Теперь ее добрые, наполненные сочувствием и жалостью глазки смотрели на него.

«Милый мой… Милый мой… Милый мой…»

— Не глупи, Виктор. Поезжай, посмотри. А там решишь — быть или не быть собственной клинике.

— Ты так думаешь? — Он как восковой размяк от ее нежности. Но сомнение еще одолевало его. — Но я даже не знаю, куда ехать.

— У дома ждет машина. Шофер знает.

Виктор обезоруженно молчал, только почувствовал, как снова прижалось к нему ее трепещущее тельце, услышал беззвучное: «Я люблю тебя». Зашептал в ответ, словно отозвался эхом:

— Я тоже люблю… очень. Подожди меня здесь. Я скоро вернусь.

— Подожду. — Мягкие губки прикоснулись к его щеке, носу, оттопыренному уху. И он окончательно сдался.

— Еду.

Возле старинного шестиэтажного дома его ждал Стинг. Проворчал шутливо:

— Так на работу не ходят. Пациентов уважать надо.

Виктор увидел его, и все полуобморочно поплыло перед глазами. Сначала быстро-быстро, потом замедлилось, оформляясь в темное пятно. Не в пятно, а в расколотый череп с вытекающими розовыми мозгами. А когда снова прояснилась ядовито-приветливая физиономия, ему показалось, что Стинг вытирает окровавленный пот рубашкой. Нет, он просто почесывает волосатую грудь.

— Я пришел, — сказал Виктор глухо, чужим голосом, — работать в клинике. И больше нигде. Понял? Так и передай Пану.

Над ним пронесся хохоток Стинга.

— Сам передашь. Иди. Пациенты ждут.

Квартира была обставлена современной офисной мебелью. Он обошел гостиную, спальню, посидел в кресле за полированным столом светлого кабинета. Заглянув в кухню, удивленно замер: двое пили в уголке чай, один из них был…

— Неужели Нефедов?

— Он самый. Опять к вам попал. — Морщины сложились в добродушную виноватость. — А это мой дружок Юрка.

Оба были в модных шерстяных костюмах. Воротнички белых рубашек стягивали синие галстуки.

Но въедливый запах канализационного стока веял именно из угла, где притихли эти два джентльмена. Приблизившись к ним, Виктор заметил потеки грязи на их лицах и щеках, а руки были такие, словно ими разгружали уголь, особенно выделялись широкие черные окружья под ногтями. В нечесаных волосах Юрки запутался пышный клок паутины.

Пахучие новоявленные бизнесмены чувствовали себя стесненно в новых одеждах. Поеживаясь и почесываясь, они явно терпели, ждали, когда можно будет вылезти наконец из них, сорвать удавки-галстуки.

Виктор заинтересованно присел рядом, повернулся к Нефедову.

«Как живут дочка, зять?»

«Откуда я знаю? Терпежка выдохлась. Из больницы прямо в бомжи подался, к Юрке. Веселые ребята попались, смекалистые. Кормов хватает…»

«Здесь-то как вы оказались?»

«Подозвал нас деляга… сказал, к коммерции мы способны. Деньги сразу дал, в костюмы одел…»

Бессловесный диалог вызвал у Нефедова сладкие воспоминания. Он думал о каком-то подвале, где карты, хохот, пьянка, открытые, прямо-таки показательные забавы с податливыми, даже приставучими бабами.

— Итак, начнем делать из вас солидных коммерсантов! Полная тишина! Посидим, помолчим, поразмыслим минут двадцать!

Виктор импровизировал свободно и беспечно, пытаясь заставить этих тощих мужичков приподняться над властителями города, разъезжающими на иномарках и обедающими в ресторанах. Чувствовал: впитывают оба жадно и старательно, поначалу восторженно мечтая, а затем уже нежась в незнакомой им светской роскоши. В глазках притупился блеск, взгляды стали снисходительно-усталыми. Морщинки на лицах слегка разгладились, придав выражение самодовольства и уверенности. Нефедов, похоже, совсем забыл о заветном подвале.

После безмолвного внушения последовало четкое задание на дом:

— Первое. Сегодня же сходить в баню. Второе. Купить по флакону духов с тонким ароматом. Третье. Час в день репетировать перед зеркалом текст предстоящих бесед.

Прощаясь, Виктор был уверен, что на примитивно чистое полотно сознания этих личностей легла жесткая модель нового поведения, которой они будут следовать, как роботы.

Он еще раз обошел свою временную частную клинику, опять посидел за полированным столом, из-за которого будет беседовать с больными. Подумал: «Зачем теперь мне хлопоты с концертами?» И сам себя презрительно одернул: «Глупец! Концерты — лучшая реклама для врача. Они создадут мне имя, а имя привлечет сотни пациентов! Еду в Дом культуры!»

Директор Дома культуры соединял в своей осанке торжественность священнослужителя с корректностью светского льва.

— Чем могу быть полезен?

— Прошу организовать мой концерт. Вот программа.

— Однако вы очень смелы и нетерпеливы, — сказал тот покровительственно, пробежав взглядом переданный листок. — Вы даже не представляете, сколько у меня таких просителей.

— И знать не хочу, — резко ответил Виктор. — Читайте!

Директор, все еще сопротивляясь, вновь поднес к лицу наброски программы.

— Так-так… — промолвил всесведуще, всезнающе. — Гипноз… Внушение… Чтение мыслей… Ох, как много стало экстрасенсов! И все ко мне, все ко мне. Я вынужден.

— Много? — выкрикнул Виктор. — А я вас сейчас без всякого гипноза заставлю стукнуться головой о потолок.

— Шутите? — усмехнулся директор, глянув вверх. — Так здесь почти четыре метра высоты. Ну да ладно, давайте серьезно.

Но он не успел перейти к серьезному разговору. Вскочил, пыхтя и отдуваясь, взгромоздил огромное кресло на письменный стол, потом сам вскарабкался на стол, оттуда на кресло и, вытянув руку вверх, озабоченно произнес:

— Сантиметров пятьдесят еще.

Торопливо спрыгнул с кресла, со стола, схватил маленькую с витыми ножками табуретку, водрузил ее на сиденье кресла.

— Остановитесь! — приказал Виктор. — Пока шею себе не свернули.

Директор отупело прислонился к стене.

— Так это вы меня заставили? Ну, знаете ли!

Но Виктор не дал ему опомниться.

«Вспомни, что самое ценное в этом кабинете…»

Директор растерянно хлопал глазами.

— Подойдите к книжной полке, — сказал Виктор, — Возьмите словарь французского языка. Там лежит тысяча долларов. Вы ее получили как взятку за то, что сдали внизу комнату под продуктовый киоск.

— Простите, вы из милиции? — заметно побелели щеки директора.

— Нет. Я артист. Пытаюсь доказать вам, что могу больше, чем любой из знакомых вам гипнотизеров или экстрасенсов.

Директор поставил табурет в угол. С помощью Виктора сгрузил кресло.

— Как это я умудрился поднять такую тяжесть?

— Поговорим серьезно? — издевательски спросил Виктор.

— Согласен. Следующий вторник вас устроит?

— Договорились.

Виктор мчался домой окрыленный. Она узнает первая. Она будет на концерте.

Дома его ждала записка. «Извини… Меня тоже призвали дела. Вера».

Ни одного градуса теплоты. От записки веяло снежной поземкой.

Глава 11 Охота

Возвращаемся к вырванному из книги листку, который оценен в 400 тысяч рублей.

Эксперты обнаружили на бланке, где расписался гипнотизер, настолько слабый, расплывчатый отпечаток пальца, что его вряд ли можно было бы идентифицировать. Сама подпись «Иванов» раскрыла чуть больше: рост сто пятьдесят — сто шестьдесят сантиметров, спортом не занимался, характер неустойчивый, взрывной, когда писал, был уверен в себе, даже нагл…

Кондауров, отложив в сторону пространное заключение экспертов, задумался, сжав по привычке уши ладонями.

Проклятый телефонный звонок взревел, как тревога.

— Товарищ майор, — услышал он сбивчивый голос белобрысого лейтенанта, — гипнотизер объявился! В четырех ларьках сделал покупки. В каждом на сто тысяч.

А рассчитался бумажками. Из книги вырвал. Продавщицы вчера вечером обнаружили, когда деньги сдавали.

— Где это произошло?

— Здесь… У метро «Новослободская».

— Еду! — прервал его Кондауров, бережно опуская телефонную трубку. Это он, гипнотизер. Его почерк. Самоуверенный, издевательский!