Исследованию структуры и генетической особенности журналистики обслуживать интересы государства, профессиональной этики журналистов и их роли в удовлетворении информационных потребностей общества посвящены работы Е.Ч. Андрунас. Автор отмечает не только системные особенности современного лоббистского характера власти, но именно нежелание журналистов признать свою зависимость от более либеральных хозяев мешают превратить информацию в подлинный товар на рынке масс-медиа, она остается привычным всем «мощным идеологическим орудием», находящимся под политическим контролем[102].

Эту же опасность видят в своих масс-медиа и американские исследователи. Р. Макчесней рассматривает влияние концентрации масс-медиа в нескольких глобальных корпорациях как негативное явление, угрожающее демократическим основам американского общества[103].

В трехтомном исследовании американского социолога М. Кастеллса «Информационная эра: экономика, общество и культура»[104] представлена картина мира с глобальной экономикой и международным финансовым рынком, функционирование которого привело к формированию метасистемы, принадлежащей даже не элитам национальных государств, а безличным и виртуальным электронным импульсам, в манипулировании которыми принимают участие многочисленные игроки с непредсказуемыми поступками. Эта новая мировая экономика создала новое – сетевое – общество, где место традиционной культуры заняла культура реальной виртуальности. В этой информационной галактике массовые коммуникации, особенно телевидение, стали ареной политической борьбы, от захвата и освоения которой зависят победы на выборах, в военных и политических кампаниях. Современные концепции информационного общества и глобальных процессов трансформации сводятся к тому, что прогноз развития человечества на следующее столетие дать практически невозможно[105]. Исследования Кастеллса, шотландского ученого Б. Мак-Нейера[106], американского специалиста Ф. Вебстера примечательны, прежде всего, тем, что помогают взглянуть на события в России в контексте нового миропорядка, уйдя от идеологически ограниченного детерминизма посттоталитарного переходного периода.

Важной тенденцией, которая проявилась в последние годы как результат интенсивной реализации научно-исследовательских проектов, раскрывающих структуру и механизм политической цензуры, является использование этих знаний для решения конкретно-исторических задач. Типичной, на наш взгляд, является диссертация Л.А. Молчанова «Газеты России в годы революции и гражданской войны (октябрь 19171920 гг.): Опыт комплексного исследования»[107], в которой специальная глава посвящена особенностям функционирования военной цензуры. Значительное место занимает анализ цензурного фактора в докторской диссертации М.П. Мохначевой, посвященной специфической области российской журналистики XIX в. – научно-исторической[108]. По нашему мнению, особый интерес к цензуре XX в. и та роль, которую она занимала в том числе и в научно-издательской деятельности, привлекли внимание автора к Цензурному комитету и его влиянию на наукотворческую деятельность. Однако и это наиболее характерно для диссертации Л.А. Молчанова, цензура рассматривается в лучшем случае как институт государственной власти, но не как политико-идеологичская система, имеющая закономерные структурно-функциональные особенности. Отсюда и размытость таких основополагающих понятий, как военная цензура и идеологический контроль[109].

Таким образом, можно сделать следующие выводы. Широта и объем историографической информации напрямую связаны с концепцией исследования: с определением понятия «политическая цензура в СССР», представлением о ее функциях и механизмах, структурных и внеструктурных проявлениях. Отсюда – привлечение литературы из различных областей знания, включая культурологические, социологические, философские, филологические, искусствоведческие исследования, в которых раскрываются общие и конкретные черты и проявления целенаправленного давления, контроля и непосредственных цензурных вмешательств.

Цензура долгое время оставалась вне границ советской историографии; практически исключены были любые попытки изучения даже дореволюционной истории цензурных органов: они рассматривались как стремление провести аналогии с современностью. Именно этим объясняется, что в советское время появилось только несколько работ справочно-библиографического характера по истории дореволюционной цензуры.

Историография истории советской цензуры условно делится на ту, которая существовала до 1991 г., и новейшую, после 1991 г. Эти две основные группы исследований отличаются друг от друга существенными особенностями. На первом этапе, который можно именовать периодом «изучения России без России», значительную роль сыграли зарубежные историки, советологи, филологи, исследования которых строились на всех имеющихся в открытой печати источниках, зарубежных архивах и многочисленных свидетельствах и воспоминаниях деятелей русского зарубежья. Условно эта литература подразделяется на две основные группы. Первая представлена главным образом советологами, исследования которых были посвящены изучению советской политической системы и как ее части – партийно-идеологического контроля и цензуры. Вторую группу составляют специальные работы о советской цензуре и ее партийно-государственном институте. Они основаны на опубликованных источниках о деятельности советских цензурных органов, публицистике, воспоминаниях деятелей русского зарубежья, документах личного происхождения и архивном материале, в том числе из Смоленского архива. В то время, когда исследования по данной проблеме в нашей стране были невозможны, зарубежные ученые восполняли этот пробел, надолго определив ключевые подходы, оценки и исследовательские направления в области изучения политической структуры советского общества. Несмотря на определенные достижения зарубежных специалистов, их работам была присуща определенная публицистичность и относительная ограниченность, связанные с недоступностью документов из советских архивов.

Советская историография отличалась не только фальсифицированным и односторонним освещением фактов и однобокостью оценок, но и умолчанием целого ряда явлений и сторон общественной жизни, в том числе и данной проблемы. Обширная обществоведческая литература, не представляющая сегодня научной ценности, является при этом важным источником по данной проблеме, поскольку в ней отражена деятельность системы партийно-государственного управления и контроля за всеми источниками и средствами массовой коммуникации. С другой стороны, в различных областях знания получили развитие теоретикометодологические и методические аспекты анализа текста, в том числе и журналистского, образовав самостоятельное научное направление и междисциплинарную научную школу.

Хотя советской историографии была присуща идеологическая ограниченность, некоторые ее направления получили глубокое развитие, в том числе история государственной системы управления. Советским литературоведам и искусствоведам, несмотря на общую атмосферу, царившую в издательствах, и самоцензуру авторов, удавалось сквозь личностное восприятие деятелей искусства и психоанализ передать реальные взаимоотношения власти и творческой интеллигенции. Таким образом, период до 1990-1991 гг. характеризуется опосредованным отражением в работах советских авторов системы контроля и цензуры.

Особенности исследования института советской цензуры в последнее десятилетие были обусловлены несколькими факторами: правовыми гарантиями, доступностью архивных документов, общественным интересом к данной проблеме. Новую отечественную историографию объединяет попытка объективного анализа рассекреченных и ранее недоступных архивных документов, раскрывающих структуру, механизм, формы и методы политического давления и регулирования в различных сферах культуры и информации. Характерной чертой некоторых из работ является присущий им обличительный пафос и одностороннее освещение проблемы, что связано с использованием источников одной структурной принадлежности и отсутствием системного подхода. Как результат локальных исследований структуры и механизма советской цензуры сформировались две тенденции, определяющие современный принципиальный подход на базе методологического синтеза различных социологических и философско-исторических концепций. Первая – исследования масштабного характера рассматривают политическую цензуру как один из важнейших элементов политической системы общества и решающий фактор в определении характера и структуры взаимоотношений власти и общества. Вторая – как правило, конкретноисторические исследования преимущественно культурно-политической проблематики учитывают цензуру в своих концептуальных построениях. Это свидетельствует о том, что в результате интенсивной научноиздательской деятельности отечественных историков в последнее десятилетие проблема цензуры как института и как непременного фактора исторического исследования прочно вошла в сферу интересов ученых различного профиля и специализации. Тем не менее до сих пор не было предпринято системного исследования многогранного и двойственного явления политической цензуры с использованием междисциплинарного подхода, который дает наилучший результат для изучения наиболее сложных проблем социально-политической истории.