With the wrong rendition of the wrong look

With the wrong moon, every wrong night

With the wrong tune playing till it sounded right yeah

Depeche Mode «Wrong»

 

Проглотив таблетку и запив ее водой, я проверила, уснула ли Милена и ослабила свет ночника в ее комнате. Мягкая фланелевая пижама согревала теплом кожу; одеяло легко накрыло и обволокло тело, когда нырнула под него. Прикрыв глаза, вытерла подступившие слезы и выдохнула в подушку, что впитала в себя запах мужа.

В ванной перестала шуметь вода, а через несколько минут Артем принес с собой запах геля для бритья и мыла с запахом морского бриза. Лег рядом и обнял сзади, целуя в плечо.

Я сделала вид, что сплю. Ненавижу себя за это, но не могу. Пока не могу - должно пройти немного времени.

Однако, сегодня все было иначе.

Артем, казалось, не обратил внимания ни на мои закрытые глаза, ни на дыхание, что пыталась сохранять медленным и ровным. Опустил прохладную после душа ладонь мне на грудь и погладил сосок через ткань топа, выдыхая мне в шею. Толкнул бедрами, потираясь о мои ягодицы эрекцией – чудом не вздрогнула.

- Катька, я так соскучился, - он опустил руку, скользнув пальцами под резинку моих штанов и трусиков, и замер на секунду, почувствовав, что я абсолютно сухая.

Наверное, удивился – такого ведь никогда не было. Но даже это его не остановило – стянув пижаму, он умело пристроился сзади, потираясь об меня.

- Артем, я сплю, - дрогнувшим голосом прошептала я, почувствовав, что он нетерпеливо толкается, причиняя дискомфорт.

- Спи, - тихонько рассмеялся, облизал ладонь и размазал слюну по моей промежности, - Спи, котенок, я сам все сделаю.

Пробормотал тихонько и вошел – резко и глубоко. Я с трудом подавила вскрик от боли – словно наждачкой провели по чувствительной плоти и отстранилась, вцепившись в его бедро.

- Мне больно, - твердо произнесла, отодвигаясь как можно дальше, - Еще рано. Мне надо восстановиться .

Присела на кровати и посмотрела на него – разозлился . Приподнялся на локте, злобно прищурился, а затем сказал, чуть повысив голос:

- Тебе не кажется, что месяца достаточно? – изогнул бровь и потянулся к моей руке, но я одернула ее, - Катя, в чем дело?

- Артем, мы потеряли ребенка. Я еще не оправилась, - с укором произнесла я, вставая с кровати.

- Господи… - выдохнул он, перебив меня и рухнув на кровать.

- Еще рано планировать, надо подождать, пока цикл восстановиться и… - я продолжала мямлить, пытаясь объяснить ему, что я не готова.

Что я еще страдаю физически – отголоски тянущей боли внизу живота. Что страдаю психологически – с трудом сдерживаю слезы, когда засыпаю и отчаянно борюсь с тем, чтобы не разреветься в голос, когда смотрю на свое отражение в зеркале ванной и вижу плоский живот.

- Катя, ну подумай сама, - резко перебил меня Артем, - У нас уже есть ребенок. Больной, - он сделал ударение на этом слове и прозвучало так жестко, что я вздрогнула, - Больной ребенок.

Резко спрыгнул с кровати и потянулся к шортам, в которых спит. Я ошарашенно смотрела на его спину, пока он одевался.

- Так будет лучше, - продолжил он, пожав плечами, - Просто смирись.

- Как ты можешь такое говорить… - выдохнула я и горячая влага просочилась из глаз – плотину прорвало, - Это был наш ребенок, мы планировали и хотели его…

- ТЫ, - уставив палец в мою сторону прошипел он, - Ты хотела, и ты планировала. Не я.

- Вербер? – медсестра выглянула из кабинета, - Проходите.

Вполуха прослушав инструкции и взяв больничную рубашку и тапочки, я прошла за ней в палату и устроилась на скрипучей койке возле окна. Посмотрела сквозь стекло на двор больницы, и наспех переоделась. Собрав волосы в пучок, посмотрела на тонкую бумажную шапочку, что выдали вместе с рубашкой и одноразовыми тапочками, и передернулась.

- …Я никогда не хотел второго ребенка. Откровенно говоря, - кивнул на стенку, за которой спала наша дочь, - Я не подписывался и на то, чтобы растить такую дочь.

- Артем ! – ахнула я .

- А что ? Что я такого говорю? Да не один нормальный мужик не захочет воспитывать урода, - пожав плечами, он усмехнулся, и эта усмешка была сродни ножу в живот, - Хватит с меня и этого. Не дай Бог второй родился бы с отклонениями, - брезгливо поморщившись, он снова лег на кровать и прищурился, - Иди сюда, хватит реветь.

Я в ужасе смотрела на него – на человека, которого я любила и, как я думала, который любит меня. Любит нас – несмотря ни на что . Моргнула , надеясь , что эти слова – всего лишь галлюцинации , что мне показалось, но в ушах звенело, словно били в колокола:

«… Такую дочь»

«… С отклонениями»

«… Воспитывать урода»

Каждое сказанное им слово уби-ва-ло.

Подойдя к шкафу, я осторожно, стараясь не шуметь, вытащила с нижней полки спортивную сумку. Сдернула с вешалок рубашки, что висели в ряд по цвету; смахнула с полки сложенные брюки.

- Что ты делаешь? – зашипел за спиной муж.

Не ответила. Не смогла – горло словно залили воском. Молча сложила вещи; молча пошла в ванную и собрала его косметику с полки над раковиной.

- Какого хрена ты творишь ! – рявкнул Артем, влетая в прихожую.

- Я собираю твои вещи. Ты уходишь.

- Ты … Ты … Смотри на меня , когда я с тобой говорю ! – он резко дернул меня за руку и припечатал локтем к стене, - Что за херня, Катя?! Ты меня выгоняешь?

- Не кричи, пожалуйста, - зашептала я, - Не надо кричать, Артем, ты же знаешь, ей нельзя…

- Как же меня все заебало. Это нельзя, то нельзя – а что мне можно в моем собственном доме, а? – зарычав мне в лицо, он поднял мой подбородок и приблизился вплотную, но я отвернулась, - Жену хотя бы можно потрахать? Или на это тоже нужна особая привилегия?

Его руки – руки моего мужа, руки человека, который клялся быть со мной в болезни и здравии, в богатстве и бедности; который обещал защищать меня и быть опорой. Руки с силой смяли мою грудь, дернули за волосы и впервые в жизни причинили боль, которая была сродни адовой пытке. Как будто к коже приложили раскалённую кочергу – зашипела горящая плоть, расплавилась, разъедая ноздри запахом жженого мяса.

- Отпусти меня, - мямлила я, пытаясь оттолкнуть его, - Отпусти.

Заплаканные глаза уловили тоненький силуэт у двери детской – Милена. По ее лицу, так же как и у меня, градом катились слезы и я умудрилась вывернуться и оттолкнуть Артема. Рухнув на колени, я притянула дочь к себе, но она упиралась и молча плакала.

- Милена… Миленочка, не молчи, - умоляла я, - Пожалуйста скажи, хоть что-нибудь. Милена, прошу, пожалуйста…

Я умоляла, вытирая ее слезы, словно смыв их я могу смыть все то, что она увидела. Упрашивала, обнимала, гладила по кудрявым волосам, но Милена молчала.