Был вечер ноября, когда мы танцевали в местном клубе, и я поняла, что начинаю чувствовать себя лучше. Я была уверена, что, по крайней мере, выгляжу хорошо. Мы с моей новой подругой Бекки покоряли танцпол. Танцевали и как можно громче подпевали последним музыкальным хитам. Я терялась в музыке, и ко мне подходили разные парни, желающие потанцевать со мной. Я болтала с людьми возле бара и прогоняла тех, кто хотел купить мне выпить.

Я чувствовала себя хорошо, чувствовала себя живой, будто прихожу в норму.

Мы с Бекки, пошатываясь, дошли до местного кафе, прежде чем вызывать такси домой. Мы сидели друг напротив друга и ели чипсы, смеялись, и в этот момент на столе завибрировал мой телефон. Я взяла его и чуть не уронила, так как впервые за два месяца пришло сообщение от Кайла.

Я скучаю по тебе.

Я ахнула, откинулась на спинку своего стула, чувствуя жар.

– Что? – спросила Бекки, обходя стол, чтобы посмотреть, в чём дело. Она прочитала имя, а затем сообщение и произнесла:

– Оу.

Я сделала глубокий вдох и почувствовала, как беззаботный вечер исчезает в облаке ностальгии.

– Просто проигнорируй его, – произнесла Бекки, приобняв меня. – Сейчас два часа ночи, возможно, он зол, одинок и думает, что ты двигаешься дальше по жизни.

Я медленно кивнула.

– И у меня было чувство, что я… забыла об этом.

– Брось. – Она взяла меня за руку. – Проигнорируй его, и поедем домой.

Позже той ночью, когда я забралась в кровать, пришло ещё одно сообщение:

Я всё ещё скучаю по тебе.

Я смотрела на сообщение и думала, как плохо будет написать ответ? Конечно, мы с Эшли долго обсуждали это, исчерпывая лимит бесплатных минут, полагаемых мне контрактом с мобильной сетью. Было лучше не иметь с ним никакой связи, никаких сообщений и звонков, чтобы мне было легче справиться со своей жизнью. Но это было легче сказать, чем сделать. Но даже если наши с Кайлом отношения были любыми, только не традиционными, нам было хорошо вместе: он заставлял меня смеяться, мне нравилось проводить с ним время, и, конечно же, он был чертовски привлекательным, и даже сейчас моё тело жаждало его. Это вселяло ужас.

Я сопротивлялась двадцать минут, а затем наконец сдалась.

Я тоже скучаю по тебе, – ответила я.

Он практически тут же позвонил, и я смотрела на его имя на экране телефона так, будто это не могло быть правдой, вдруг почувствовав неуверенность. Я ответила.

– Привет, – прошептала я, несмотря на то, что находилась одна в своей маленькой университетской комнате с каменной кладкой и разными постерами; я боялась, что меня подслушают.

– Привет, – тоже шёпотом произнёс он, но глубина его шёпота заставила моё сердце пропустить удар, а сам его голос заставил меня мгновенно захотеть его.

– Ты в порядке? – спросила я.

– Да, а ты?

Наш разговор начался неуверенно, как любой разговор между двумя разделёнными обстоятельствами людьми. Однако через полчаса мы смеялись и рассказывали друг другу о том, что было последние месяцы. Это было похоже на разговор со старым другом, с которым мне может не выдаться шанс поговорить снова, так что мы должны были рассказать друг другу все детали проведённого врозь времени, на случай, если больше возможности не будет. Моё сердце разбивалось снова, когда я слушала о его новой жизни и понимала, что, несмотря на наше лето, Кайл никогда не был моим. Я не имела на него никаких прав, а теперь он был от меня так далеко, как только можно было представить.

– Разреши мне приехать к тебе, – тихо сказал он, в то время как стрелки часов быстро приближались к утру. Мы разговаривали по телефону больше часа.

– Ох, Кайл… – произнесла я, – как бы сильно мне ни хотелось этого, хорошая ли это идея?

– Я думаю да, – быстро ответил он.

– Так мы будем страдать ещё больше, – вздохнула я. – Мне потребовалось два месяца, чтобы снова научиться улыбаться, и один этот разговор вернёт меня назад.

– Ты думала обо мне? – спросил он.

– Постоянно, – ответила я, застонав, как жалкая девчонка, которой я и была. Я не могла скрыть того, как сильно меня тянуло к Кайлу Хансону, как и любую девушку. Я представляла, как его окружают девушки в университете Эксетера, и это причиняло мне физическую боль.

– Тогда почему мы не можем увидеться? – серьёзно спросил он. – Зачем страдать в одиночку, когда мы можем быть вместе?

– Чем это закончится, Кайл? – спросила я. – Ещё несколько лет пряток и никакого движения вперёд.

Он молчал.

– Я знаю, к чему ты ведёшь, Соф, – произнёс он. Мы оба знали, что наша маленькая договорённость означала то, что мы не двинемся дальше, не найдём других людей, и мы приняли университет как конец всего этого, границу, с которой можно было иметь дело. Если мы нарушим периметр, то это будет опасно, и к чему это приведёт?

– Может, нам следует просто подождать до Рождества, попытаться жить врозь и… затем, надеюсь, мы сможем быть друзьями, когда увидимся.

– Хорошо, – бодро ответил он, устрашающе не похоже на обычные подшучивания Кайла.

Мы поболтали ещё немного, и в конце концов я убрала телефон, когда солнце уже почти вставало. Я поспала пару часов, и, когда проснулась, разговор казался сном. Я не знала, изменились ли границы, будет ли он теперь регулярно писать мне, позвонит ли ещё раз. Я ждала от него следующего шага, не желая опозориться и снова начать желать Кайла каждую секунду каждого дня.

Он не звонил. И в тот год он не приехал домой на Рождество.

В следующий раз, когда его имя засветилось на экране моего телефона, а моё сердце стало биться чаще, была середина ночи моего последнего года в университете, когда я, скрутившись, лежала в руках Саймона. Я вскочила с кровати, услышав пронзительный звук, предполагая, что это будет что–то важное в такое время. Я увидела его имя, злобно посмотрела на него и вышла в коридор, подальше от спящего Саймона.

Я сглотнула и ответила.

– Соф? – спросил хриплый голос. Я слышала, что на его голос повлиял алкоголь, и могла практически распробовать его; его голос притягивал меня как горячая пенная ванна после дождя.

– Да, Кайл, да, ты в порядке? – шептала я.

– Ты мне нужна, Соф, – проговорил он, – всё испорчено.

– Кайл, – говорила я. – Кайл, успокойся, что случилось, где ты?

– О Боже. – Он начал плакать. – Я такой тупой придурок.

Мы говорили около часа, и он протрезвел. Он был расстроен, но не рассказывал почему. Он спрашивал, как я, как моя жизнь, счастлива ли я. Будто мы чужие. Это одновременно успокаивало и придавало неловкости. Я переместилась в гостиную, скрутилась на диване под одеялом и слушала его знакомый голос. Когда разговор подошёл к концу, он был в лучшем расположении духа, и мы попрощались. Я думала о том, чтобы сказать, что скучаю по нему, рассказать о том, как прошли три года, но в конце разговора он вздохнул и сказал:

– Ты была права, Соф. Я для тебя не счастливый конец.

Я забралась обратно в кровать к Саймону, который инстинктивно обвил меня руками. Я могла думать только о Кайле, о его голосе, о его грусти, о его жизни, и я знала, что хотя я здесь с Саймоном, я всегда буду хотеть Кайла. Но… Саймон был тем, кому я позволила заполучить меня.

Через два года Кайл приехал домой на Рождество. Я всё ещё жила с родителям, но копила деньги на дом с Саймоном. Кайл не обращал на маму много внимания, но она была в полном восторге, как и Мик, хоть он и не показывал этого. Он смягчился по отношению к Кайлу за эти последние несколько лет, и они научились уважать друг друга. Мама отказывалась позволять им становиться чужими, заставляя Мика ездить к Кайлу, когда тот устроился на новом месте, так что они время от времени исчезали на выходные, чтобы повидать моего неуловимого сводного брата. Они с Миком стали ближе с годами, но им всё ещё не хватало сильного фундамента для построения связи отца и сына.

У нас с Саймоном были планы на Рождество, и когда я услышала, что Кайл приедет домой, все мои мысли перевернулись. Я задавалась вопросом, каково нам будет вместе под одной крышей. Мне было интересно, каково будет увидеть его, есть ли у него кто–то, подумает ли он, увидев меня, какого чёрта делал все эти годы. Наше влечение могло исчезнуть годы назад, но у нас никогда не было шанса выяснить это.