и в порядке законодательства». И далее идет перечисление ряда мер. Первые три пункта говорят об амнистии для осужденных за политические и религиозные преступления и о прекращении гонений за веру; четвертый говорит о разработке законопроекта об автономии Полыни; пятый — об отмене ограничений в правах евреев; шестой — о примирительной политике в финляндском вопросе. Дальнейшие пункты: «7) восстановление деятельности профсоюзов и прекращение преследований представителей рабочих в больничных кассах по подозрению к принадлежности к нелегализованной партии; восстановление рабочей печати; 8) соглашение правительства с законодательными учреждениями относительно скорейшего проведения: а) всех законопроектов, имеющих ближайшее отношение к национальной обороне, снабжению армии, обеспечению раненых, устройству участи беженцев и другим вопросам, непосредственно связанным с войной; б) следующей программы законодательной работы, направленной к организации страны, для содействия победе и поддержания внутреннего мира: уравнение крестьян в правах с другими сословиями, введение волостного земства, изменение городового положения 1890 г., введение земских учреждений на окраинах, как-то: в Сибири, Архангельской губ., Донской области, на Кавказе и т. д., законопроект о кооперативах, законопроект об отдыхе торговых служащих, улучшение материального положения почтово-телеграфных служащих, утверждение трезвости навсегда, о земских и городских съездах и союзах, устав о ревизии, введение мирового суда всех губерний, где введение его приостановлено по финансовым соображениям, осуществление законодательных мер, в которых может встретиться необходимость при выполнении в порядке управления намеченной выше программы деятельности». Подписали эту декларацию: от прогрессивной группы националистов — граф В. Бобринский, от фракции центра — В. Львов, от фракции земцев-октябристов — И. Дмитрюков, от группы союза 17 октября — С. Шидловский, от фракции прогрессистов — И. Ефремов, от фракции народной свободы — П. Милюков, от группы членов Гос. Совета — В. Меллер-Закомельский, Д. Гримм.
168
Половцев, Л. В. (р. в 1867 г.) — дворянин-землевладелец, чл. Гос. Думы III и IV созывов; октябрист. Известен, главным образом, своей циничной выходкой при обсуждении в Гос. Думе запроса о насилиях над женщинами во время карательных экспедиций на Кавказе.
169
Телеграмма из Парижа, датированная 6 августа (24 июля 1915 г., гласила: «Французская Палата Депутатов шлет Гос. Думе дружественной и союзной державы выражение своего глубокого восхищения. Она присоединяется к величественному, единодушному решению, в котором его величество император Николай II, его правительство и все представители русского народа объявили себя неразрывно связанными одним желанием продолжать, при помощи самоотверженных подвигов доблестной русской армии и ее славного вождя, войну за независимость народов против германского милитаризма. Президент Палаты Депутатов Поль Дешанель». (См. Стеногр. Отчет IV Гос. Думы, сессия IV, засед. IV от 1/VIII 1915 г.)
170
Белецкий, С. П. — сын киевского мелкого торговца. По окончании университета поступил в канцелярию киевского генерал-губернатора, после чего перешел правителем канцелярии к ковенскому губернатору, ярому реакционеру — Роговичу. По рекомендации П. А. Столыпина, бывшего тогда ковенским губернским предводителем дворянства, Б. получил место в канцелярии виленского ген. — губернатора. После назначения Столыпина министром вн. дел. Б. получил место вице-губернатора в Самаре, а затем вице-директора департамента полиции. При преемнике Столыпина — А. А. Макарове Б. был назначен директором департамента полиции. Осенью 1915 г. при содействии Распутина Б. был назначен тов. министра внутр. дел. В виду интриг между Б. и министром вн. дел А. Н. Хвостовым, первый был назначен иркутским генерал-губернатором, причем ему были ассигнованы большие суммы на проектируемые им преобразования в Сибири. Еще до отъезда Б. выступил в печати против Хвостова, обвиняя его в организации покушения на Распутина. (См.: «Падение царского режима», т. IV. Показания Белецкого.)
171
Ржевский, Б. М. — авантюрист, доверенный А. Н. Хвостова. Во время выборов в IV Гос. Думу Р. много «потрудился» над проведением от Нижегородской губ. в Думу лиц, зарекомендовавших себя махровыми черносотенцами. В бытность А. Н. Хвостова м-ром вн. дел Р. состоял агентом департамента полиции. Когда у Хвостова произошла размолвка с Распутиным, с которым он конкурировал в деле влияния на царицу, Р. был привлечен к организации убийства Распутина. Для этой. цели А. Н. Хвостов командировал Р. за границу к Илиодору с тем, чтобы при помощи верных последнему людей осуществить план; убийства Распутина. На границе Р. поскандалил, и это дало повод Белецкому, интриговавшему против Хвостова, арестовать Р. Показание Р., а также документы, найденные при обыске, вскрыли всю закулисную сторону отношений между Хвостовым, Белецким и Распутиным и привели к отставке сперва Белецкого, а потом и Хвостова. (См. «Падение царского режима», том IV, ГИЗ, 1926 г. Показания С. М. Белецкого, т. I, ГИЗ, 1925 г. Допрос А. Н. Хвостова.)
172
Рубинштейн, Д. Л. (р. в 1877 г.) — кандидат юридических наук, банковский делец, крупный аферист, был директором правления Русско-Французского банка, директором правления ряда промышленных обществ. Р. был в дружеских отношениях с Распутиным и материально поддерживал семью Распутина. Через Распутина Р. влиял на царя в деле назначения министров; так, м-ром юстиции был назначен Добровольский, рекомендованный Николаю Распутиным за взятку, полученную от Рубинштейна. В руках Р. была газета «Нов. Время», большинство акций которой было скуплено Р., и через нее он, как директор Русско-Французск. банка, влиял на политику правительства в союзническом направлении. Однако, Р. в то же время «работал» в интересах германского капитала, на сделках с которым составил себе большое состояние. 10/VII 1916 г. Р. был арестован военными властями по обвинению в «госуд. измене». Ему инкриминировались; учет векселей «немецкого банка» в Берлине, продажа акций о-ва «Якорь» германским дельцам, взимание высокого комиссионного вознаграждения в связи с русскими заказами, выполнявшимися за границей, и др. В виду усиленных просьб Ал. Фед., Николай передал дело Р. м-ру юстиции, и Р. был освобожден 6 декабря, но дело прекращено не было. По настоянию то же Ал. Фед. м-р юстиции Макаров, недоброжелательно относившийся к распутинской камарилье, был заменен Добровольским. Однако, и этому последнему не удалось прекратить дело в виду запросов в Гос. Думе по этому поводу.
173
Манус, И. П. — петроградский 1 гильдии купец, крупный банкир, делец и аферист. Манус владел наибольшим числом акций Международного коммерческого банка и состоял членом управления и директором ряда промышленных предприятий. Через Распутина, с которым у М. были самые тесные взаимоотношения, а также «влиятельного» в придворном кругу афериста Н. Ф. Бурдукова, состоявшего у М. на жалованьи, последний имел влияние на царя и царицу, причем влияние это шло в направлении сближения России с Германией, заключения сепаратного мира и т. д. М. вел крупные дела и участвовал в финансовых предприятиях, связанных с германским капиталом. Назначение Протопопова министром вн. дел состоялось при активном содействии Мануса, действовавшего через Распутина и Бадмаева. Протопопов получал взятки от Мануса через Бурдукова и др. В. П. Семенников считает, что свидание Протопопова с Варбургом в Стокгольме (см. прим. 173), а также и предложении русского правительства о заключении сепаратного мира, сделанные в феврале 1917 г. Австрии, безусловно имеют тесную связь с политикой, которую делали по поручению германского капитала Манус и компания.
174
Находя справедливым мнение М. Н. Покровского о том, что, «имея к своим услугам кошелек самой богатой семьи в России, не говоря уже о приношениях бесчисленных поклонниц и толпы просителей, Распутин едва ли польстился бы немецким жалованьем», Семенников, однако, считает «очень мало вероятным, чтобы вокруг Распутина не существовало хорошо поставленной германской агентуры». «Распутин, — говорит он, — не таил про себя получаемых им от Романовых секретов, и они, несомненно, становились известны всему окружавшему его сброду, — дальнейшее же направление этих сведений к нужному пункту, при желании, было дать нетрудно». Семенников приводит ряд фактов, говорящих о том, что военные тайны, передававшиеся Николаем Алекс. Фед. под строжайшим секретом, последняя сообщала Распутину, а от него эти сведения расползались по всем уголкам. С другой стороны, Распутин давал постоянно «указания» стратегического характера, которые во многих случаях Николаем принимались к «руководству и исполнению». «Есть основание думать, — пишет Семенников, — что некоторые «стратегические» советы Распутина были связаны просто с интересами направлявших его отдельных спекулянтов (см. примеч. 160, 161). Не исключена, однако, и та возможность, что в некоторых случаях через Распутина передавались Романовым директивы германского штаба». (См. В. П. Семенников «Политика Романовых накануне революции», ГИЗ, 1926 г., стр. 179–181.)