— Как случилось, что в полиции ее так быстро отпустили?

Адвокат улыбнулся.

— Это все штучки юриспруденции, — пробормотал он. — Бумаги подписал прокурор… а остальное неизвестно.

Я в раздумье прикусил губу.

— В разговоре со служанкой, — медленно произнес я, — мне показалось, что она не лжет. Конечно, не всегда можно определить, врет человек или нет. Некоторые это делают удивительно искусно. Но во всем этом есть нечто странное. Старуха ведь тянула из сеньора Рамераля деньги… А тут рассказала о нем в полиции. Зачем же убивать курицу, несущую золотые яйца?

— А может, полицейские расставили ей ловушку, и старуха угодила в нее? И ей специально приказано скрыться на то время, пока идет следствие? — вмешалась побледневшая сеньора Рамераль. — Такое тоже возможно. Кстати, мой муж говорил, что эта женщина очень лжива.

— Не исключено, — задумчиво проговорил я и поднялся.

Уже в «седане», мчавшемся по направлению к гостинице, адвокат сказал:

— Сеньора Рамераль ищет доказательства для развода и нанимает частного детектива, чтобы он собрал компрометирующие данные на ее мужа.

— О! Она собирается развестись! Она ревнива?

— Я знаю, о чем вы подумали, Арес, — ответил Росалес. — Лучшего алиби, чем у Джулии, не придумаешь. Весь вечер и половину ночи в воскресенье она провела в клубе, где играла в канасту[10] со своими приятельницами.

Я почувствовал жалость к Рамералю. Столько хлопот, чтобы скрыть от своей жены безобидные письма, написанные ненасытной Сусанне… и все ради чего? В его доме поселилась волчица…

— Полагаю, вам уже не нужны эти улики? — спросил адвокат, внимательно посмотрев на меня.

— Да, вы правы. Они уже не имеют значения для скандала, в котором замешан сеньор Рамераль. Его жене все равно все давно известно, — ответил я, улыбаясь.

Машина остановилась напротив гостиницы. Я открыл дверцу и вышел.

— Если появятся какие-нибудь новости, всегда к вашим услугам, — сказал я адвокату и поднялся в вестибюль, который был пуст. Юноша за конторкой снова спал. Я взглянул на часы — до рассвета оставалось совсем немного.

19. Визит к Каите

Я повязывал галстук, когда громкий стук в дверь прервал мои раздумья. Я поправил узел и открыл дверь. Передо мной стояла Лу-Ми. При виде ее я почувствовал сильное волнение.

На ней было платье из китайского шелка, волосы заплетены в аккуратные косички, спадающие на спину. Девушка являла собой восхитительное зрелище.

Я пригласил ее войти. Она миновала узкую прихожую и направилась к дивану. Я последовал за ней и сел рядом. Глаза ее были полны страха.

— Вы прочитали мою записку? — спросила она.

— Да, мне ее перевел ваш соотечественник. Я очень благодарен вам за помощь и за ваше беспокойство, Лу-Ми, но не вижу никакой опасности.

Она поправила косичку и порывисто схватила меня за плечо.

— Не говорите так, прошу вас, — она с беспокойством всматривалась в меня. — Вы не понимаете, о чем идет речь! Он задумал убить вас! Мне сказал это Ли-Вонг.

— Кто это? Его слуга?

— Да, человек, который вас сопровождал, когда я передала записку.

Я задумчиво поглядел на Лу-Ми. Она казалась искренней. Конечно, она могла и лгать. У некоторых женщин это получается весьма убедительно. Я всегда с трудом верил в то, что могу внушить искреннее беспокойство женщине, подобной Лу-Ми. «Поэтому, подумал я, лучше ей не доверяться».

— Все очень запутано, Лу-Ми, — сказал я. — Мы с Батлером заключили сделку и, хотя он пренебрежительно относится к моей профессии, он дал мне слово вести честную игру. Зачем ему меня убивать?

— Не знаю. Послушайте, что я скажу! Я боюсь за вас. Вы слишком доверчивы, а он — плохой человек. Я очень хорошо его знаю. Он хочет вас предать!

Я вдохнул аромат ее духов, который распространился по всей комнате.

— Вы его жена?

— Я ему принадлежу, — печально ответила девушка.

Я не мог понять, что это означает на ее китайско-американском жаргоне. Может, тогда это меня просто не волновало. В глубине ее прекрасных глаз я увидел то же желание, которое владело мной. Я вглядывался в выражение ее лица. Она была прекрасна той красотой, о которой мы так часто мечтаем и которая, как правило, ускользает из наших рук. Подобную восточную красоту нередко можно увидеть на рекламных туристических проспектах, приглашающих к путешествиям по экзотическим странам. А сейчас эта красота стояла передо мной и не сводила с меня глаз. Желание пьянило меня. Я резко притянул Лу-Ми к себе и почувствовал, как ее маленькие груди прижались к моему телу. Невозможно было найти слова, чтобы описать мое тогдашнее ощущение…

В два часа дня я спускался по ступенькам «Паккарда». Солнце скрылось, день был пасмурный, как иногда случается в Гаване. Черные тучи, нависшие над городом, скрывали вершины небоскребов, лица спешащих прохожих были невеселы и озабоченны.

Думая о хрупком и прекрасном теле Лу-Ми, я шел к дому Каиты. Я испытывал чувство легкой вины по отношению к девушке. Лу-Ми, красивая, интересная, умная… И я — дурак, или почти дурак… Я находился словно в полусне, от которого она меня пробудила. И когда она исчезла, я почувствовал себя абсолютно опустошенным. Ее предостережение о грозящей мне опасности и что надо соблюдать осторожность не выходило у меня из головы.

Около трех я оказался возле дома Каиты. Поднялся по грязной, загаженной лестнице и несколько раз постучал. Никакого ответа. Я осмотрелся — в длинном коридоре виднелись еще двери: одна рядом, другая напротив, но обитатели этих квартир будто вымерли, никто мною не интересовался. Я было достал отмычку, как вдруг услышал:

— Кого вы ищете? Что вам нужно?

Я удивленно обернулся. Тихий голос походил на скрип несмазанной двери. И увидел старуху державшую в одной руке ключ, а в другой тюк грязной одежды.

— Каита ушла… исчезла, — немногочисленные зубы старухи казались темными пятнами. — Я не спрашивала куда. Меня это не касается.

Она отперла дверь соседней квартиры и скрылась в темном помещении. Я приступил к своей задаче.

Как ни странно, в квартире Каиты царила безупречная чистота, что резко контрастировало с внешним видом самого дома. Все вещи, похоже, находились на своих местах. Этот порядок как бы свидетельствовал о профессии хозяйки квартиры. Над дверью висела листовка с изображением улыбающегося сенатора Рамиреса в полный рост. Я не спеша изучал содержимое многочисленных шкафов и шкафчиков. Ничто не привлекло моего внимания. Тогда я зашел в маленькую комнату. В застекленном шкафу висело немного одежды. Полочка для обуви была пуста.

Под кроватью стояли тапочки. На ночном столике я обнаружил целую кипу листовок, призывающих голосовать за сенатора Рамиреса. И на всех — широкая светлая улыбка. Не оставалось ни малейших сомнений по поводу того, за кого голосовала Каита.

Выйдя из комнаты, я закурил сигару, чтобы немного поразмыслить. После чего решительно двинулся в коридор и, не забыв запереть за собой дверь, вышел на лестницу. Я мог поспорить на все, что угодно, что сенатор платил Каите за такое доверие к его особе.

20. Загородный дом сенатора

Когда я выехал на центральное шоссе, начался ливень. Сзади осталась Гавана со своими бетонными громадами, уличным шумом и копотью выхлопных газов, со своими заботами и огорчениями.

Моя машина глотала километр за километром. Ливень, не ослабевая, продолжался около часа. Моим пунктом назначения была невзрачная деревушка Каимито, расположенная у обочины дороги, к которой я приближался со скоростью 80 километров в час. Я подумал, что пропаганда в избирательной компании сенатора развертывалась с такой же скоростью, с какой я приближался к деревушке, потому что эта улыбающаяся листовка встречалась буквально каждые двести метров — на деревьях, на разрушенных домах, на столбах…