Антон взял книгу в руки, прочитал:—Джек Лондон

«Мартин Иден».

Елизавета Дмитриевна, распахнув дверь, спросила с

нетерпением:

— Долго вас ждать еще?

От чая Антон отказался и поспешил уйти.

— Не хочу я, честное слово. Я в другой раз лучше...—

говорил он, пятясь к двери, стесненный пристальным

взглядом Тани Олениной, и ушел, позабыв, попрощаться.

Проводив нагревальщика, Алексей Кузьмич сел к сто¬

лу и, пододвигая к себе стакан с чаем, отметил доволь¬

ный:

— Интересный парень...

— Ну, вот и новый объект для воспитания нашел¬

ся, — заметила Елизавета Дмитриевна с мягкой ирони¬

ей. — Олега Дарьина вырастил, теперь, кажется, за этого

взялся...

— Куда он умчал ее, Алексей, как? Расскажи, — жи¬

во и со скрытой насмешкой спросила Таня, намекая на

Люсю Костромину.

— Дело в том, Танечка, что совсем это не смешно,

скорее печально, — с легким упреком сказал Алексей

Кузьмич. — Ты понимаешь, что значит влюбиться впер¬

вые в жизни? И как! А та оттолкнула его. Вот он и стра¬

дает.

Склонив голову над столом, Таня медленно помешива¬

ла чай, звеня ложечкой о тонкий край стакана.

— Я не смеюсь, — сказала она вдруг изменившимся

голосом. — Над такой любовью не смеются, ей — завиду¬

ют...

— Завидовать тут, я думаю, нечему, — солидно заме¬

тил Семиёнов, — а парня стоит пожалеть: ошибся адре¬

сом...

Таня и в самом деле искренне завидовала чужой люб¬

ви. Судьба Тани сложилась странно, лишив ее удачи и

счастья в личной жизни, как часто и непонятно почему

случается с красивыми, умными и обаятельными женщи¬

нами.

В годы войны, когда Таня, дочь учительницы из волж¬

ского городка, заканчивала десятилетку, класс шефство¬

вал над воинским госпиталем. Там она и познакомилась с

молодым раненым летчиком Сергеем Олениным. Он зав¬

ладел ее девическим воображением и, окончив лечение,

женился на ней, увез в Москву к своей матери, заботли¬

вой старушке, души не чаяв/лей в своем единственном

сыне. Кратковременный отпуск быстро пролетел. Таня

проводила мужа в часть, не успев привыкнуть к нему

как следует. Уезжая, он крепко, до боли, поцеловал ее и

приказал ждать. Она ждала, но он не вернулся: в зной¬

ный июльский полдень пришло извещение о гибели' Сер¬

гея Оленина.

Мать бесшумными шагами ступала по комнатам, без¬

участная, скорбная, сраженная горем. Она тихо, безро¬

потно угасала на глазах Тани, как угасает догоревшая

свеча. И осталась Таня одна, девочка-вдова; жила, будто

затаив в себе крик отчаяния и боли. С осени она стала

учиться в институте, вела себя подчеркнуто строго, чем и

вызывала снисходительные улыбки подруг.

Практику Таня проходила в кузнице завода, где и

подружилась с Елизаветой Дмитриевной, которая отно¬

силась к ней с материнской нежностью и вниманием.

Алексей Кузьмич насмешливо-любовно именовал Таню

вдовой.

Однажды во Дворце культуры Таня познакомилась с.

инженером соседнего завода, скромным на вид, прият-

ным человеком. Они ходили в театр, кино; Таня как буд¬

то увлеклась им всерьез. Но однажды инженер пригла¬

сил ее на вечеринку к приятелю. Их посадили за стол

рядом, и тут Таня с ужасом увидела, что перед ней дру¬

гой человек. Напившись, он напирал грудью на ее плечо

и, обдавая водочным духом, хвастался: какой он замеча¬

тельный и незаменимый работник на заводе, насколько

он умнее всех в цехе, как независимо он ведет себя с на¬

чальством, как с ним считается сам директор... А не ста¬

вят его на высшую должность только потому, что зави¬

дуют ему... Он лениво облизывал губы, подымал брови и

морщил потный лоб, чтобы поддержать налитые хмелем

веки; лицо, расплываясь, таяло и лоснилось, как масле¬

ный блин; в одной руке он держал вилку зубьями вверх,

другой, горячей и липкой, касался руки Тани.

Она едва досидела до конца. Когда они вышли на

улицу и он хотел поцеловать ее, Таня оттолкнула его и

убежала.

По окончании института, когда Таня осталась рабо¬

тать в конструкторском бюро, за ней стал ухаживать

Иван Матвеевич Семиёнов, неистощимо внимательный,

ровный, приятно услужливый, со скептическим складом

ума. Несмотря на то, что ему было под сорок, он оста¬

вался холостяком. Волосы его, отступив со лба, начина¬

лись на темени и, пышно взбитые, шелковистые, стояли

над затылком, подобно нимбу, виски несколько вдавле¬

ны и от этого лоб выпукло нависал над лицом с ястреби¬

ным носом.

Как-то раз, прохаживаясь с ним по саду «Эрмитажа»,

его излюбленному месту гулянья, Таня полюбопытствова¬

ла:

— Иван Матвеевич, почему вы не женитесь?

Он ответил с шутливой торжественностью:

— Не могу найти человека, которому я без опаски

мог бы вручить свое замечательное сердце.

Таня лукаво прищурилась и усмехнулась:

— Просто вы трусите. Сознайтесь...

— Может быть, и так, — согласился он. — Храбрецов

в этом деле не поощряю. И вообще горячность и агрес¬

сия в отношениях кончаются слишком трагично, в боль¬

шинстве случаев для женщин. А женщине мы обязаны

поклоняться как непревзойденной красоте земли, — так,

кажется, учат нас классические книги? — И он тихонько

погладил руку Тани,, лежавшую на сгибе его локтя.

Тане было спокойно и уютно с ним, он подкупал ее

вниманием, зрелым житейским опытом и знаниями. Он

ничего от нее не требовал, не лез целоваться...

Комната Семиёнова была увешана клетками с пти¬

цами. Впервые придя сюда, Таня была поражена веселым

птичьим хором; очарованная, недвижно сидела она, следя

за неугомонной жизнью пернатых пленников: чижей, си¬

ниц, щеглов, попугаев и канареек. Стоял конец апреля,

в окно светило солнце, и птички вели себя особенно не¬

спокойно.

— Скучно-то им, наверное, бедненьким, — пожалела

Таня, вздохнув.

— А вот сейчас мы их выпустим, — сказал Иван Мат¬

веевич. — Для некоторых окончился срок заточения...

Он снял клетку с двумя синицами и позвал Таню:

— Идемте.

Выйдя во двор, где росли опушенные нежными круже¬

вами листвы молодые деревца, Семиёиов открыл дверцу

клетки и обратился к синицам:

— Прощайте, крошки, вылетайте в большой мир, жи¬

вите, веселитесь. Дарую вам свободу.. /

Синицы, примолкнув, вертели головками с крошечны¬

ми точками глаз и не вылетали.

— Глупышки, выхода не знают, — проговорил Иван

Матвеевич растроганно и выгнал их: одна вылетела из

"клетки и села Семиёнову на плечо, вторая вырвалась,

покружилась и села на клетку; затем, как по команде,

вспорхнули и пулями врезались в воздух, пропали в даль¬

них деревьях.

Иван Матвеевич и Таня часто проводили вечера у Фир-

соновых, и Семиёнов по обыкновению провожал ее до¬

мой.

5

На другой день перед обедом в бригаду Полутенина

как бы мимоходом заглянул Антипов; из-под черной, за¬

стегнутой на все пуговицы куртки его выглядывал ворот¬

ничок рубашки в клеточку и красный узел галстука, при¬

глаженные волосы прикрывал черный берет, немного

сдвинутый на левую бровь; технолог скупо кивнул Фоме

Прохоровичу и, приблизившись к Антону, крикнул на ухо:

— В обед найди меня!

— Зачем? — спросил Антон и, перехватив клещи из

одной руки в другую, передвинул заслонку, загнал внутрь

печи рвущиеся наружу клочья огня, отступил от печи к

окну; Фома Прохорович, пользуясь перерывом, стал за¬

куривать, а Гришоня, по-заячьи подскочив, сунул свою

острую, в крапинах мазута, мордочку между Антиповым

и Антоном, спросил с любопытством: