Радко-Дмитриев благодарил и просил это исполнить.
Хотелось верить и верилось, что Россия скажет твердое слово, победно двинется на юг и поддержит славянские народы. Как оказалось потом, все это были пустые надежды.
16 марта по поводу падения Адрианополя происходили славянские манифестации на улицах. Славянское общество устроило торжественную обедню с шереметьевскими певчими в храме Вознесения. При выходе Радко-Дмитриев был поднят на «ура». Огромная толпа вышла на Невский проспект с пением «Боже, царя храни» и «Шуми, Марина». Потом направились к болгарскому посольству. Бобчев вышел на балкон и сказал речь, которую закончил словами: «Да здравствует великая Россия!» Толпа ответила болгарским и русским гимнами. Затем толпа, еще возросшая, отправилась к сербскому посольству. Сербский посол тоже вышел на балкон, но не успел он сказать несколько слов, как налетели конные городовые и начали избивать толпу. Никакие указания на то, что толпа мирная и поет «Боже, царя храни», не помогали. Полиция, очевидно, получившая определенное приказание, усердно делала свое дело. Особенно она охраняла министра иностранных дел Сазонова, около дома которого было два эскадрона конных жандармов, и австрийское посольство, к которому толпа и не думала направляться. Да и состояла толпа из серьезных и благонамеренных людей; были офицеры, дамы общества, сенаторы, чиновники. Говорят даже, что полиция избила какого-то сенатора.
В тот же день происходил обед у министра иностранных дел Сазонова.
— Входя к вам, я был приятно поражен, — сказал я Сазонову: — я счастлив видеть, что наша дипломатия, наконец, стоит на правильной почве.
— Почему? — удивился Сазонов.
— Вы начали вооружаться на помощь славянам: у вас во дворе два эскадрона солдат.
На другой день в Думе был запрос по поводу избиения полицией манифестантов. Министр внутренних дел Маклаков дал совершенно неудовлетворительное объяснение в извинение полиции, но два последующие дня повторили то же самое. Сам градоначальник Драчевский приехал в автомобиле разгонять толпу, которая пела: «Боже, царя храни». Из толпы ему начали кричать: «Поют гимн, извольте встать, встать». Он нехотя встал и приложил руку к козырьку. Настроение общества все-таки беспокоило министерство, и Сазонов решил дать кое-какие объяснения. Он позвал членов Думы на «чашку чаю», причем разделил их на две категории: правых и левых, и принял в разные дни.
Разъяснений[65] Сазонов в сущности никаких, не дал, и только кадеты остались довольны, и газета «Речь»[66] его расхвалила.
VI
Интриги правых. — Бойкот Думы. — На открытии памятника Столыпину. — Епископ Агапит. — Предупреждения А. И. Гучкова.
С самого начала сессии в Думе стал чувствоваться разлад. Правительство было разочаровано, что, несмотря на все старания при выборах, Дума вышла не, такого направления, как оно ожидало. Надеялись на большинство правых, этого не оказалось, и даже президиум был выбран левым большинством. Чем дальше шли события, тем более враждебным становилось правительство по отношению к Думе. Славянские манифестации, критика действий правительства, строгая отповедь Думы Сухомлинову[67] по поводу незаконного изменения устава Военно-медицинской академии[68] который даже сенат отказался распубликовать[69], — все это раздражало, и стали носиться упорные слухи о желании правительства «разогнать» Думу. Князь Мещерский[70] (издатель крайнего правого органа «Гражданин»[71]) писал громоносные статьи против Думы и ее председателя. Все знали, что его «Гражданин» единственная газета, которую читает государь, и можно было думать, что курс политики зависит от влияния этого оплаченного публициста. Все это очень удручало членов Думы. Со стороны правительства видно было желание если не активными действиями, то хотя бы измором убить Думу. Несмотря на громкие обещания внести новые законопроекты, правительство упорно ничего не делало, и на долю Думы оставались только запросы и бюджет. Причем даже справки, необходимые для бюджетной комиссии, и те задерживались министерствами. Члены Думы правого крыла, обиженные тем, что они оказались в меньшинстве, и негласно поддерживаемые правительством, стали интриговать против большинства Думы. Они собрались на заседание соединенных монархических организаций[72], на повестке которого первым номером стояло о необходимости разгона IV Думы. Это они старались сделать тайно, но, конечно, все стало известно, а повестка целиком была напечатана в «Вечернем времени» и в других газетах. Отсутствие крепкого сплоченного большинства в самой Думе, неопределенное положение, волнующее ожидание роспуска, бесплодная работа — на важнейшие запросы и законопроекты не было отклика в правительстве, — все это не могло не отражаться на настроении Думы.
На страстной неделе я поехал с докладом к государю. Встречен был, как всегда, любезно, но должен был сообщить много неприятных фактов. По поводу устава Военно-медицинской академии и запроса Думы указал на незакономерность действий военного министра Сухомлинова, который ответственность своего поступка свалил на высочайшую власть.
Я сказал:
— Вам неправильно доложили дело, ваше величество, дав вам подписать утверждение устава в порядке верховного управления, тогда как по закону он должен был пройти через законодательные палаты.
Государь на это ничего не ответил.
По поводу действий полиции во время манифестации я сказал об оскорбленном народном чувстве и всеобщем недовольстве, которое не скоро забудется. Государь как будто бы соглашался, находя действия министра внутренних дел неосторожными.
Я сказал также и о внешней политике, о недовольстве всех тем, что русская дипломатия своей нерешительностью заставляет играть Россию унизительную роль. Я советовал действовать решительно. С одной стороны, двинуть войска на Эрзерум, с другой — итти на Константинополь. Я несколько раз повторял:
— Ваше величество, время еще не упущено. Надо воспользоваться всеобщим подъемом, проливы должны быть наши. Война будет встречена с радостью и поднимет престиж власти.
Государь упорно молчал.
Говоря об административном произволе, я рассказал подробно факт предания суду председателя черниговской губернской управы Савицкого, всеми уважаемого земского деятеля за побег политического арестанта. Его предал суду Н. А. Маклаков, в бытность свою черниговским губернатором. Цель этого предания суду более, чем ясна, так как по закону лица, находящиеся под следствием или судом, лишены, как активно, так и пассивно, избирательных прав, а бывший тогда губернатором Маклаков находился во враждебных отношениях с Савицким. Предлог для предания суду не может считаться основательным, так как был только побег из земской больницы политического арестанта. Если виноватым оказался не заведывающий палатой врач, а председатель управы, то по преемственности власти таким же образом можно считать виновником сначала губернатора, а затем и министров, тем более, что этот же Маклаков был тогда губернатором.
Государь на это заметил:
— Да, вы правы.
Под конец сессии Думы произошел небольшой инцидент, сам по себе неважный, но чреватый последствиями. Марков II[73] по поводу сметы министерства финансов вздумал сказать: «Красть нельзя». Председательствовавший князь Волконский не нашелся его своевременно остановить, а министр финансов Коковцов принял оскорбление на свой счет и объявил, что Дума вся виновата, если не реагировала на слова депутата, и должна извиниться перед правительством и что «пока это не будет исполнено председателем Думы, министры не будут посещать Думу».
65
Речь идет о совещании, устроенном Сазоновым 22 и 23,III 1913 г. у себя на квартире, на котором он излагал точку зрения правительства на балканские события, обходя вопрос о причинах, побуждавших правительство не поддерживать Болгарию. Самодержавие боялось, что Болгария захватит себе Константинополь и проливы, на которые целились империалисты России. (См. «Красный Архив», тт. VIII и XVI).
66
«Речь» — орган конституционно-демократической партии (к.-д.), организованный и руководимый Милюковым, П. Н. Издавался в Петербурге при участии Гессена и Набокова. С первых дней Февральской революции «Речь» заняла позицию, враждебную советам. В предоктябрьские дни — орган корниловщины и контр-революции.
67
Сухомлинов, В. А. (1848–1926) — генерал. С 1909 г. по 1915 г. военный министр. Был обвинен в измене и уволен в отставку. Издал за границей воспоминания о своей деятельности. Переписка Сухомлинова с нач. штаба во время войны ген. Янушкевичем напечатана в «Красном Архиве», №№ 1, 2, 3. Биография С. написана В. А. Апушкиным: «Генерал от поражений, А. А. Сухомлинов».
68
Незаконное изменение устава военно-медицин, академии Сухомлиновым. — В своих воспоминаниях Сухомлинов рисует дело так, что «пришлось академию закрыть и уволить всех обучавшихся в ней», в силу того, что внутренний порядок в ней сложился под влиянием либеральных течений, «слушатели», подражая студентам университета, вели себя совсем свободно, не отдавали чести офицерам при встречах и т. п. На основании нового положения академия была подчинена главному военно-медиц. инспектору. От академии требовали реорганизации преподавания в целях приближения военных врачей к армии и ее санитарным нуждам. На деле изменение устава академии имело целью подавить даже ту маленькую свободу, которой пользовались преподаватели и слушатели, и внести в жизнь академии дух казармы и муштры.
69
Отказ сената распубликовать измененный устав военно-медицинской академии. — Сухомлинов по этому поводу пишет следующее: «Против моего проекта, утвержденного государем, были возражения в сенате, согласие которого на опубликование единственно придавало ему законную силу. Когда стали собирать голоса, то оказалось, что за опубликование — две трети сенаторов; от голоса председателя зависело решение вопроса. Я сидел рядом с председателем, и он мне заявил, что, к сожалению, должен подать голос против опубликования, — что таков обычай, установившийся в сенате. На это я ему объяснил, что мне повелено после заседания доложить его величеству результаты, и я вынужден буду рассказать все, как было. После некоторого колебания он подписал направо, и сенатская оппозиция государю провалилась».
70
Мещерский, В. П. (1839–1914) — известный реакционер-черносотенец. В 60-х годах сотрудничал в «Моск. Вед.», «Русск. Вестнике» и др. реакционных изданиях. В 1872 г. начал издавать газету «Гражданин», крайне монархического направления, затем одновременно с «Гражданином» «для народа» «Дружеские Речи». В своих газетах он в течение 40 лет бешено нападал на револ. движение и имел огромное влияние на Николая II.
71
«Гражданин» — газета политическая и литературная, издававшаяся с 1872 г. Мещерским. Редакторами ее последовательно были: Гр. К. Градовский, Ф. М. Достоевский, В. Пуцыкевич и кн. Мещерский. Выступив сначала в относит. умеренно-консервативном тоне, она превратилась в последние годы в махрово-черносотенную газету.
72
Заседание соединенных монархических организаций состоялось 21–23 декабря под председательством Щегловитова. На этом съезде монархисты выступили с контр-программой против декларации «прогрессивного блока» (см. прим. 155). В своих постановлениях съезд квалифицировал деятельность прогрессивного блока как внесение в государство «опасной смуты», а деятельность земского и городского союзов — как узурпацию задач, принадлежащих государственной власти.
73
Марков II, Н. Е. (р. в 1867 г.) — землевладелец, гражданский инженер, монархист-черносотенец. Организатор «партии народного порядка» в Курске в 1905 г. В 1907 г. эта партия слилась с «Союзом Русского Народа», в котором он состоял членом центр, к-та. Чл. черносотенного «Союза Архангела Михаила». Видный деятель съездов объединенного дворянства, на которых выступает ярым крепостником. Чл. III и IV Гос. Думы.
Получал для черносотенных организаций и для поддержки черносотенных газет («Земщины») крупные суммы от правительства.