— Ну, вот, дорогой мой друг, Аилоунен… Вот тебе и верные Богам приолы, правда у них в знаниях царит какой-то кошмар, но все же эти люди хранили веру века. Ради этих людей я сюда и пришел. — Наследник провел пальцами по шраму, и тихо досказал, — и прошел Пекло. Аилоунен поглядел на шрам наследника и наполненным, невыразимой обидой и болью, голосом, поспрашал:

— Ради этих людей? Ты, мой друг, ради них прошел Пекло, так страдал, мучился, столько пережил. Но эти люди не лучше, чем те, которые верят в Есуания. Чем они лучше, если забыли имя отца?

— Нет, не скажи, — улыбаясь, молвил Святозар, и, убрав руку от щеки, положил ее на стол. — Эти люди просто заблудились, но в их душах горит свет и любовь к сыновьям Сварога, а значит отыскать своего отца, они всегда смогут. Вейрио хранил молчание и с неприкрытым почтением оглядывал не только Святозара, но и вельми расстроенного Аилоунена, который пристроив руки на стол, принялся рассматривать свои пальцы. Юноша переводил взгляд с одного на другого, словно не решаясь выбрать с кем же продолжить разговор, однако потом все же остановил свой взгляд на правителе, и, обращаясь к нему, сказал:

— Мой отец, не хочет, чтобы был бой с восурами потому, как мы с восурским народом единоверцы… Мы всегда старались избегать этих войн, ведь нас вел в бой один Бог— Бог Перун! И еще мы знаем, как несколько лет назад победил наследник колдуна Нука, и как пришел на поле боя Бог битв и войны Перун и своими стрелами сжег нагакские войска!

— Вейрио, — внимательно выслушав юношу, окликнул его Святозар. Тот спешно перевел взгляд своих темно-карих глаз с Аилоунена на него. — На поле боя тогда пришел не один Бог Перун, — торжественно пояснил он. — Вместе с ним пришел его сын ДажьБог прародитель восурского народа. Ты, когда-нибудь слышал имя этого Бога?

— Мы живем очень обособленно, — ответил Вейрио, и на малеша было расправившейся нос и лоб от мелких морщинок, вновь покрылись тонкими паутинками. — Но имя ДажьБога я слышал от посадских восуров, которые приходят в Сомандрию в дни торговли.

— А еще, какие имена Богов, ты, Вейрио слышал? — вновь поспрашал Святозар и беспокойно завертел на правом пальце руки горящий тусклым светом перстень.

— Он один Бог Перун, — гордым и звонким голосом молвил юноша и глянул на перстень наследника. — Он охватывает небо и сражается там с Чернобогом.

— Нет, ты не прав, — отрицательно закачал головой наследник. — Там, в высокой небесной дали, сражается не просто один Перун с Чернобогом. Там высоко и вечно бьются за наш мир и за наши души Сварог и его сыновья: Семаргл— ОгнеБог— чистый и яростный, Перун— громовержец и ДажьБог— славный и великий витязь. И бой тот извечный, и бой тот будет длиться, покуда живет в Яви человек, покуда слышится его дыхание, раздается плач, стон, смех, говор. Аилоунен внезапно поднялся с сиденья, и, выйдя из-за стола, прошелся повдоль своего ложа. Он был очень взволнован, расстроен и обижен и все эти чувства отражались на его красивом лице, в его ярко-голубых глазах, в его походке, и даже в том, как встревожено тер правитель ладони друг о дружку. Вейрио глянул на Аилоунена, и теперь в его взгляде уже не было былого пренебрежения к тому, что перед ним отрок. Нынче сын тофэрафа Люлео Ливере смотрел на Аилоунена и видел в нем, ну может не взрослого мужа, но хотя бы своего ровесника, посему он немного помедлил, а после сказал то, о чем думал сам, и что ему не было велено передавать:

— Царь Манялай не хочет биться с вами наследник Святозар. Он готов уступить трон… трон правителю Аилоунену, лишь бы вы даровали ему жизнь. Но его заставят вступить с вами в войну, потому как знать и пажрец, вас очень бояться, и наслышаны они о том, что случилось в Артарии. Эйролий — Феорфий— Элеф— Теовер— Леру Кевкальский, который собрал под своим началом четыре тысячи, требует от тофэрафов разбить ваши сотни воинов, и убить вас и мальчика…. вернее правителя Аилоунена. И как бы мой отец не хотел, вступать с вами в бой, ему придется подчиниться, так как у него другой бой… бой за Неллию. — Вейрио замолчал, уважительно посмотрел на Святозара, и, вздохнув, продолжил, — уходите сейчас… Сейчас пока есть время, пока вас не убили, пока не началась война с Восурией… Я хочу вам вот, что поведать, моему отцу доложили, что к восурско-нелльской границе движется дружина правителя Ярила, и если они подойдут, то войны не избежать… Но наследник Святозар, мы… мы живем в этой стране и должны решать ее беды, должны, что-то делать, чтобы спасти умирающий наш народ. Но зачем вам это надо, мой отец не может понять? Зачем вы пришли и чего хотите? Аилоунен, лишь только Вейрио начал говорить, остановился, а выслушав его до конца, подошел к столу, оперся ладонями о ровную столешницу и спросил:

— Вейрио, ну, мы поняли, с наследником, что твой отец пришел сюда биться не за царя… Он пришел биться за свою землю, и наверно он хочет сам отрубить голову и царю и пажрецу и Есуанию, так? — Вейрио изумленно уставился на правителя, и еле заметно кивнул ему. Аилоунен широко улыбнулся и негромко добавил, — Вейрио посмотри на меня… вспомни кто ты и кто я… Ты, что ж думаешь, брат мой… я мальчик, отрок… который прошел этот дальний путь, покорил на своем пути деревни, подчинил людей… Я мальчик? Присмотрись внимательней, ты— сын и отец гавров, ты— победитель извечных врагов моего народа, кого ты видишь перед собой отрока или зрелого мужа, мальчика Риолия или великого правителя Аилоунена? Правителя и кудесника великих народов моего и твоего отца Бога огня Семаргла. Аилоунен поднял вверх левую руку, и засвистел тихой трелью, и немедля она начиная от кончиков пальцев до локтя купно покрылась крошечными искорками яркого желто-красного цвета. Все эти горящие искорки— крупиночки так плотно облепили руку, что не стало видно ни кожи, ни одеяния на ней. Миг и искорки замигали, по первому беспорядочно, а посем стали мигать все вместе, потухая, и загораясь одновременно. Еще мгновение и крупиночки лучезарно вспыхнули, и тогда рука правителя загорелась ярким, густым желто-красным пламенем.

— Ах! — вскрикнул юноша и отпрянул назад.

— Не бойся, — улыбаясь, проронил ему Святозар. Он поднялся с сиденья, и, протянув руку, дотронулся пальцами до теплого горящего огня. И тотчас с руки Аилоунена на перста наследника перебежал лепесток пламени и заплясал, заиграл на подушечках его пальцев. А рука правителя вмале перестала гореть, и ярко вспыхнув, выпустив вверх несколько искорок, махом потухла.

Аилоунен покрутил рукой показывая юноше, что ни кожа, ни одеяние его никак не пострадали, а когда Святозар протянул к Вейрио руку с пляшущем на нем пламенем, сказал:

— Ты, Вейрио, отец гавров и мой брат, возьми этот огонь, отнеси его своему отцу. Да, передай ему от меня, кудесника Аилоунена, что если товторийская тысяча посмеет пойти навстречу моим другам восурам, я выйду из шатра и сожгу в магическом пламени огня Бога Семаргла не только их грязные тела, но и их грязные души. Иди Вейрио, и помни, кто я и кто ты, а отцу своему передай, правитель Аилоунен и наследник Святозар завтра утром ждут все ваши четыре тысячи во главе с эйролием— Феорфием-Элеф-Теовер-Леру Кевкальским на поле боя. Вейрио сидел, внимательно слушая правителя, и широко раскрытыми глазами смотрел на него, как только Аилоунен перестал говорить, он взял в левую руку свой шлем, оный дотоль покоился у него на коленях, и стремительно поднялся с сиденья. Юноша протянул правую руку, дотронулся до магического огня, и резвые лепестки пламени желто-красного цвета переместились с пальцев наследника на его пальцы. Медленно он поднес пляшущей огонек к глазам и широко улыбнулся, засим со всем почтением склонил голову в поклоне, перед правителем и Святозаром, развернулся и бодрым шагом направился к выходу из шатра. Одначе отодвинув в сторону полог, он внезапно остановился, повернул голову, посмотрел на правителя, потом перевел взгляд и воззрился на ярко горящий красным светом рубин в его венце, и нанова уставившись в его глаза, но уже так как смотрят лишь на старшего брата или отца, громко и торжественно произнес: