- Чувствуй себя, как дома.
Я поставила чайник кипятиться и потянулась за заваркой.
- Дорогая, а ты сделаешь мне тосты?
- Конечно, дорогой. Только до утра дотяни.
Мы молчали. Под его взором во мне проснулось чувство комфорта. Эта кухня больше не была одинокой, ее наполнял его голос, ее наполняло его присутствие. В то утро мы представили себя настоящей парой за завтраком. Как убожественно наше положение, как мы были глупы в своем таком вот счастье. Он сидел ночью в Америке, на своей кровати, в своем доме в Чикаго, а я заваривала утром чай на своей кухне, в Украине. Вы все еще верите, что мы были на одной планете? Я протянула руку и погладила его лицо на экране. Он сделал тоже самое.
- Я люблю тебя, ты знаешь?
- Знаю, милая, - он с нежностью, пронзающей нежностью в глазах смотрит на меня.
Мы смотрели так, держа ладони на своих экранах, молчали и грустили. Опускали глаза, вздыхали, пока чайник не устал разрываться от свиста. Медленно, шепотом Джек сказал:
- Детка, чай...
Я все так же молча заварила чай в большую оранжевую чашку, и, положив планшет между колен, стала делать короткие глотки.
- Ты не хочешь есть?
Я хочу тебя...
- Нет, я не голодна.
Он улыбнулся:
- Распусти, пожалуйста, волосы.
Я покорно отложила чашку на стол, и пристально смотря на него, оттянула резинку с волос. Коричневые под солнечным светом волосы мигом упали мне на плечи, обрамляя непослушным овалом лицо. Он смотрел на меня и ничего не говорил. Я слегка поправила волосы, откинула их назад. Я выгнула спину и потянула накидку вниз. По плечам пробежал холод. Я обнажила руки и шею. Сердечко забилось в волнении, он был так близко сейчас. Я вспомнила, как была тогда с Максом...пьяная. Мне было хорошо. Сейчас было еще лучше. Я не помню, сколько мы так смотрели друг на друга в полном бездействии, прежде чем с его уст сорвалось:
- Отчего ты так прекрасна, Мэри...
И мы молчали дальше, пока привычные звуки не вернули нас в действительность. Я принялась за свой уже остывший чай.
- Почему ты не можешь сейчас быть тут? - не унимался он.
От его слов мне становилось все хуже. Мысли покидали меня, накатывала дикая тоска.
- Я не знаю, Джек. Я бы все отдала.
- Пожалуйста, приедь ко мне.
Что это? Я увидела в нем те же глаза, что видела недавно у Макса: умоляющие, влажные, не знающие, куда себя деть, напуганные.
- Джек, все хорошо? - робко спросила я
Он ничего не ответил мне. Я увидела его руки у лица. С секунду я рассматривала его предательски сорвавшуюся слезу, и потеряла дар речи. Вдруг экран стал темным, он, кажется, закрыл его рукой.
- Джек! Джек! - кричала я. - С тобой все в порядке.
Вновь он показался мне уже без прежней улыбки и с тем маленьким оттенком стыда на розовом от слез лице. Я молчала, не зная, что ему сказать.
- Прости, - шептал он. - Давай ты сделаешь вид, что ничего не видела.
Позабыв о чае, я едва не обнимаю планшет:
- Никто прежде...
- Не плакал из-за тебя? - проговаривает он, быстро успокоившись.
- Да, - я мнусь в поиске слов. - Это так...
- Глупо?
- Удивительно.
- Я не знаю, что со мной случилось, извини. Я просто думаю о тебе, все время думаю. А сегодня смотрел на тебя, ты так красива, так недоступна. Мне кажется, я сделал себя еще грустнее, чем был и, не знаю, просто не выдержал.
- Джек...
- Чтобы ты обо мне не думала сейчас...
- Джек, хватит! - теряю я контроль.- Я люблю тебя, слышишь? Так люблю, что голова кружится от твоего имени. Реальность потеряла для меня всякий смысл, она не нужна мне. Единственное, что мне нужно - это быть с тобой. Я плачу о тебе через день, и мне не стыдно сказать тебе об этом, и никому нк стыдно сказать. Потому что я влюблена в тебя с самого первого дня. А то, что сейчас было, только заставило меня любить тебя еще больше.
Внезапно я остановилась, видя его растерянность. Никогда еще я так прямо не выкладывала ему все мысли, не была так открыта. Что-то надломил во мне взгляд его зелено-голубых глаз, его голос, я просто хотела быть с ним. И лишь убедилась, что он чувствует то же самое.
- Малышка, а ты не на шутку потеряла голову, - вновь смеется он.
- Малыш, это не я сейчас плакала.
И мы смеялись оба, заливались улыбками, нам было легко, мы были такими молодыми, такими влюбленными. Мы были. Мы. Были.
- Вставать так скоро, - сказал он потом. - Я и не заметил, как прошло три часа.
- Я тоже.
- Но эти часы того стоили.
- Не то слово. Ладно, мальчик мой, иди спать, а то совсем не встанешь утром.
- Мне будет тяжело уснуть сегодня.
Я протянула ему руку:
- Дотронься и попрощайся со мной.
- Влюбленные не говорят "прощай" ...
- Они говорят "до свидания".
- До свидания, Мэри.
- До свидания, Джек.
Мы напоследок вдоволь насмотрелись друг на друга, и я положила трубку первая. Первая, потому что он никогда не мог этого сделать, он ненавидел прощания в любой форме. И вот, моя кухня снова пуста, опять без него. Я вспоминаю и снова плачу. Сколько слез уходит на любовь - с годами только больше...
Пройдет не так много времени, и я, бродя по своей квартире, обнаружу себя тонущей в болоте воспоминаний о том разговоре, да и о нас в целом. Делая маленькие шаги по все тому же полу, среди все тех же стен, под тем же облезающим потолком, видишь, что квартира стала иной. Вернее, сама она, конечно, не изменилась. Однако дух, что некогда тут был, ушел восвоясе. Потом тут уже не было меня и не было нас, прежних.
Я шла мимо кухни, притаившись у прохода, и с печалью глазела на ее крохотно обставленные интерьеры, на томно висящую одинокую люстру в форме тюльпана и на окошко, в котором поглядывала весна. Зеленые почки и листья дерева, которое недавно было царственно белым, поющие птицы, солнце - потом все стало чуждым. В запахе горелого, шедшего с улицы, я вглядывалась в маленький уголок между стулом и духовкой. Вот тут мы и говорили с ним. Я тогда вспомнила каждое его слово, и даже видела себя саму. Только тогда помещение было залито белым, горела конфорка, а окна были старательно заклеены. Теперь все светит зеленью и теплом. Но странное дело - мне было холодно. Тогда, в январе, всецело поглощая внимание Джека, мне было в сотню раз теплее. Дом тогда казался уютным закрытым царством, в котором всегда есть он. И вот его уже нет. По темным коридорам бродит сквозняк. Казалось бы, весной приходит и расцветает любовь, но нашим временем была осень, а больше - зима. И я так тосковала по той заме, я бы отдала за нее солнце, если бы было можно.
В зеркале на меня смотрела уставшая девушка, и это при буйстве природы! Зимой, при нем я была такой красивой... Мои щеки горели, а глаза наливались сиянием, которое пробуждает только романтика. Мои блестящие волосы были мягки, несмотря на жуткий ветер и сухость. Губы непременно разливались в улыбке. Даже мое тело было тогда стройней и краше. Потом я переменилась. Странно, как любовь и ее отсутствие влияют на нас, это всегда видно. В отражении, в этой серой мыши я не видела себя. Нет, не потому что я стала уродлива или запустила себя. Просто потому, что без него я выглядела как всегда, как до него. Тогда, когда девушка прекрасна только при преднамеренно приложенных усилиях. А когда-то я так удивлялась всегда хорошенькому виду, естественной красоте, которая так и изобиловала, от одной только, кажется, мысли о нем. Для него хотелось быть прекрасной. И я была.
Каникулы пролетели быстро, не заметно, и нам пришлось неохотно возобновить посещение школы. В конце февраля у Джека был день рождения. Воспоминание о нем пробудилось в гостиной. Я стояла в дверях захламленной комнаты, будто боясь спугнуть Мари и Джека, тех, что были тут зимой. Я видела их явно, подобно галлюцинации. Раньше тут стоял стол, за которым я рисовала. Мы потом сложили его на верх шкафа. Зимой на нем была целая кипа кисточек, измазанных тряпок, красок. А по центру стоял холст с прорисовывающимся пейзажем. Я рисовала деревянный домик у моря, засыпанный пальмами и лодку и причала. Когда у Джека был день рождения, я успела вывести только небо. Только его, зато оно вышло бесподобным: пышные, слоняющиеся облака, в желтых тенях рассвета, мерно возвышаются в лазурном пространстве, бледнеющем к линии горизонта. В тот день я сидела, делая последние мазки, а, когда дело было сделано, пошла на кухню и вынесла оттуда бутылку вина и пончики. А еще достала несколько свечек. Сегодня большой день, Джеку сегодня двадцать. Да, всего двадцать лет, но это большое событие. Мое лицо мрачнело от сожаления, что в такой день я не с ним. И все же мне хватило духу красиво расставить скромное угощение, разве что для меня одной и записать ему видео. Хотя и это был не единственный подарок ему. За день до этого я сделала ему коллаж из фото, их там штук шесть было. И на каждой я держала табличку с отрывком от поздравления. Все вместе сошлось в красивую картину открытки или ее подобия. Я специально подобрала яркую помаду, красиво закинула так любимые им длинные волосы на бок и надела его любимое платье. Я выглядела шикарно, все для его радости. И вино зачем то открыла и разлила в одинокий бокал, и свечи и сладости. Я записала видео, в котором говорю много приятных слов, желаю ему какой-то приятной ерунды и запиваю свой тост. Все это на фоне моего холста и пончиков. Прикрепила фото, нажала отправить. Жду. Он ответил мне через десять минут, но они тянулись куда дольше. В тишине я нервно глядела на весь этот цирк, а получив его сообщение, ощутила гордость за себя.