И, будто тоже отгоняя надоедливую муху, тряхнул

головой, чтобы избавиться от неприятной мысли.

—      Сына?.. Мы уже стары, чтобы начинать жизнь сна¬

чала!

Стемнело. На кухне кончали ужинать. Несмотря на ма¬

теринскую заботу Элены, Пабло, подавленный событиями

дня и горем родителей, ел нехотя и ни слова не говорил.

Попытка Хулии вывести его из этого состояния не увенча¬

лась успехом, а так как отец и Маноло тоже были нераз¬

говорчивы, обескураженная девочка притихла. Клотильда

возилась с горшками, замкнувшись в угрюмом молчании, ко¬

торое она хранила с момента отъезда Сеферино.

Панчо первым вышел из-за стола и достал коробку с

табаком, чтобы выкурить перед сном сигарету. Женщины

убрали со стола и начали мыть посуду.

—      Послушай, Пабло, шел бы ты спать — тебе надо от¬

дохнуть,— посоветовал фермер и сделал знак сыну, кото¬

рый встал и вышел вместе с товарищем. Войдя в комнату,

Пабло тяжело опустился на кровать. Маноло, желая под¬

бодрить его, сказал:

—      Что ты так убиваешься?.. Этим горю не поможешь.

Ни ты, ни твой отец тут ничего не могли сделать — один

в поле не воин. Нынче разорили вас, а завтра, может, при¬

дет и наш черед... Какой смысл лезть из кожи вон, обра¬

батывая землю, которая в конце концов станет чужой*

Но отец не может взять это в толк — упрям, как мул!

Пабло поднял голову, удивленный резкостью, с которой

Маноло отзывался об отце. Сам он думал иначе и с жаром

возразил:

194

—      Не говори так, Маноло!.. Твой отец — добрый и

работящий.

Маноло криво усмехнулся.

—      Добрый?! Конечно, тебе не приходилось сносить его

норов, а меня он держит в черном теле, я с малых лет от

него доброго слова не слыхал. Да что об этом говорить?

Уже поздно, а завтра нам рано вставать.

Он лег, погасил свет и больше не раскрывал рта. В его

памяти, затуманенное временем, всплывало далекое дет¬

ство, он видел энергичную осанку отца, слышал его власт¬

ные и строгие окрики и пронзительный свист. Потом ему

вспомнился недавний случай, когда отец разорвал в клочки

книгу, и, сжав кулаки, он проворчал:

—      Добрый!.. Уж мне-то пусть про это не рассказывают.

—      Ты что-то сказал, Маноло? — сонно пробормотал

Пабло.

Тот не ответил, но перестал ворчать и, затаив злобу,

уснул.

IX

Подобно железной дороге, автомобиль стал чем-то при¬

вычным и обыденным, он уже никого не удивлял на рав¬

нине. К этому времени край наводнили агенты иностран¬

ных фирм. Они предлагали фермерам сельскохозяйствен¬

ные машины, соблазняя их платой в рассрочку, и, сбывая

машины под векселя, получали изрядный куш в виде ко¬

миссионных. Но, хотя все они пускали в ход убедительные,

почти неотразимые доводы, никто из них не сумел угово¬

рить Панчо: фермер не сдавался. Он хозяйствовал точно

так же, как прежде, и, по мере того как его голова стано¬

вилась белее, все тверже держался своих взглядов и мето¬

дов. Хотя Маноло был уже взрослым, вполне сложившимся

человеком, всем распоряжался Панчо и только Панчо. Он

полностью сохранил свою удивительную жизненную энер¬

гию. Палящий зной, ветры, дожди и холода, казалось,

лишь закалили его и сделали еще более выносливым. Воз¬

раст сказался не столько на его внешности, хотя у него и

появились морщины и седые волосы, сколько на характере.

Так у деревьев с годами загрубевает не только кора, но

и сердцевина. Элена же, напротив, становилась все ласко¬

вее и мягче. Она уступила Хулии, уже взрослой девушке,

место хозяйки дома и, казалось бы, могла теперь наслаж¬

195      13*

даться покоем, но нередко во всем ее облике сквозила

какая-то озабоченность. Ей было известно, что Маноло

не ладит с отцом, что они почти не разговаривают, и

она страдала от сознания, что сын никогда не будет так

близок Панчо, как Пабло. Пабло был таким, каким Панчо

хотел бы видеть Маноло. Не только потому, что Пабло

был привязан к земле, но и потому, что он чувствовал и

мыслил так же, как Панчо: с таким же пренебрежением от¬

носился к горожанам, питал такое же презрение к полицей¬

ским и так же полагался на свою физическую силу и му¬

жество. Но, несмотря на несходство характеров, Маноло

и Пабло связывала прочная дружба и между ними никогда

не бывало столкновений и ссор.

Элена терзалась, не находя покоя, ей некому было из¬

лить душу, никто не мог ее утешить или посочувствовать

ей. Она не могла поделиться своими думами ни с Хулией,

слишком привязанной к Пабло, чтобы быть беспристраст¬

ной, ни с Клотильдой, без ума любившей Маноло и заве¬

домо готовой встать на его сторону. К тому же было бы

жестоко обременять Клотильду новой заботой — она и без

того извелась, тоскуя по Сеферино и не зная даже, жив ли

он. Объездчик, околдованный далью, которая влекла его

с неодолимой силой, снова отправился на юг, и с тех пор

о нем не было ни слуху ни духу.

И если Клотильда хранила тряпки, которые Сеферино

привозил ей в подарок, стараясь хоть как-нибудь задоб¬

рить ее и добиться прощения за долгое отсутствие, то Ма¬

ноло хранил вещь, при взгляде на которую перед ним сра¬

зу возникал образ дяди. Это была книжечка с пожелтев¬

шими страницами, которые он склеил, правда не восстано¬

вив весь текст. Теперь у него была скромная библиотечка.

Некоторые книги ему прислали дядя Эмилио и его дочь

Лаура, другие, более дешевые и потрепанные, но восхищав¬

шие его своим содержанием — в них говорилось о крова¬

вых схватках, набегах и засадах,— он достал у поденщиков,

работавших на ферме во время уборки. Но ни те ни другие

он не хранил так бережно, как склеенную книжечку стихов.

Клотильда и Маноло, хотя и по разным причинам, часто

вспоминали об объездчике. Оба они были уверены, что в

один прекрасный день на ферме раздастся топот скакуна,

на котором вернется Сеферино. Но, как это и должно было

произойти, с течением времени они поменялись ролями.

Если раньше Клотильда утешала и уговаривала нетерпели¬

196

вого мальчика, то теперь возмужалый и рассудительный

Маноло, как умел, успокаивал и ободрял частенько пла¬

кавшую Клотильду, голову которой посеребрили годы и

горести.

—      Знаешь, твой дядя всегда был очень занятым чело¬

веком,— говорила она.—Но, по правде сказать, и забывчи¬

вым тоже. А все же я уверена, что он приедет.

—      Конечно, приедет,—уверенно подтверждал Маноло.—

Если он задерживается, то, надо думать, на это есть при¬

чины: не всегда человек волен делать то, что хочет.

Клотильда, цепляясь за эти слова как утопающий за

соломинку, подхватывала:

—      То же самое и я говорю!.. Кто знает, какой табун

дали ему объезжать, и, понятно, как человек добросовест¬

ный, он не может вернуться, пока не кончит дела.

Она говорила так, будто Маноло все еще был доверчи¬

вым и несмышленым ребенком, а не мужчиной, знающим

жизнь.

—      Люди завистливы,— продолжала она, наивно пы¬

таясь оправдать длительное отсутствие Сеферино.— Сколь¬

ко раз мне нашептывали, что он прощелыга и бабник! Если

верить злым языкам, Сеферино — плохой муж и даже не

вспоминает обо мне.

Ласковая улыбка, с которой Маноло слушал Клотильду,

сбегала с его лица при мысли о том, как пренебрежительно

относится к объездчику отец, и он говорил:

—      Побольше бы таких плохих людей, как дядя!

За последние годы ореол, который прежде окружал

Сеферино, потускнел. Теперь для Маноло не были тайной

его похождения, которые не пришлись бы по вкусу Кло¬