8. Иные сведения, например: «Начало заседания не стенографировалось», «С нарочным. Весьма срочно к засед. МСНК 1 / X [без подписи]» и др.

Наиболее специфическими источниками, фиксирующими завершающий этап деятельности цензурных органов, являются перечневые списки, сводки цензорских вычерков, рецензии и отзывы цензоров. Среди них самым массовым источником являются списки перечневых комиссий Главлита, или перечневые списки, как их называли иначе. Это глухие или аннотированные перечни запрещенных к распространению и использованию изданий, находящихся в библиотечном фонде и книжной продаже. В период массовых репрессий и в дальнейшем, во времена борьбы с космополитизмом, масштабы изъятия изданий невероятно увеличиваются. Огромный аппарат чиновников работал на репрессивную машину и с помощью полученных от НКВД списков выявлял все печатные издания, вылавливая не только книги, статьи, публикации, имеющие какое-либо отношение к репрессированным по политическим мотивам лицам, но и фотографии и любые упоминания о них. Чиновничий разгул достиг таких величин, списки Главлита росли и множились с такой прогрессией, что казалось: еще немного, и на библиотечных полках не останется ни одной книги. Поэтому 9 декабря 1937 г. было принято решение об изменении практики изъятия литературы. В письме заместителя начальника Главлита А. Самохвалова в Отдел печати и издательств ЦК ВКП(б) о мероприятиях по выполнению решения ЦК ВКП(б) о вредительской практике изъятия литературы из библиотек от 28 января 1938 г. говорилось следующее: «1. Совершенно прекращено изъятие книг по старым спискам. 2. Приостановлено уничтожение уже изъятых книг.

3. Уволены некоторые работники, проводившие эту систему изъятия книг, вопреки решению ЦК. 4. Списки, разосланные старым руководством Главлита, мною приказано отобрать у всех лиц, которым они были разосланы, и сконцентрировать их в Главлите, крайлитах и обллитах впредь до особого распоряжениях. Наряду с этим перестроен аппарат библиотечного сектора, который приступил к серьезному библиографированию книг, подлежащих изъятию. Некоторые списки составлены перестроенным аппаратом библиотечного сектора и представлены на утверждение в ЦК». Предполагалось также осуществление ряда конкретных мер:

1. Дать на утверждение ЦК список литературы, портретов, диапозитивов и пр. лиц, осужденных по политическим процессам или арестованных, но еще не осужденных, занимающих ответственные посты в Советском государстве. 2. Произвести просмотр всей ранее изъятой, но не уничтоженной литературы на предмет возвращения на полки библиотек и в книготорговую сеть таких произведений, которые задерживались по одному признаку, что автор или переводчик этого произведения репрессирован органами НКВД, но по содержанию своему никакого вреда не представляют. Для реализации этих основных задач необходимо было провести переориентировку цензурных и библиотечных кадров, чтобы, по выражению А. Самохвалова, преодолеть «отрыжку»[203]. В этот краткий период позиция Главлита была сдержанной и, можно сказать, взвешенной. Однако попытка его руководства ввести цензурный процесс в цивилизованные рамки была обречена на провал. Это обусловливалось тем, что получение квалифицированного отзыва требовало привлечения огромного количества высокообразованных специалистов и расширения штатного цензурного аппарата, а также выработки четких и, главное, законных критериев для определения идеологических запретов. А это сделать было заранее невозможно ввиду того, что власть не хотела и не могла взять на себя ответственность признать наличие политической цензуры и дать ей четкое определение. Симптоматично, что вскоре Самохвалов был оклеветан как «враг народа» и репрессирован[204].

Обратный процесс, т. е. возвращение в открытое обращение ранее исключенных из него произведений и информации об их авторах, начинает развиваться в период, который принято называть «оттепелью», т. е. в 1960-е гг. Наряду с текущими запретами на заседаниях перечневых комиссий рассматривались и вопросы исключения из «Списка лиц, все произведения которых подлежат изъятию». Так, 3 августа 1963 г. из данного списка было исключено 66 реабилитированных лиц[205].

Таким образом, перечневые списки представляют собой важный источник, содержащий определяющие сведения (глухие или аннотированные) о том, какие авторы и какие издания были подвергнуты полному изъятию из библиотечного фонда и книготорговой сети с последующим специальным хранением (помещение в спецфонды) или утилизацией (сожжением и пр.).

Примыкающими по своему значению, функциям и внутренней структуре к перечневым спискам являются оперативные цензорские указания, которые оформлялись в виде приказов и циркуляров. В них давались дополнительные сведения, которые требовали оперативного исполнения до подготовки и утверждения перечневой комиссией очередного списка. Пример такого указания – секретный циркуляр Главлита о запрете публикации сведений о самоубийствах и умопомешательствах на почве безработицы и голода, направленный 23 апреля 1925 г. всем гублитам и политредакторам Главлита[206]. Такой же способ информирования был использован при запрете публикации сведений о зараженности хлеба (4 сентября 1925 г.) «долгоносиком, клещом и прочими вредителями, во избежание паники на внешних рынках и злонамеренного истолкования этих сведений враждебной печатью»[207]. Такие указания были закономерны для начала 1920-х гг., поскольку методы работы Главлита находились на этапе формирования, еще не были разработаны перечни запрещенных для распространения в печати сведений.

Однако и в более поздний период эта форма работы Главлита была столь же распространенной, поскольку позволяла без формального соблюдения коллегиальности перечневой комиссии, а по указанию ЦК действовать быстро и надежно. Таким образом осуществлялась только политическая цензура. Так, Приказом Главлита № 418с от 7 февраля 1953 г. было запрещено публиковать в открытой печати какие-либо сведения о народности тайны[208] в СССР[209], а Циркуляр № 46 / к-2154с от 27 июля 1953 г. II Главного управления МВД СССР (Главлит) предписывал изъятие всех портретов и изображений Берии[210].

В дальнейшем такие приказы имели свой собственный заголовок – «Оперативные цензорские указания руководства Главлита СССР по состоянию на [дата]». Так, 3 апреля 1965 г. в специальных оперативных указаниях говорилось, в частности, что «в связи с проведением с 5 по 20 июля 1965 года международного кинофестиваля в Москве в открытой печати запрещается называть иностранные кинофильмы и давать на них рецензии, если эти кинофильмы не приняты для просмотра дирекцией кинофестиваля». Запрещалось также «называть фамилии почетных гостей и членов жюри международного кинофестиваля и приводить цифры доходов от кинофестиваля» и предписывалось «не называть гор. Сочи, как возможное место проведения очередного международного кинофестиваля». В качестве основания для запретов фигурировала следующая формулировка: «Указание тов. Охотникова А.П. от 22 февраля 1965 года…»[211] В этом смысле еще больше дополняют наши представления о методах цензуры и их документальном фиксировании оперативные цензорские указания руководства Главлита от 3 июня 1965 г. о том, что следует «не давать в печати рецензии, отзывы и другие сведения о пьесе и спектакле Леонида Зорина “Римская комедия”». В данном случае об основаниях говорится: «Указание тов. Романова П.К. от 27 мая 1965 года». А затем следует помета: «Справка. По указанию т. Аветисяна С.П. данный документ цензорам не направлять, ограничиться ознакомлением с ним начальников отделов Главлита. [Подпись]. 3 / VI-65 г.»[212].