— Реруфуса Черномора энефхо амесафу Волыни! Мюнэ кэсахо умхатис ДажьБога, окаса рефусэ мимомкахт мюнэхэ!

Черномор лениво повернул голову на посланников, и с чувством полного пренебрежения посмотрел на них. Одначе услышав слова «умхатис ДажьБога» сменил на лице чувство пренебрежения на любопытство, и уже более заинтересованно глянул на посланников. Погодя он перестал махать батогом, принял положенный вид на троне, сев прямо да изобразив на лице сразу удивление и почтение.

Менхет и Усер, отступили в бок, уступая дорогу наследнику, а Святозар шагнул вперед, преклонил голову перед Черномором и сказал на языке Богов:

— Зребю ешла Ас Черномор, аз сэтко ДажьБога пешкало кё ешла зэ тэвколенько…[8]

Но наследнику так и не удалось договорить… Потому что Черномор нежданно выпучил свои и без того большие водянисто-зеленые глаза, страшно затрясся всем телом, скривил зеленое лицо так, что стал похож на сморщенную жабу, и, направив в сторону Святозара батог, закричал на чистом, восурском языке:

— А…а…а… явился… явился, этот врун… Поглядите, поглядите явился лгун, клеветник, обманщик…

Святозар замолчал, прерванный на полуслове, а после раздраженным голосом, спросил:

— Ты, чего, царь Черномор, не слышал, что тебе сказали посланники Алтынского царства? Я, сын ДажьБога, по какому праву, ты, называешь меня вруном, клеветником и обманщиком.

— Я…,- закричал Черномор и точно пытаясь поразить наследника, махнул в его сторону, батогом. — Я имею право, так говорить…Потому что ты, не сын ДажьБога, а наследник восурского престола, с которым я виделся несколько лет назад и который победил моего поединщика Ракушечку. — Царь развернул батог в сторону рако-краба, и стукнул им того по голове, как раз между глаз, да с такой силой, что несчастный Ракушечка, от удара присел на своем хвосте, и часто — часто замигал веками. — А када, ты, явился к себе в Восурии стал плести сказы, что победил ты тады меня… Меня — самого поддонного царя Черномора!

— Нет, царь, — закачал головой Святозар. — Я эти сказы не плел, не сказывал, это люди их выдумали, и мне всегда было неприятно слушать эту ложь.

— Ага, — обрадовано воскликнул Черномор, словно разоблачил тайные помыслы наследника, и подпрыгнул на троне. — Но все, же ты их слушал, слушал, обманщик.

— Ну, я гляжу, — разумно, заметил Святозар. — Ты их тоже слушал и слышал.

— А, куды же мне было деваться, — тяжело задышав, и вновь стукнув батогом ракушечку между глаз, плаксивым голосом, молвил Черномор. — Коли каждый приходящий сюда и обращенный в фараонку, мне о том сказе сказывал. — И царь вновь ударил батогом ракушечку по голове, а потом повернул к нему голову и гневно спросил, — чего, чего говоришь?… Ничего не пойму…

— Я говорю, повелитель, — начал сказывать глухим, будто из бочки, голосом Ракушечка, на восурском языке, при том часто моргая веками. — Я, говорю, повелитель, дозволь мене его… ентого недобитого, ихняй Васурии наследника, растоптать, раскромсать на части…

— Смотри, Ракушечка, — сердито проронил Святозар, и зыркнул в часто моргающие очи рако-краба. — Я, тебя, уже раз победил, но смерти не предал — пожалев, второго раза не будет.

— Ах… ах… ты… ты…,- захлебываясь в бессильной ярости, забулькал Черномор, и его голос разлетелся по всему дворцу. — Ты, еще будешь, тут пужать моих слуг, да еще и в моем присутствии… Гляжу я совсем ты распоясался, вот я чичас — то, и разорву тебя на махунечкие кусочки, да отошлю отцу твоему в сундучке волшебненьком.

— Царь Черномор, — усмехнувшись, произнес наследник и шагнул вперед, ближе к трону. — Прежде чем, ты меня на махунечкие кусочки разорвешь, ты приглядись ко мне повнимательней. Разве я тебе никого не напоминаю?

— Что ты сказал? Кого, ты, мне должен напоминать? — переспросил царь, и скривил лицо так, что опять стал похож на сморщенную жабу.

— Ну, как же, — ровным, спокойным голосом, ответил Святозар. — Во — первых в моем лице, ты должен вспомнить моего отца и Бога, великого и славного витязя ДажьБога, на которого, заметь, я очень похож. Во-вторых, ты, должен вспомнить юношу Богомудра, который много веков назад, плыл в страну Беловодья, и с оным ты хотел потягаться силами. И тогда на выручку к своему сыну Богомудру, то есть ко мне, явился ДажьБог и поджег он молниями Бога Перуна, твои косматые зеленые волосы и бороду… — Наследник сделал еще один шаг, вперед, ближе к трону, и гневно добавил, — а, теперь, за все потопленные восурские ладьи, за все погубленные безвинные души, ты, ответишь передо мной Черномор, перед наследником, Святозаром.

Наследник глянул в водянисто-зеленые глаза поддонного царя и зашептал: «Золотой волосок морской Богини Волыни, впитавший в себя солнечный свет и тепло Бога солнца Ра, вышедшего из лица родителя всего сущего — Рода, разрушившего золотое Яйцо, явленное самим Всевышним, прояви заключенную в тебе божественную силу и мощь, оплети и окутай царя Черномора!» Дошептал Святозар заговор резко выкинул правую руку, вперед, тронул большим пальцем волосок, укрепленный на среднем пальце. И тотчас волосок, точно живой стал выползать из пальца наследника, утолщаясь и удлиняясь, прямо на глазах. Еще морг и он оторвавшись от пальца Святозара, устремился к сидящему на троне Черномору и принялся опутывать его руки, ноги, тело, крепко привязывая их к сиденью, спинке и ручкам трона. Волосок двигался по спирали и дюже быстро, вскоре он достиг шеи царя, подбородка, и рта, притянув голову к спинке, закрыв рот и оставив не занятым лишь часть носа, глаза, брови и часть лба. Движение волоска прекратилось также быстро, как и началось, а Черномор ничего толком и не понявший, сидел теперь покрытый ярким желтым волоском, и, выпучив, вперед, и без того, безобразные глаза, тревожно ими поглядывал на наследника, да стоящих рядом Менхета и Усера.

Глава тридцать первая

В зале наступила тишина. Черномор крепко притянутый к трону, попытался прорезать волосок батогом, который он продолжал держать в правой руке. Царь слегка приподнял батог, направляя его на руку покрытую волоском, и даже как-то неуклюже махнул им. Но тот не удержался да вывалившись из руки, упав на пол, громко звякнул о его каменную поверхность. И в тот же миг как батог звякнул о каменный пол, Ракушечка, до этого безмолвно наблюдающий за происходящим, поднял вверх култышки ног, и зычно закричал:

— О, великий царь поддонного мира, Святозар, сын самого ДажьБога, приветствуем тебя наш повелитель!

«Приветствуем, приветствуем, приветствуем, тебя, наш повелитель!» — закричали стоящие позади него в зале фараонки и русалки, на восурском языке, и склонили в низком поклоне головы. А фараонка, сидевший возле пустого трона и читавший, что-то из длинного предмета, упал на колени, стукнулся лбом о пол, да так и замер на полу в лежачем положении.

Святозар оглянулся, посмотрел на склонившихся перед ним слуг Черномора, и, покачав головой, перевел взгляд на царя, который страшно кривил свои глаза, стараясь разглядеть лежащий на полу волшебный батог. Наследник подошел к трону Черномора и потрогал волосок, тот был, так сильно натянут и был так крепок, что не было сомнений царю поддонного мира не удастся вырваться. Святозар наклонился, поднял оброненный батог, и почувствовал, как тот словно живой вздрогнул в его руке. Наследник зыркнул прямо в водянисто — зеленые, блеклые и испуганные глаза царя, и тихо спросил:

— Ну, что, Черномор, кто царь? Ты или я?

Черномор приподнял свои густые, зеленые брови, нависающие над глазами, высоко вверх так, что казалось еще мгновение, и они уйдут под волшебный волосок, а после резко опустил их вниз к глазам отчего очи сомкнулись, и было непонятно, толи они закрылись веками, толи густыми бровями. Царь открыл глаза и часто заморгал, каждый раз приподнимая и опуская брови, а в перерывах выпучивая вперед глаза. Святозар смотрел, некоторое время, неотрывно на царя, и усмехнувшись, подумал про себя, что он ошибся, и Черномор вовсе не похож на сморщенную жабу, а похож он на сморщенного ящера.