укладывали в корзину провизию на дорогу.

Солнце клонилось к закату.

Тарантас был давно заложен, и вещи уже вынесли в

сени. Мануэль, оседлав свою лбшадь, подвел ее к дому.

Элена вышла на крыльцо и взволнованно спросила:

—      Отца все нет?

—      Нет.

Она вернулась в дом еще более встревоженная. При¬

унывшая Хулия встретила ее вопрошающим взглядом.

—      Пока не видно ни отца, ни Пабло, — сказала Эле¬

на, улыбнувшись, чтобы успокоить ее. — Но они скоро

приедут.

Однако Хулия понимала, что отец задерживается не¬

спроста.

—      Папа сердится на меня за то, что я уезжаю, и не

приедет проститься, — сказала она.

—      Чего доброго, мы из-за него опоздаем на поезд, —

проворчал Эмилио.

Ожидание становилось все более тягостным. Никто не

разговаривал. Со двора донесся крик Мануэля:

—      Пабло едет один!

Все вышли в сени, торопясь услышать, что скажет

Пабло. Но достаточно было посмотреть на его лицо, что¬

бы сразу догадаться, что он вернулся с дурной вестью.

—      Я доехал до участка Арречеа, но не нашел его, —

сказал Пабло.

Лица всех присутствующих выразили растерянность,

только Элена не поддалась общему замешательству и ре¬

шительно распорядилась:

—      Поезжайте, а то пропустите поезд. Ребята, несите

чемоданы!

226

Она вошла в дом в сопровождении Хулии, Лауры и

Эмилио, а Пабло и Мануэль стали укладывать вещи в

тарантас.

—      Пабло, проводи их, пожалуйста, на станцию, —

попросил Маноло.

Хотя эта неожиданная просьба была для Пабло очень

приятной, он заколебался.

—      Разве ты не хочешь поехать?

—      Хочу, но мне нужно остаться, чтобы поговорить с

матерью.

Пабло посмотрел ему в глаза и молча потупился с

таким видом, что Мануэль подумал, что он подозревает

или даже знает о разговоре, происшедшем в это утро

между ним и Панчо.

—      Я поругался с отцом, — сказал он. — Вчера Сефе-

рино сообщил мне, что в селении ходят слухи, будто он

проиграл тяжбу. Черт меня дернул передать это старику.

Зачем я это сделал?.. Он взбеленился и заорал, что,

вместо того чтобы заниматься хозяйством, я разношу

сплетни. Представляешь?.. Можешь мне поверить, я не на¬

мерен это больше терпеть — сыт по горло!

Пабло ничего не ответил. Оглянувшись, он увидел де¬

вушек, которые снова появились, уже готовые к отъезду.

За ними показались Элена и Эмилио. Из кухни вышла

Клотильда.

—      Мне очень жаль, что, навестив вас в кои-то веки, я

не мог сообщить вам более приятных новостей, — сказал

Эмилио. — Как только приеду в Буэнос-Айрес, справ¬

люсь о результатах апелляции. Не надо отчаиваться, у

нас очень хороший адвокат.

Элена заставила себя улыбнуться, чтобы не омрачать

минуты расставания.

—      Как бы там ни было, спасибо за все. Жаль, что мы

не смогли принять вас лучше.

—      Лаура просто чудесно провела время. Что до меня,

то я будто снова пережил молодость — самые счастливые

годы моей жизни.

Эмилио задумчивым взглядом окинул окрестность.

Ему вспомнилась равнина, какой она была в те далекие

дни, когда он со своим начальником разъезжал по ней,

измеряя земельные участки, — гладкая как скатерть, по¬

росшая бурьяном, без изгородей и межевых знаков. То

был огромный простор почти нетронутой и неразведанной

227

15*

земли, где кишмя кишели дикие твари. Он сравнивал с

этим простором то, что видел теперь, — возделанное поле,

на котором колыхался маис, а на горизонте — купы деревь¬

ев и мельницы. Это превращение было делом рук таких

людей, как его тесть и Панчо, их труд дал осязаемые

плоды. Он сопоставлял этот труд со своим трудом, и ему

было горько сознавать, что большую часть жизни он про¬

вел, визируя и подписывая бумаги, которые даже не он

составлял, и что, когда он умрет, он не оставит после се„бя

никакого следа — только бланки, одни только бланки,

заполненные цифрами, и гору формуляров, которые будут

съедены крысами или сожжены.

—      Ну, что ж, Элена, — сказал он, со слабой улыбкой

протянув ей руку, — поеду опять корпеть над бумагами,

опять изо дня в день отсиживать в канцелярии положен¬

ные часы.

—      Прощай, Эмилио! — взволнованно ответила она и

обняла его.

Растроганный и смущенный, он попрощался с Кло¬

тильдой и подошел к Пабло пожать ему руку, но тот ска¬

зал:

—      Я поеду с вами — провожу вас на станцию.

—      Разве Маноло не поедет?

Мануэль, уже попрощавшийся с сестрой и кузиной,

выступил вперед и объявил:

—      Я остаюсь!.. Счастливо вам доехать! До скорой

встречи!

Он пожал руку дяде и подошел к матери. Пабло вско¬

чил на лошадь, а Хулия, взяв в руки вожжи, еще раз по¬

прощалась:

—      До свиданья, мама! До свиданья, Маноло!.. Пере¬

дайте привет папе!

Тарантас тронулся и в сопровождении Пабло выехал

за ограду. Опять послышались прощальные приветствия

Хулии, Лауры и Эмилио. Элена, Маноло и Клотильда

ответили им. Скоро голоса смолкли, но еще белели плат¬

ки, которыми махали девушки. Мануэль смотрел на мать,

вставшую на цыпочки, чтобы подольше их видеть. Она с

волнением вспоминала, как много лет назад она вот так

же уезжала с Эстер, покидая Панчо. Тарантас уже скрыл¬

ся из виду. Клотильда уголком фартука вытерла глаза и

ушла в кухню, оставив мать и сына одних. Маноло, видя,

что мать взволнована, решил не говорить с ней о своем

228

деле, чтобы не огорчать ее еще больше. Но Элена, обер¬

нувшись к нему, неожиданно спросила:

—      Почему ты не поехал их проводить, как наказал

отец?

Упоминание об отце вывело его из равновесия, и, за¬

быв о намерении пока не посвящать мать в свои планы,

он сказал:

—      Я остался, чтобы поговорить с тобой.

Элена посмотрела на сына, и ее сердце сжалось в

мрачном предчувствии, когда она увидела его нахмурен¬

ный лоб и желваки, ходившие на щеках, совсем как у

Панчо.

—      Поговорить со мной? О чем?

Он заколебался, снова подумав о том, какую боль при¬

чинят матери его слова.

—      Говори, сынок! В чем дело?

Опустив глаза, он глухо проговорил:

—      Я хочу уйти с фермы.

—      Уйти с фермы? — прошептала она, подавленная

тем, что ее догадки подтвердились. — Почему? Чего тебе

здесь не хватает?

—      Как тебе сказать? Всего хватает, а дышать нечем.

Я ненавижу работу на ферме и... не лажу с папой. Я знаю,

что должен его уважать, но чувствую, что когда-ни¬

будь взорвусь, и не хочу, чтобы до этого дошло. Пони¬

маешь?

Он твердо посмотрел ей в лицо, Элена больше не сом¬

невалась, что его решение непоколебимо.

—      Понимаю, — ответила она.

Элена сказала это так, словно предвидела то, о чем ей

говорил сын, хотя и не скрывала своего горя. Увидев, что

мать задрожала, вся похолодев, точно кровь застыла у

нее в жилах, и понимая, как она страдает, Маноло с го¬

речью воскликнул:

—      Зачем ты научила меня читать и мечтать?.. Если

бы ты вырастила меня таким же, как дети других ферме¬

ров, я был бы доволен своей судьбой и не думал бы ни

о чем другом.

Элена улыбнулась и с бесконечной нежностью про¬

говорила:

—      Нет, сынок. Можно научить человека читать книги,

но нельзя научить его мечтать. У каждого свои мечты. Ты

мечтаешь об одном, я о другом.

229

Мануэль растроганно посмотрел на нее. Но, прежде

чем он успел что-нибудь сказать, она попросила:

—      Разреши мне поговорить с отцом.