Сквозной темой произведений становится бесправие и несправедливость по отношению к простому народу со стороны разного рода «господ». Таковы рассказы «Поросёнок», «Проезжий», «На пути» и многие другие. Даже природа, воспетая в гениальных полотнах русских пейзажистов второй половины XIX в., передает в мире Успенского мрачное, тоскливое состояние души – рассказы «Ночь под светлый праздник», «Зимний вечер».

После разрыва с редакцией «Современника» Успенский сохранил верность своим темам и художественной манере. Кроме реалистического изображения народной жизни, у него появляются произведения, затрагивающие мир других сословий пореформенной России. Так, в 1866 г. в журнале «Отечественные записки» была опубликована повесть «Федор Петрович», где изображались деревенские «капиталисты». Их характеры, запечатленные так же точно, как и мужицкие, получали разоблачительное содержание. И здесь «неприкрытая правда» говорила сама за себя. Писатель показал, что на смену теряющим власть и богатство помещикам приходят кабатчики, кулаки, которые становятся новыми хозяевами деревни. С сатирической наглядностью, минуя характерный для эстетики гротеск, в повести 1870 г. «Издалека и вблизи» писатель создает типические образы русских дворян. Потерявшие почву под ногами, они увлекаются интеллигентским прожектёрством, утопическими формами «улучшения» жизни на «книжный» лад. Эта исторически осуществившаяся маниловщина подчеркивала, что дворяне никогда и не были подлинными созидателями прогресса.

Почти в духе сентиментализма, опять-таки заключенного в самой реальности, написана повесть из жизни крестьян 1871 г. «Егорка-пастух». В ней рассказана история любви двух крестьянских сердец, которая обернулась настоящей трагедией. Причиной этому послужили чиновничье равнодушие и грубая бесчувственность деревенского «мира». Выдвижение на первый план личностной, нравственно-психологической проблематики выходило за рамки нейтрального очеркового объективизма.

Стилевое своеобразие прозы Н. Успенского принято связывать с явлением «бесстрастности». В то же время Достоевский указывал на мнимую бесстрастность, на бесстрастность как стилевой прием. «С виду его рассказ как будто бесстрастен, – отмечает писатель-психолог, – г-н Успенский никого не хвалит, видно, что и не хочет хвалить; не выставляет на вид хороших сторон народа и не меряет их на известные, общепринятые и выжитые цивилизацией мерочки добродетели. Не бранит за зло, даже как будто и не сердится, не возмущается». Однако Достоевский подчеркивает «мнимость» этой бесстрастности, он отмечает, что вывод Успенский предлагает сделать самому читателю. А главным пафосом его творчества считает то, что художник, создающий «дагерротипы» (фотографии) действительности, – любит народ не за какие-то достоинства, а таким, каков он есть.

Эта психологическая черта лишала произведения Успенского ложного пафоса идеализации народа. Как художник-реалист он смело вводит натуралистические, «бесстыдные» детали, использует просторечие, диалектизмы, разговорные обороты, что предваряет сказовую манеру Лескова, ставшую выражением национальной психологии. Жёсткий реализм Успенского формировал поэтику «деревенской прозы» А.П. Чехова («Мужики» и др.) и произведений о народе И.А. Бунина («Деревня» и др.). Поэтому его творчество выходит за рамки демократического направления литературы 1860-х годов и оказывается самобытным явлением русского реализма в целом.

Литература

Успенский Н.В. Повести, рассказы и очерки: Б 4 т. М., 1883.

Успенский Н.В. Повести и рассказы. Тула, 1986.

Бунин И.А. К будущей биографии Н.В. Успенского //Собр. соч. М., 1967. Т. 9. С. 496–501.

Покусаев Е. Вступительная статья // Н. Успенский. Повести, рассказы и очерки. М., 1957.

Чуковский К.И. Николай Успенский, его жизнь и творчество // К.И. Чуковский. Люди и книги. М., 1958.

Н.Г. Помяловский (1835–1863)

По происхождению Николай Герасимович Помяловский был типичным разночинцем

1860-х. Он происходил из семьи священника и в восемь лет был отдан в церковно-приходское училище. Через два года поступил в духовное училище при Александро-Невской лавре, затем перешел в семинарию. 14 лет Помяловский провел в бурсе.

Литературные наклонности писателя обнаружились ещё в семинарии. Он редактировал рукописный журнал «Семинарский листок», испытал свои силы во всех родах сочинительства, думал стать и богословом, и историком, и философом, и драматургом, и романистом, и лириком. Глубокий ум и тонкий вкус выражались и в самоиронии. Оценивая свои литературные опыты, он отмечал, что все они, кажется, были неудачными.

Мировоззрение писателя определилось в годы после воцарения Александра II и завершения Крымской войны. По окончании семинарии в 1857 г. Помяловский священником не стал. Казенное богословское образование, основанное на верноподданнической триаде «самодержавие, православие, народность», убило в нём всю внутреннюю духовную жизнь. «Божественные науки», преподававшиеся в бурсе, не вязались с нравственным и интеллектуальным уровнем её обитателей и вызывали только протест и ненависть. Помяловский зарабатывал частными уроками, прислуживал в храме, помогал в воспитании младшего брата.

Одновременно с этим он активно занимался самообразованием. Решающее влияние здесь оказал журнал «Современник». Позже он писал Чернышевскому о том, что, читая журнал, он установил свое мировоззрение, и называл публициста своим воспитателем. Важное влияние оказали лекции в Петербургском университете и знакомство с революционным студенчеством. Сам Помяловский также занялся педагогической деятельностью, работая в воскресной школе в рабочем пригороде Петербурга. Философские убеждения педагога-разночинца получают материалистическую и атеистическую направленность.

Рано умерший (в 28 лет) писатель оставил небольшое художественное наследие. Самыми известными произведениями стали «Очерки бурсы» и дилогия «Молотов» и «Мещанское счастье».

Цикл «Очерки бурсы» был опубликован в 1862–1863 гг. в журнале братьев Достоевских «Время» и в «Современнике». По свидетельству Благовещенского, Помяловский планировал написать около 20 очерков. В печати появилось четыре. Так же, как и у других писателей демократического направления 1860-х годов, в очерках преобладают документализм, бытописательская фактография. Писатель создает тягостную атмосферу жизни бурсы. Бытовые сцены и картины, портреты бурсаков и преподавателей, вставные эпизоды и рассказы изображаются писателем с натуралистическими подробностями. Нравы студентов не отличались особой духовной возвышенностью, и здесь Помяловский развивает традицию Гоголя (повесть «Вий»). Бурсаки живут в обстановке жестокости, корысти, тупости, доносительства. Сельское духовенство обычно не отличалось высоким интеллектуальным уровнем, о чем подробно пишет в своих произведениях о церковнослужителях Лесков. Это же наблюдение порождало и мощную сатирическую традицию в русском фольклоре. Так что атеист и материалист Помяловский в своих очерках подпитывался глубокими народными истоками.

Писатель не только характеризует среду учебного заведения, но и создает яркие психологические образы. Это второкурсник Тавля, отличавшийся богатырской силой и промышлявший ростовщичеством. Будущий священнослужитель, демонстрируя свое «превосходство», разрывал на части живых птенцов. Пьяница Гороблагодатский от скуки выкидывал «дикие штуки», но при этом добродушно относился к младшим. Коляда славился своей неумеренностью в еде. Гротескной, сюрреалистической фигурой является Лягва, глотавший мух и разведший червей в тюфяках. В этом замкнутом пространстве люди обнажали какие-то подсознательные пласты своей психики, так как их личностное, индивидуальное сознание было раздавлено фарисейской дидактикой «духовного» училища. Языковой колорит создавался своеобразным бурсацким жаргоном и стилем мышления, отразившемся, в частности, в прозвищах студентов.