А главное сходство двух уголовных дел состояло в поиске «козлов отпущения» за срыв поставок в войска новых и серийных видов оружия и боевой техники.

В 1920-е годы деятельность чекистов, их подход к оценке причин провалов в работе военной промышленности во многом определялся тем обстоятельством, что глава ОГПУ Ф. Дзержинский одновременно являлся и председателем ВСНХ, в состав которого входило и Главное управление ВП. Он не удовлетворялся докладами руководителей ВП, а требовал детальную информацию от Особого отдела, занимавшегося всеми вопросами обороны по линии ОГПУ. Для нашего исследования интересно рассмотреть и сопоставить то, как объясняли сложившееся положение в ВП чекисты и промышленники.

Зимой 1924 г. по личному указанию Ф. Дзержинского Особый отдел предоставил ему справку о работе ВП. Указанный документ начинался со следующего утверждения: «Аппарат ГУВП вследствие его громоздкости, параллелизма в работе отделов, царившего бюрократизма, незначительной прослойки коммунистов представлял из себя организацию, которая не в состоянии без коренных изменений обеспечить выпуск вполне годного снаряжения как для текущей потребности армии, так и изготовления мобилизационных запасов»[1041].

Чекисты подчеркнули, что в ГУВП не составлен план развертывания производства на случай военных действий, по многим позициям идет некондиционный выпуск оружия, создается «угрожающее для обороноспособности СССР положение». Что же предлагал Особый отдел для исправления ситуации? Во-первых, сконцентрировать военное производство на немногих хорошо оборудованных заводах и обеспечить их максимальную загрузку. Во-вторых, предоставить военному ведомству право технического контроля за работой заводов. В-третьих, сократить аппарат ГУВП, устранить параллелизм путем структурной реорганизации. В-четвертых, организовать всестороннюю проверку личного состава. В-пятых, осуществить коммунизацию аппарата ГУВП.

К мнению чекистов прислушались, и к концу 1924 года произошло сокращение ГУВП на 197 человек, на должности начальников практически всех отделов вместо «спецов» назначили коммунистов. В состав правления ГУВП ввели представителя военведа[1042].

По конкретным фактам срыва выпуска продукции либо производства недоброкачественных изделий по инициативе Особого отдела ОГПУ работали комиссии народного комиссариата рабоче-крестьянской инспекции и ЦКК ВКП(б). Непосредственно органами госбезопасности велась агентурная разработка или проводилось расследование в рамках уголовных дел на сотрудников 16 военных заводов из 28, входивших в систему ГУВП[1043].

В основном эти дела заводились по фактам выпуска нестандартной продукции, срыва производственных планов, передачи заказов частным подрядчикам, преступно-халатного отношения к работе отдельных должностных лиц, взяточничества, подлогов и, конечно же, по случаям группирования «спецов», особенно бывших генералов и офицеров, подозреваемых в антибольшевистской деятельности.

Начальник Главка П. Богданов объяснял срывы и серьезные недостатки в деятельности ГУВП и подчиненных ему заводов во многом иными факторами. В середине 1925 г. он писал Ф. Дзержинскому: «…военные заводы проработали три с лишним года европейской войны в условиях крайнего напряжения и через год вновь возобновили такую же форсированную работу, которую продолжали вплоть до прекращения гражданской войны в 1921 г. …Напряженная до крайности семилетняя работа в столь нездоровых условиях не могла не отразиться пагубно на состоянии заводов. В заводском организме возникли разрушительные процессы… военная промышленность пришла в состояние глубокого расстройства…»[1044]

Не забыл П. Богданов и о «человеческом факторе», однако трактовал его как снижение квалификации работников (и управленцев, и инженеров) ввиду ухода в другие отрасли опытных специалистов и замены их молодыми выпускниками вузов и техникумов. Заводы, по мнению начальника ГУВП, в значительной мере растеряли за время мировой и гражданской войн хорошо подготовленных рабочих, а дисциплина рядового и руководящего персонала «находилась в степени глубокого распада»[1045].

Через месяц после направления указанного письма П. Богданов написал заявление с просьбой освободить его от занимаемой должности, т. к не ощущал реальной поддержки ни со стороны ЦК ВКП(б), ни от СНК, а тем более военного ведомства и чекистов[1046]. Он, член партии с начала 1900-х годов, окончивший Высшее техническое училище, работавший до 1923 г. председателем ВСНХ РСФСР, отчетливо понимал, что невозможно оздоровить военную промышленность только путем коммунизации руководящего состава и чистки аппарата, но противостоять взглядам, утвердившимся в высших партийных инстанциях, не пожелал. Он лишь попросил Ф.Дзержинского «сохранения в интересах дела руководящей головки ГУВП, во всяком случае, основных работников, а именно: т. Жарко, Косякова и Михайлова»[1047].

П. Богданов понял, что при явном дефиците финансовых и иных ресурсов эффективность деятельности ГУВП и оборонных предприятий будут пытаться повышать за счет давления на «человеческий фактор», принуждая инженеров и рабочих внеэкономическими мерами к высокопроизводительному, на грани людских возможностей, труду. Удары, прежде всего, нанесут по старым спецам, включая генералов и офицеров.

Мысли П. Богданова относительно кадров ГУВП можно распространить и на «спецов» из военного ведомства. В 1925 г. чекисты, отвечая на запрос заместителя председателя РВС СССР И. Уншлихта о возможности назначения Н. Высочанского, В. Руппенейта и И. Дмитриева на ответственные должности в Научно-техническом комитете и Артиллерийском управлении, предостерегали от полного доверия этим лицам и рекомендовали назначить заместителем НТК вполне политически преданного человека, который смог бы контролировать вышеуказанных бывших офицеров и генералов[1048].

Вскоре Контрразведывательный отдел ОГПУ завел дело агентурной разработки «Военпром», по которому проходили в качестве подозреваемых в антисоветской деятельности указанные выше и другие «спецы», имевшие отношение к формированию заказов и производству военной техники и оружия[1049].

Постепенно накопились вопросы и к руководству Научно-технического комитета Артиллерийского управления. В марте 1928 г. ОГПУ поставило перед РВС СССР и лично К. Ворошиловым вопрос о совершенно неудовлетворительной деятельности НТК АУ, не приносящей реальных результатов в деле совершенствования артиллерийского вооружения. Однако единственное, что предприняли руководители военного ведомства, явно недовольные вмешательством чекистов в их компетенцию, это заменили ряд ответственных сотрудников НТК АУ[1050].

Тогда в ОГПУ решили проинформировать Генерального секретаря ЦК ВКП(б). Предусмотрительно ссылаясь на оценку Штаба РККА, а не на свои агентурные данные, чекисты писали И. Сталину в начале августа 1929 г., что артиллерия РККА находилась в 1928 г. «почти на том же техническом уровне, на котором она состояла в 1917 г., если не в 1914 г.».

Далее они констатировали: «В настоящее время по основным вопросам артиллерийской техники это положение не изменилось, ибо ни одно задание Штаба РККА по модернизации существующих образцов и по конструированию новых не выполнено, несмотря на громадную затрату средств и потерю времени»[1051].

Не лучше обстояло дело и с боеприпасами. Не вдаваясь в технические детали, остановимся на фактах очковтирательства по поводу создания «Трубки Дмитриева», проект которой был предложен автором еще в ноябре 1925 г. К примеру, без проведения всесторонних испытаний, НТК АУ заказал пробную партию в 1500 штук. Не дождавшись ее поступления, заказал еще 40 тысяч, а далее — еще 320 тысяч штук на общую сумму 4 438 575 рублей. Одновременно были даны указания о прекращении выпуска трубок старой конструкции. В январе 1928 г. выяснилось, что опыты с медленногорящим порохом, применяемым в «Трубке Дмитриева», не увенчались успехом. Между тем артиллерийское управление в своем письме в мобилизационное управление ВСНХ заверило, что положительные результаты будут всего через два месяца, чего, естественно, не произошло. Более того, АУ настаивало на принятии «Трубки Дмитриева» на вооружение[1052]. Только давление ОГПУ на РВС СССР не позволило реализовать предложение НТК АУ.