— И все? Так просто? Сколько ждать? — оживилась Алиса.

— Да, так просто. А сколько ждать надо, я не знаю. У всех по-разному. Как писать будешь.

Вероника задумалась: «Все просто? Да, все просто. Надо сформулировать события позитивно, в настоящем времени, представляя все ярко и красочно. А затем просто ждешь. Материальный мир достаточно упрям и инертен и не сразу следует за изменениями мысли». Конечно, Вероника не раз уже рассказывала другим, как это делать и в большинстве случаев это реально работало. У всех работало. Только не у неё самой, у неё не работало — и все!

— Да, Элис. Все очень просто, — ещё раз повторила Вероника. — Но когда сказку напишешь все надо отпустить от себя, не держаться за историю мертвой хваткой. Только в этом случае сказка будет работать. Если ты не сможешь отпустить её, она повиснет на тебе мертвым грузом, незаконченной цепочкой действий, а их у каждого из нас и так достаточно. Так что помни, что любое незавершенное действие — это цепь, мешающая твоему движению вперед. Если ты не сможешь отпустить свою сказку в мир, она не сможет изменить его для тебя. Помни, это очень важно.

Тишина разума. Вероника снова переставила чашки на столике, конфигурация пространства изменилась. Алиса что-то обдумывала, чувствовалось, как очень разные мысли крутятся в её голове. Какие мысли? Веронике казалось, что она могла их прочитать, только к чему все это? Вероника чувствовавшая мир, знала, что для Алисы Макс был теперь главной целью, а для него — Алиса была новым неизвестным в сложном уравнении жизни. Для него она была интересной незнакомкой, яркой непосредственной и непредсказуемой.

— Мысли смотрю у тебя крутятся, — усмехнулась Вероника и добавила, — хоть читай.

— Неа, ты не можешь меня читать.

— Да, ты права, я не могу прочитать твои мысли, — согласилась Ника и подумала: «Хаос у тебя, а не мысли, что тут читать-то».

Вероника не могла читать мысли, но ситуация раскрывалась перед ней словно яркая книга с картинками.

Для Гончаровой наступило новое время, новая точка отсчета, начало игры, диктовавшей свои правила. С этого дня Алиса не расставалась с блокнотом, в котором писала свою Сказку. Воображение рисовало картины одну заманчивее другой. Все казалось возможным важным и нужным. Хотелось воплотить в реальность все и сразу. Алиса ощущала свое всемогущество и ринулась в океан фантазий, игнорируя предостережения Вероники. Все было так, как надо. Сказка требовала, чтобы её писали, взывала к ней, не отпускала, будила посреди ночи, накатывала в самый неподходящий момент и создавала саму себя руками Алисы. Гончарова лишь торопливо записывала продиктованные ей фразы. После неудачной встречи с Александровским Алиса решила, что больше она сама ему ничего предлагать не будет, не напишет ни одного сообщения и не позвонит. Но, как когда-то Вероника, она чувствовала желание непреодолимое и постоянное сделать все то, что она решила не делать.

За сорванную встречу Макс «дико извинялся». Видимо он вообще привык так писать всем женщинам, которых подставлял или обманывал. Но из песни слова не выкинешь, посему пришлось удовлетвориться именно таким извинением: «дико извиняюсь». Вероника предложила воспользоваться ситуацией, что Алиса и так собиралась сделать без подсказок со стороны. Да и уже теперь она вполне способна обойтись без советов человека. Ведь она-то ведьма, а Вероника — обыкновенный человек, простая женщина, пусть и достаточно умная. А раз Алиса — ведьма, значит, она ведает, что творит, и у неё все под контролем.

Сообщение Макса не удивило Алису, она ждала, что он напишет первым, вот он и написал. А как иначе-то?

— Не мог приехать в тот день. Заморочки непредвиденные случились, а телефона твоего у меня нет, вот и не предупредил.

— Да, ничего. Просто пришлось напрячь огромное количество народа, уйти в середине экзамена, потому как боялась опоздать, соответственно, не сдала его. Потом полчаса ждала на улице, замерзла и, кажется, простудилась. Вот теперь сижу дома с насморком, и думаю, а нужно ли вообще напрягать столь занятого человека?

Гончарова постаралась пнуть как можно больнее. Вероника тоже любила в таких ситуациях писать в стиле обвинительной речи с максимально возможной иронией, надеясь, что это зацепит. Только Александровского это не цепляло, ну, по крайней мере, не было заметно, что цепляло, если оно так было. Алиса, вспоминая слова Вероники и присоединяя то, что говорила Ольга, приходила к выводу, что это почти бесполезное занятие. Ответ Макса несколько изменил направление беседы:

— Извини, ещё раз. Действительно дефолт… Правда, мне очень стыдно. А почему ты хочешь со мной познакомиться поближе?

— Вы мне интересны как человек. Хочется услышать свежее мнение о мире. И вообще, разве всему должно быть объяснение?

— Да, ты права.

Алиса заглядывала в сказку. Все шло по плану. По её плану. Странно было только то, что Вероника все время ехидничала и нередко писала весьма напрягающие сообщения. Мозг Алисы уже не справлялся с валом информации, перегретый и перевозбужденный все чаще давал сбои.

Реальность надежно переплеталась с виртуальностью, сны со сказками, правда с ложью, а болезненная фантазия с прагматичностью. Вероника, видимо, ревновала. Алиса удивлялась этому. Чего ревновать прошлое Это была её идея, так чего же теперь злиться? Разве плохо, что идея начинает работать? Реакция обмена запущена, так что, тормозить поздно, ревновать бесполезно, а злиться совершенно глупо. Но пока Алиса не торопилась высказывать всё это Веронике. Смысл? А может быть, дело вовсе не в том, что у неё с Максом что-то складывается, а в том, что у Вероники рушатся несложившиеся отношения с Бешеным? Все связано в единую цепочку, рождающую точки отсчета новых событий, неизвестных вероятностей. По сценарию Алисы, она должна была в скором времени лично встретиться с Максом. Да, очень скоро, может быть, на ближайшем концерте, который она намеревалась посетить.

Пару дней назад она уговорила Веронику съездить с ней за билетом, и вот теперь дело за малым — позвать Макса пойти с ней на концерт.

— Я тут в пятницу иду в «А2», пойдешь? — спросила Алиса.

— Да, родная, я и сам на этот концерт собирался. Надо же, какое совпадение. Вот и встретимся, пообщаемся в реальности.

— Конечно. Думаю, будем встречаться уже в клубе? Или как?

— Конечно, солнышко, в клубе.

Алису передернуло, когда она это прочитала. Она ненавидела подобные общения, а Макс словно специально постоянно так её и называл.

Когда, четверг пролетел незаметно, и наступила пятница, Алиса была счастлива. «Сегодня! Это будет сегодня! Все идет прямо по сказке!» — мелькали у неё радостные мысли. На концерт она ехала сжимая в руках свой блокнот, в котором она записывала то, что диктовала её Сказка. Надо сказать, что Сказка рождалась как никогда быстро, когда она доехала до нужной станции метро, несколько страниц было исписано неровным нервным почерком, но Алиса знала. Точно знала, как события должны развиваться теперь. Все идет правильно, ведь сейчас она главное действующее лицо, она главный сценарист, режиссер и, конечно, продюсер. Гончарова несколько раз звонила Веронике, та умела успокоить, а сейчас это было то, что нужно.

Концерт и текила были супер, тогда как Макса не наблюдалось. Несколько раз Вероника звонила и задавала один и тот же вопрос: «Ну, как? Приехал?». Алисе ничего не оставалось кроме как пожимать плечами, отвечая, что нет ещё, пока не видно. Так прошла почти вся вечеринка. Конечно ей было весело. Но проблема была в другом — Александровский опять не выполнил свое обещание. Когда Алиса уже ехала домой, то она позвонила ему. Они встретились недалеко от метро. Макс был не сильно трезв, и по ходу дела под кайфом. Ни Алиса, ни Вероника, ломая мозги, не нашли смысл в этой десятиминутной встрече. Но это определенно была точка.

Следующий ход они ждали недолго. Макс позвонил Алисе в день рождения и предложил куда-нибудь сходить. Для Алисы это было очень кстати, так как очень хотелось вырваться из дома. Она согласилась, предложив пойти в японский ресторан находившийся неподалеку от метро. Макс, поворчав, что он не любит японскую кухню, согласился. Через тридцать минут они сидели за столиком, и Алиса выбирала все самое-самое. Выяснилось, что Макс не любит рыбу ни в каких её проявлениях, и Алиса восприняла поход в японский ресторан, как свою ещё одну маленькую победу. О чем они только не говорили. Вернее, Макс говорил, говорил, говорил, а Алисе оставалось только слушать. Он рассказывал о себе, что-то из прошлого, какие-то истории из настоящего и планы на будущее. Сидя напротив него, Алиса все больше понимала невозможность Вероники завершить прошлое, закрыть дверь, и никогда не открывать. Макс был воплощением всех возможных фантазий и желаний — хорошо сложенный, крепкий мужчина, можно сказать в самом расцвете сил. «Ага, сколько ему лет-то? Если поверить теории Ольги, то расцвет этот был очень-очень давно. Но он хорош собой, а какой у него сексуальный голос», — думала Гончарова. Алиса слушала и слушала, голос был настолько притягателен, что, слушая его, Алиса погружалась все глубже и глубже в транс. Она готова была идти на Зов. И она слышала и шла. Голос обволакивал, убаюкивал, завораживал. Глаза Макса казались очень странными. Первый раз она подумала, что они серого цвета, теперь ей почудилось, что они зеленовато-серые, а Вероника утверждала, что у Макса Александровского глаза желто-зеленые или даже желтые. Помниться у неё даже были стихи, так и начинающиеся: «а у друга моего желтые глаза…» А впрочем, какая разница какого цвета? Да хоть фиолетовые! Алиса чувствовала, что теряет способность критично мыслить, что она поддается этим странным и очень опасным чарам.