— Тсс! — Я пружиной выстрелил из‑под кресла и зажал парню рот, старательно пригибаясь, чтобы спинки других кресел скрыли происходящее от остальных.

Старшеклассник резко дернулся, чуть не вырвавшись из захвата — тяжелый, гад! Не удержать. Я суетливо зашарил по карману, выудил запрятанное Оружие и приблизил к его глазу.

— Знаешь, что это?

Глаза моего невольного соседа наполнились ужасом узнавания.

— Это зеленка, — скучающим голосом поведал я, одной рукой свинтил ребристый колпачок и приставил горлышко к его коленке.

— Дернешься или пикнешь — все лето проходишь с зеленой ногой. Если понял — кивни.

Парень очень осторожно кивнул.

— Сейчас ты присядешь с краю и будешь тихо там сидеть.

Его глаза наполнились грустью и тоской мазнули по близкому окну.

— Как поедем, пересядешь, — смилостивился я. — Сдашь меня — завтра проснешься с зеленым лицом. Понял?

Еще один быстрый кивок в ответ.

Вроде, обошлось — я отпустил его и деловито принялся навинчивать пробку на бутылек.

— Сбежать решил? — Спросил парень шепотом.

— Нет, дела в городе, — не глядя, ответил я, вновь занимая место на полу.

Сверху вновь завозились — сосед молча отсаживался к проходу.

— Так! — Перекрыл все звуки женский голос. — Все смотрим на меня! Раз, два, три… девятнадцать! Все на месте. Федор Георгиевич, можем ехать.

— Ура! — Выдали все хором, и даже я поддержал общий крик, сидя на полу.

Желтый зверь взревел мотором и медленно покатился по дороге.

Выждав несколько минут, я осторожно выглянул в проход — учительница устроилась в кресле возле водителя и вела с ним беседу, а ребята прислонили носы к окну, рассматривая мир за пределами интерната. Отлично!

— Отсаживайся, — скомандовал соседу, занимая кресло.

Тот сразу же юркнул в соседний ряд, к свободному окошку, и так же, как и все, прилип к окну. Впрочем, через секунду уже я прижимал лоб к прохладной поверхности, рассматривая нестройные ряды мелькающих мимо домиков и построек. Через некое время осталась за спиной громада черно — серых строений, последовал разворот, дорога стала шире, наполнилась машинами — они были куда меньше нашей, зато их было много. Хотя изредка навстречу нам проносились настоящие металлические монстры, а целых два таких же мы обогнали сами. Вскоре по правую руку показались огромные буквы 'Верхний Новгород', сложенные в два ряда друг над другом, и надпись 'Добро пожаловать!' под ними.

— Привет! — тихо шепнул я и махнул надписи рукой.

Вот он — город. В душе было волнительно и тревожно, словно у кота, стоящего возле раскрытой двери. Надо ли мне сюда на самом деле? Я коснулся запрятанной пятирублевой бумажки и откинул все сомнения — надо.

За окном росли в этажах дома, мелькание машин становилось все плотнее, через форточки пробивался диковинный запах раскаленного асфальта — не особо приятный, но новый и будоражащий воображение. Вскоре мы медленно ехали среди каменных башен, то и дело останавливаясь, чтобы дать проехать другим.

— Ребята, рожи в окна не корчить! — Спохватилась учительница.

Поздно — рядом ехал абсолютно такой же автобус, как у нас, только белоснежный. И не мы первые начали войну — а эти прилизанные, в одинаковых фиолетовых рубашках с золотым гербом у сердца! У этих бедняг все окна были закрыты, так что приходилось объясняться жестами.

— Сели прямо, смотрим на меня!

Я еще раз медленно показал пальцами на свои глаза, затем на парня в окне напротив, провел пальцем по горлу и тихонечко сполз вниз, замерев почти на полу.

— Уже подъезжаем. — Обрадовала учительница. — Как выйдем, становимся в пары и идем за мной, не отставать!

Так, надо выбираться. Я глянул на форточку сверху — второй раз это проделать будет гораздо сложнее, люди ведь вокруг. Взгляд скользнул по надписи на табличке возле окна и тут же вернулся обратно на текст — 'Запасный выход — при аварии выдернуть шнур, выдавить стекло'. Хм! Нам нужна авария!

— П — с, парень, — пригнувшись, окликнул меня давешний сосед. — Я помогу.

Выглядел он уверенно и смотрел, не отводя взгляд.

— Что взамен? — Осторожно поинтересовался я.

— Вот, — суетливо достал он клочок бумаги из кармана и протянул мне. — Тут номер, это больница. Позвонишь и спросишь про здоровье Георгиевой Елены Васильевны. Это моя бабушка. Потом расскажешь. Я тоже буду звонить, если смогу.

Тут я понял, почему не знаю этого парня. Он попал к нам то ли месяц, то ли два назад, и пока не входил в объединения старшеклассников, стараясь держаться сам по себе. А видел я его у телефонного аппарата, там и голос услышал — звонить из интерната разрешали, но только раз в неделю, по выходным. Вроде как, действительно у него что‑то с бабушкой — потому и попал сюда. До того они вместе жили.

— Идет, — согласно кивнул, забрав листок к себе.

— Выходим! Строимся сразу после выхода! — Напомнила о себе классрук.

Автобус медленно вырулил на край забетонированной площадки и, фыркнув, остановился.

За окном суетились сотни человек, кричали, смеялись, пели и даже танцевали. Целая человеческая река вливалась под круглую металлическую арку с надписью 'Зоопарк', ненадолго задерживаясь под ней и передавая что‑то двум мужчинам, а за той аркой — огромный парк, над которым поднимались ярко — алые купола шатров, медленно двигалось гигантское — до небес — колесо. Куда‑то в вышину стремилась железная дорога, то падающая вниз, то поднимающаяся к самым небесам, извивающаяся на всем протяжении пути — и по ней то и дело мелькали маленькие машинки с людьми. Раскручивались и взлетали вверх прицепленные за толстые нити кабинки — тоже с людьми, счастливыми и смеющимися. И все это мы увидели, даже не выходя из автобуса, медленно продвигаясь между рядов кресел в полном молчании, разрываемом только возгласами 'вот это да!' Если бы нам сказали, что на этом все, и мы едем обратно — я бы не удивился. Но наверняка расстроился.

Уже на выходе Толик, как звали моего нового друга, резко дернул мою футболку, накидывая ее мне на голову, и побежал вперед. Я возмутился и принялся его догонять, прошмыгнув мимо бдительной учительницы замаскированным. Под окрики и давно известные всем угрозы, мы сделали один круг вокруг автобуса, только я остался по ту сторону, а Толик врезался в остальную толпу ребят, где и получил свой выговор, успешно извинился и встал в общий строй. Ребят снова пересчитали — девятнадцать, и стройная колонна двинулась в сторону арки.

Я огляделся, с недовольством отметив знакомый белый автобус — тот был пуст, а значит нас обогнали эти фиолетовые пижоны.

— Парень, потерялся? — Окликнул мужчина в точь такой же форме, что у тех людей, возле входа в зоопарк. — Вон твои идут, давай догоняй!

— А там есть мороженое? — Глянул я в сторону входа, через который только — только прошли наши ребята.

— Конечно!

— Тогда я побежал, — и в самом деле ускорился.

Правда, возле входа меня перехватили и затребовали какой‑то билет. Я с непониманием уставился на терпеливо глядящего на меня мужчину, затем посмотрел в сторону парка и заметил краешек нашей колонны, уже скрывшейся было за поворотом.

— Я с ними! — Ткнул пальцем для верности.

— Серег, все верно, там двадцать билетов было, а прошло девятнадцать, — окликнул его напарник.

— Удачного дня, — страж выдавил из себя улыбку и потерял ко мне интерес.

— А где тут мороженое?

— Иди вперед, на каждом повороте стоят. Не задерживаем очередь!

Воистину, чудесное место, где на каждом повороте есть мороженое! Казалось бы, надо бежать, но я не торопился, смакуя чувство близости победы, и с интересом смотрел по сторонам, иногда подходя к толпе людей, стоящих возле решеток — те рассматривали грустных зверей, прятавшихся от жары в тени навеса. В итоге нашел себе небольшую группу из пяти человек, рядом с которыми шел мужчина со странным именем Гид и интересно рассказывал про хозяина каждой клетки, возле которой мы останавливались. Оказалось очень интересно!