Быть может, умирая под шум нескончаемого ветра, гудевшего в парусах Непобедимой Армады, вспомнил сэр Джеймс о том, что и прежде приходилось ему ошибаться в своих расчетах, за что его прокляла церковь в его же Сент-Эндрюсе. Воюя с местным первосвященником Эндрю Мельвиллем, он прибил к дверям храма, словно Мартин Лютер в Виттенберге, грамоту, полную святотатственных угроз. Наутро, в субботу, священнослужитель в своей проповеди взялся обличать бургомистра города, носящего имя святого покровителя Шотландии.
— Ты, французский и итальянский прихвостень, — гремел голос проповедника, — ты, веселый джентльмен, осквернивший ложе столь многих замужних особ, ныне дерзнувший со своими подручными кощунственно надругаться над сей киркой и наложить руки на ее слуг, ты никогда не насладишься плодами брака — законным исходом твоей плоти, и Бог покарает тебя праведным судейством!..
И вот он умирал, искалеченный и заморенный голодом в плену у Маклеода, умирал бездетным…
Его наследником стал его брат, Джон Лермонт, дед Джорджа Лермонта. Братья, конечно, бывают разные. Этот не жалел ни себя, ни денег из оскудевшего наследства, поклявшись отомстить за сэра Джеймса по священным законам кровной мести. И действовал он так настойчиво и умело, что вскоре брат Мэрдока Маклеода Нейл, польстившись на награду, обещанную ему новым лэрдом Балкоми, доставил ему своего братца, связанного по рукам и ногам, с тремя или четырьмя самыми преданными ему разбойниками. Сэр Джон повесил Мэрдока на главной площади Сейнт-Эндрюса. У его помощников он отрубил головы и послал их с нарочным королю.
Сэр Джон не оставлял попыток колонизировать остров Люис. Третий брат, Норман Маклеод, тоже был предан идее кровной мести: он обложил колонистов в Сторновее, и, когда герцог Леннокс бежал с главными «порционерами», так и не получившими свои порции дохода от колонизации Люиса, оставшиеся колонисты сдались в плен. Норман потребовал за них выкупа у самого короля Шотландии, и Иаков отступил: он выкупил пленных и обещал дикарям полную свободу от дальнейших посягательств.
Но сэр Джон не сдавался. Он добился победы над Норманом Маклеодом — бунтаря разбили, захватили в плен и сослали колонизировать Новый свет. Сэр Джеймс и важнейшие дворяне Файфа снарядили в 1605 году еще одну экспедицию, однако уцелевшие разбойники сорвали и ее. В 1609 году сэр Джеймс проводил на остров Люис третью экспедицию, вложив в нее чуть не последние наличные деньги. И ее ждал крах. Туземцы внезапно напали на крепость, взяли ее и сожгли. С той поры разбойное племя на острове было предоставлено самому себе. Говорят, со временем они стали отвыкать от смертоубийства и грабительства, научились ловить лососей, треску и сельдь, стали разводить овец и даже пахать землю.[17]
Колонизация — дело нелегкое. В 1611 году английский мореход Генри Гудзон, открывший в 1609 году реку в Америке, которой дал свое имя, и первым посетивший нью-йоркскую гавань, был посажен с сыном и восемью моряками в шлюпку взбунтовавшейся командой его корабля «Полумесяц». Гудзон и все его спутники погибли.
Джордж Лермонт понравился деду. Потому, наверное, что Эндрю, отец Джорджа, был его любимым сыном. А всего у него народилось шестеро сыновей: Джеймс, мот и повеса, вечно пропадавший при дворе, Дэвид, офицер-наемник у курфюрста Фридриха Пфальцского, вступившего в Протестантскую унию германских князей, образованную в 1608 году, морской капитан Эндрю, в прошлом лучший бард юга Шотландии, Георг и Томас, священники, и Питер, исчезнувший после убийства южника во время «дуэлло». Шестеро дядей насчитывалось у Лермонта и шесть теток Анна, Маргарет, Христианна, Цецилия, Элизабет, Гризель — все замужние. Весь этот клан родила деду хрупкая Элизабет, дочь благородного Давида Миртона из Рандерстона. Когда в замке собирались ее сыновья с женами и дочери с мужьями, становилось людно, шумно, весело. В темных покоях и переходах зажигались огни. В высоком главном зале бушевало пламя в очаге и крутились на вертелах кабаны и овцы, распространяя аппетитнейший запах жареного мяса, лились скотч и вино, звучали то волынки, то арфа. Праздник в замке сэра Лермонта так не походил на будни в домике капитана Лермонта.
И впервые тогда задумался Джордж Лермонт: почему его мама, жившая тоже когда-то в еще более богатом замке Дугласов, предпочла лачугу моряка Лермонта? Это и есть любовь? А он разве может решиться на такую же жертву ради Шарон? Нет, приковать себя к ее очагу он не может. Он мужчина. И будет таким же, как отец. Он тоже не сидит дома. Или как дядя Дэвид, офицер в войске германского князя. Нет, на войну он не пойдет, куда сильнее манят его бризы семи морей, неведомые континенты и страны. Папа всегда говорил, что безмерно рад, что не он наследник, не он старший сын в семье, не он, а Джеймс будет следующим бароном Дарси и Балкоми, и придется Джеймсу сидеть в Файфе и заниматься хозяйством, чтобы помочь своим братьям и сестрам, и их семьям, и всему клану Лермонтов!
Грустно было покидать замок. Джордж на всю жизнь запомнил герб над крепостными воротами, герб Лермонтов: на норманнском щите, с полем, разделенным на четыре части, в верхней слева, желтой — черный шеврон под тремя ромбами (или брильянтами), в нижней справа, тоже желтой — черный шеврон, в остальных, голубых — по три розы на белых диагоналях из левого верхнего угла в нижний. Под гербом — вензель с инициалами JL и EL — Джон Лермонт и Элизабет Лермонт.[18]
Однажды Джордж не на шутку разозлил вспыльчивую Шарон, сказав ей:
— Какая ты ирландка! Настоящие ирландцы рыжими не бывают.
Шарон гордилась своей ирландской кровью.
— Только ирландцы — чистые кельты, — упрямо заявила она Джорджу. — А шотландцы перемешались с англосаксами и скандинавами. Твои Лермонты пришли сюда из Нормандии, а прежде они были викингами, морскими разбойниками.
— Это было семь веков назад, — пожал плечами Джорди. — А ты не такая уж чистокровная ирландка. Кельты все темноволосые, а рыжие ирландцы пошли от рыжих викингов.
За такие слова Шарон наградила абердинского семинариста звонкой пощечиной.
— Врешь ты все! — крикнула она ему разъяренно, проворно отбежав шагов на десять. — И вовсе я не рыжая. У меня волосы золотые, как у Изольды! Выходит, по-твоему, и принцесса Изольда пошла от викинга?
— Изольду звали Белокурой, — кинул он ей сердито, — а ты рыжая! И веснушки у тебя рыжие!..
За это новое оскорбление она швырнула в него камнем и попала прямо в грудь. Камни Шарон бросала с мальчишеской ловкостью — Джорди сам научил ее делать это на морском берегу, где они соревновались, чей камушек большее число раз подпрыгнет на воде.
— Вы, шотландцы, — крикнула она издали, — продались со своим королем южникам, а мы, ирландцы, никогда не отдадим нашу свободу!..
Последнее слово осталось, конечно, за женщиной, тем более что эта женщина была ирландкой.
Капитан Эндрю Лермонт, как и все другие шотландские моряки, жаловался на стремление англичан взять всю морскую торговлю в свои руки. Повсюду в портах английские моряки задирали шотландцев, порой втроем и вчетвером избивая до полусмерти одного шотландца. Как в народонаселении, так и торговом флоте на одного шотландца приходилось шестеро южников, так что сладить с ними было трудно.
В 1609 году Эндрю Лермонту пришлось отправиться первым помощником капитана в плавание на корабле виргинской компании эрла Саутгемптона «The Sea Venture» — «Морское предприятие». Английская команда отказывалась подчиняться шотландцу. Во время бури судно потерпело крушение у Бермудских островов. Шесть человек погибло. Лермонт спас едва не утонувшего главного пассажира: губернатора Виргинии сэра Джеймса Гейтса. Высадившись на необитаемом островке, команда питалась фруктами и крабами и строила плот из обломков двух шлюпок. На этом плоту добрались до Джеймстауна, а оттуда в Англию. В Лондоне Лермонт рассказал о своих приключениях Вильяму Шекспиру, которому протежировал эрл Саутгемптон, хозяин виргинской компании, и Шекспир в невероятно сжатые сроки написал свою знаменитую «Бурю». В ней играли лучшие друзья Шекспира — Хеминг и Конделл, будущие редакторы его первого собрания сочинений в одном томе.