Таким образом, каждая из враждующих сторон втягивала репрессивные органы государства в свои научные дискуссии в надежде, что оно покарает другую сторону, и совсем не задумывалась о том, что меч — обоюдоострый. Но. известно, что противники в драке всегда копируют друг друга: куда тут до моральных категорий, когда надо победить во что бы то ни стало.

Но все же главным виновником той трагедии советской биологической науки следует признать государственную систему, которая взяла на себя роль судьи в научном споре и дала в руки противоборствующим сторонам грозное политико-административное орудие устранения научных оппонентов.

Притеснял ли Т. Д. Лысенко генетиков в научной и учебной работе? Часто говорят о том, что своими действиями Т. Д. Лысенко не давал генетикам работать и преподавать. Но вплоть до августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 г. все было не так. Например, сторонник генетиков П. М. Жуковский многие годы был заведующим кафедрой ботаники ТСХА и председателем высшей в стране инстанции по присуждению научных степеней и званий в биологии — экспертной биологической комиссии ВАК. И он писал: «Ни партия, ни правительство не запрещают хромосомную теорию наследственности, и она свободно излагается с вузовских кафедр» (Жуковский 1945). В течение ряда лет работало специальное учреждение Министерства сельского хозяйства во главе с А. Р Жебраком для работы над полиплоидией. И. И. Шмальгаузен многие годы был директором Института эволюционной морфологии им. А. Н. Северцова и заведующим кафедрой дарвинизма МГУ! Л. А. Орбели (1948, стр. 34) отмечал: «в Академии наук представители генетической науки имели все условия для работы и все их работы без исключения печатались». Так, например, с 1945 по 1948 гг. в академических журналах было опубликовано 140 статей по генетике и лишь 13 по агробиологии (Дозорцева 1948, стр. 184). (Отметим, что Т. Д. Лысенко и его сторонники печатали свои статьи преимущественно в журналах сельскохозяйственной Академии). Т. Д. Лысенко не ограничивал деятельности генетиков в административно подвластной ему сфере: например, в возглавляемом им с 1940 г. Институте генетики долго работали генетики М. Л. Бельговский и А. А. Прокофьева-Бельговская. В 1948 г. Т. Д. Лысенко становится заведующим кафедрой генетики, селекции и семеноводства Московской сельскохозяйственной академии им. К. А. Тимирязева, но продолжает начатые ранее исследования в области цитологии, которые осуществляла О. Н. Сорокина — давняя сотрудница Н. И. Вавилова. В 1948 г. ведущего генетика страны Н. П. Дубинина избирают член-корреспондентом Академии наук СССР.

Замалчивал ли Т. Д. Лысенко работы генетиков? На этот вопрос следует ответить отрицательно, хотя современные мемуары утверждают противоположное. Например, в своей статье «Генетика» Т. Д. Лысенко (1949, стр. 558–579) приводит подробные выдержки из статьи Т. Моргана «Наследственность» (там же, стр. 560–564), опубликованной в Американской энциклопедии, с тем, чтобы читатель смог сопоставить взгляды, высказываемые им и генетиками. На страницах научного журнала «Яровизация» (затем переименованного в «Агробиологию»), главным редактором которого Т. Д. Лысенко состоял, публиковались и генетические работы, также сопровождаемые критическими статьями — так что читатели могли сопоставить различные точки зрения на обсуждаемую проблему. Хрестоматийный враг генетиков — И. И. Презент (1938), предлагая на страницах журнала «Яровизация» проспект лекций по биологии развития растений, приводит в списке литературы, относящейся к разделу о наследственности и изменчивости, наряду с работами агробиологов, труды А. Вейсмана, Т. Моргана, Г. Мёллера, Н. И. Вавилова, Л. С. Берга, М. М. Завадовского для того, чтобы студент смог сравнить научные аргументы обеих сторон — агробиологов и генетиков.

Пришедшая после смерти И. В. Сталина (1953 г.) некоторая либерализация общественной жизни страны не остановила противоборствующие стороны: она лишь качнула в противоположную сторону маятник научно-политической борьбы, в которой ранее проигравшие возжаждали реванша. В 1955 г. генетики и учёные других специальностей направили в ЦК партии т. н. «письмо трёхсот» о положении в биологии, в котором описывали засилье в науке Т. Д. Лысенко. И тут же вслед — тревожное обращение подписавшего «письмо трёхсот» нашего знаменитого физика П. Л. Капицы к Н. С. Хрущёву по поводу этого письма: «Сейчас ряд наших передовых учёных обратились с письмом в ЦК, в котором рисуется печальная картина состояния нашей биологии. В этом письме много правильного, может быть, даже всё, но нездоровое одно — что ждут от ЦК опять декретирования в биологии, но только в другом направлении. Правильнее было бы, чтобы письмо было напечатано и организовалась бы честная дискуссия. Несомненно, все здоровые направления в биологии только бы выиграли от этого» (Капица, 1989; курсив мой, Л. Ж.).

Тревога П. Л. Капицы не была ложной, обозначенная им тенденция на монополию науки о наследственности — теперь уже генетиков — вскоре возобладала. Разгрому «лысенковского наследия», в котором было много научно интересного, был дан зелёный свет после окончательного снятия Н. С. Хрущёвым Т. Д. Лысенко с поста президента ВАСХНИЛ в 1962 г. При этом предполагалась как бы круговая порука генетиков — их безусловная поддержка друг друга в борьбе против «лысенковцев».

Любое несогласие жестко подавлялось, невзирая на научные аргументы несогласных. Например, В. Я. Александров (1992, стр. 181) так отозвался о М. Е. Лобашёве — одном из тех, кто возрождал нашу генетику — когда М. Е. Лобашёв в 1956 г. написал отрицательный научный отзыв о создаваемой Н. П. Дубининым лаборатории радиационной генетики: «Лобашёв отколол непонятный номер. среди отрицательных пришел [его] отзыв. Это, естественно, возмутило всех, кто надеялся, что. возобновится исследовательская работа в области генетики». При этом генетики, которых «возмутила» рецензия человека из их же среды, не желали видеть критических оценок, высказанных в научном отзыве М. Е. Лобашёва.

А ведь возможность рецензирования научных работ, свободного от духа корпоративности, и здравое отношение к научным рецензиям — необходимое условие высокого качества исследований. Но генетики не признавали допущенных ими ошибок. Вот как значительно позже написал об этом сам Н. П. Дубинин (1989, стр. 418): «Этим учёным. казалось, что упоминание об ошибках в теориях прошлого умаляет генетику, снижает торжество её победы. И вот нашлись учёные, которые полагали, что для утверждения генетики следует признать верными и для нового времени эти ошибочные взгляды».

Искоренение всего, что было связано с именем Т. Д. Лысенко, шло не только через закрытие научных исследований в области агробиологии. Из школьных и университетских курсов биологии убиралось всё, что хоть как-то перекликалось с теми взглядами, которые разделял Т. Д. Лысенко. Это приводило к неразберихе и перекосам в биологическом образовании школьников и студентов. Вот письмо из школы: «Мы, методисты, учителя биологии и учащиеся, очень хотим, чтобы учёные наконец поняли, какой большой ущерб сейчас наносится воспитанию и образованию молодёжи. Учащиеся спрашивают учителей: Почему И. В. Мичурин — “просто садовод”, а не учёный? За что так критикуют Т. Д. Лысенко? Почему всех, кто признаёт влияние среды на организм, называют “лысенковщик”? … Теперь некоторые учителя стали бояться говорить учащимся о необходимости для каждого животного определённых условий жизни. Дело дошло до того, что против фразы “Необходимость для каждого животного определённых условий жизни” — рецензент написал: “Чудовищно так говорить в 1965 году”. Выходит, что в 1965 году живут вне условий жизни» (За партийную. 1965, стр. 146–147).