И все же Вильгельмина была по-прежнему уверена, что Камень Менестреля у Джулианы. Это многое объяснило бы. И было бы логично. Поэтому старая голландка не собиралась раньше времени отступать от столь перспективной версии.

Но в любом случае, день выдался неудачным. Несмотря на мороз, у Бересфорда опять стоял человек, и Вильгельмина старалась не обращать на него внимания. Хотя, все же лучше не забывать о нем.

Она сварила себе кофе, и ей вдруг захотелось поиграть на рояле. Может, через косточки клавиш в ее старые мощи вольется жизненная сила Джулианы? Ба, сказала она себе, похоже, я здорово устала.

На пюпитре стояли открытые ноты. «Шопен: Концерт для фортепиано № 1». Вильгельмина знала, что это трудное произведение, и ей никогда не приходилось играть его. Может, попробовать сейчас, чтобы прочистить мозги?

Она очень осторожно нажала на си первой октавы, но рояль остался безмолвным.

Хендрик…

Да, все это время она думала о нем. Днем звонила Катарина и, плача в трубку, рассказала сестре о том, что видела его утром. Сейчас Вильгельмина жалела, что сдержалась и не расспросила Катарину обо всех подробностях их встречи — о том, как он выглядел, как говорил, как чувствовал себя. Обо всем.

Не то чтобы ее это очень тревожило…

— Вилли, ты врешь сама себе, — пробормотала она. — Тебя он до сих пор волнует. И всегда будет волновать.

И вдруг она почувствовала себя одинокой в этом городе, переполненном людьми. Ей стало жутко. Дома, в Роттердаме, она никогда не испытывала такого одиночества.

— Лжец, — громко и страстно сказала она. — Вильгельмина вскочила, охваченная неясным испугом, и обежала все комнаты, задергивая портьеры, проверяя, заперты ли двери и окна. Она вся дрожала. Потом включила магнитофон. Ей было все равно, что он играет. Только бы не слышать рыданий, умоляющих криков, не захлебнуться в звенящем многоголосье одиночества, захлестнувшем ее старое сердце.

Хендрик… Бог проклянет тебя!

Нет, не за то, что ты совершил, а за то, что когда-то ты вывернул мою душу.

— А вы поступаете нечестно, — заметила Джулиана, когда они с Мэтью подошли к воротам аэропорта. — Вы двуличный, несносный человек и все время дразните меня.

Он улыбнулся.

— Я вас?

— Да.

— Ну, лапушка, вы тоже не подарок.

— Я?

— Угу. Вы же продолжаете что-то скрывать от меня.

Она промолчала, и он продолжил:

— Конечно, может быть, не так уж много, а может, и наоборот. С вами очень трудно разговаривать. И все-таки, что бы вы ни скрывали, я так понимаю, мне это знать необязательно. Оно не стоит того, чтобы дальше втягивать вас в эту историю. Неважно, случайно или по чьей-то злой воле, но погибло два человека. И как мне кажется, этого вполне достаточно.

— Я все-таки думаю, что мы должны действовать вместе, — сказала она, когда объявили посадку.

— Упаси вас Бог.

— Вы не имеете права указывать мне, что делать.

— Имею, и еще какое. Я не хочу, чтобы вы крутились рядом. И не допущу этого.

Ее темные глаза сверкнули от негодования, и это одновременно обеспокоило и обрадовало его. Но ее лицо оставалось по-прежнему бледным, и припухлость на руке не спадала. Он восхищался тем, что она не желает отступиться от столь опасного дела, но не мог допустить, чтобы ее энтузиазм сбил его с толку. Если эта пианистка будет ходить за ним хвостом, то ему ни черта не удастся сделать. Кроме того, нет никакой гарантии, что она когда-нибудь расскажет ему о Камне Менестреля. Похоже, она не привыкла отвечать откровенностью на откровенность.

Он, разумеется, тоже кое о чем умолчал.

— Мэтью, послушайте, я ведь все равно, нравится вам или нет, уже вовлечена в эту историю.

— Вот я и скажу, что мне это не нравится. Садитесь в самолет, Джулиана. Езжайте домой, или в Вермонт, или идите в «Аквэриан» — да куда угодно, но только оставьте меня в покое.

— Наверное, я навещу Сэма Райдера. Может, он окажется более сговорчивым.

Ей не стоило говорить этого. Мэтью подскочил сзади и с силой развернул ее к себе. Его лицо было совсем рядом.

— И не думайте затевать игры с Райдером. — Он говорил мрачно и зло, но не повышая голоса и едва шевеля губами. — Он сожрет вас живьем.

Его тон, взгляд, цепкая хватка могли испугать кого угодно. Он знал это. Но Джулиана Фолл только слегка поморщилась.

— Какое вам дело?

— Мне есть дело.

— Не смейте приказывать мне!

— Черта с два!

Она была раздражена не меньше его — такая же вспыльчивая, независимая, привыкшая все и всегда делать по-своему. Она не умела, не хотела притворяться приятной и любезной. В ее мире это было не нужно. Как и в его. Он посмотрел на ее упрямый подбородок, красивый рот и послал все к черту. Притянув к себе, он поцеловал ее страстно и быстро — и оторвался, пока ее тепло не проникло в него.

Как он и предчувствовал, одного поцелуя оказалось недостаточно. Совсем недостаточно.

— Я не хочу организовывать твои похороны, — сказал он.

Она слегка покачнулась. Мэтью с радостью отметил, что она ошеломлена не меньше него. Но она быстро пришла в себя и приняла прежний независимый вид.

— Значит, так, да? — раздраженно заговорила она. — Вы целуете меня и посылаете к черту, как Дэйви Крокет, когда он отправлял свою подружку в Алабаму или куда там еще?

— Да, так, — ответил он.

Она оскорбленно тряхнула головой. Старк засмеялся.

— Солнышко, не надо делать вид, что тебе не понравилось. Ты же ответила на мой поцелуй.

— Просто автоматически. Точно так же, как я играю гаммы.

— Никто еще не сравнивал мои поцелуи с гаммами.

— Ну что же. — Она встала в длинную очередь на самолет до Нью-Йорка. — Если за мной и тетей Вилли опять будут следить, то теперь я точно знаю, к кому не нужно обращаться за помощью.

Густые, черные брови Мэтью сдвинулись. Он помрачнел. Господи, знать бы наверняка, когда она говорит серьезно. Ее лицо оставалось мертвенно-бледным, лишь скула заметно покраснела. О чем, черт побери, она толкует сейчас? Кто следит? Почему опять? Чушь. Просто уловка. Но тетя Вилли…

— Эта дама сейчас в Нью-Йорке?

Джулиана лишь улыбнулась и отвернулась от него. Мэтью чертыхался, но она продолжала игнорировать его. В конце концов он, проклиная все на свете, купил билет на самолет и себе, но ему пришлось пристроиться в хвост очереди, так как Джулиана не пожелала пропустить его перед собой.

Однако в самолете она заняла ему соседнее место. Он сел, и их плечи соприкоснулись. Гаммы, подумал он. Ничего себе! Она посмотрела на него, и в ее глазах блеснули искорки.

— У меня были свои причины, поэтому я и позволила вам сесть рядом, — заявила она.

Он подумал, что она намекает на поцелуй. Может, теперь она будет сговорчивее и расскажет ему о тете Вилли, о слежке, даже о Камне Менестреля. Или захочет повторить поцелуй.

Но она деловито продолжила:

— Я узнала много полезного об устройстве вертолетов. А теперь хочу послушать про взводных сержантов. — Она поправила юбку на коленях и окинула его долгим взглядом. — Итак, что такое взвод?

Глава 19

Катарина с нетерпением ждала, когда уйдут последние посетители и она сможет закрыть кондитерскую. Она снова и снова проклинала себя за то, что не сказала Хендрику, будто Менестрель у нее. Тогда ей удалось бы уберечь Джулиану и даже Вильгельмину. Нужно было сбить Хендрика со следа, как это пытался сделать Джоханнес. Идея неплохая, в любом случае надо было попробовать.

Ну почему она не подумала об этом, когда Хендрик был здесь?

Но у нее еще будет возможность. Она устроит это.

Уборщицы уже вымыли полы в кухне, а в зале все еще сидели три подружки, не спеша попивая чай и поглощая бисквитные печенья. Катарина не стала торопить их. Она положила в коробку шесть крошечных слоеных пирожных с кремом, чтобы взять их домой для мужа. Это были его любимые пирожные. Адриан все еще пытался уговорить ее поехать в Коннектикут, пожить в загородном доме, погулять в лесу, собирая сосновые шишки и еловые ветки, а может, даже сплести венок из виноградной лозы. Она вспомнила, как сама старалась отправить Джулиану в Вермонт. Где найти место, чтобы спрятаться от всего?