«…Уж и впрямь не помутился ли я в рассудке?» — подумалось мне, и я быстрым шагом покинул Тауэр. Как часто бывает в этой северной стране, опять незаметно стал накрапывать дождь. Сквозь сплошную пелену мелкого, липкого, как клейстер, дождя, капли которого, казалось, вобрали в себя всю жёлтую пыль и чёрную сажу гигантского города, передо мной высился Тауэр — зримое воплощение ада.

Не помню как, сам не свой, я добрался домой, и когда рассказал хозяину, что сегодня побывал в Тауэре, он спросил:

— Воронов было, конечно, пять?

«Ого, уж не родня ли мой хозяин той женщине?» — в душе удивился я, но хозяин, засмеявшись, сказал:

— Да ведь их там специально держат. Завели ещё с давних пор, так что стоит одному подохнуть, как сразу достают нового… Воронов там всегда непременно пять, — весьма просто пояснил он, развеяв добрую половину моих фантазий в первый же день моего знакомства с Тауэром.

Потом я рассказал хозяину о надписях на стене.

— А-а, надписи? — презрительно фыркнул он. — Глупость всё это! Зря испортили чистые, хорошие стены… И не думайте, пожалуйста, будто эти надписи сделаны узниками. Большинство там поддельные.

Под конец я рассказал ему, что встретил в Тауэре красивую женщину и как удивился, услышав, что она знает вещи, мне совсем неизвестные, и бегло, без запинки читает надпись, которую мне ни за что не прочесть.

— Чему же тут удивляться? — пренебрежительным тоном сказал мой хозяин. — Прежде чем пойти туда, все читают путеводитель, так что ничего удивительного тут нет… Как вы сказали, замечательная красавица?.. В Лондоне красоток полно. Так что берегитесь, как бы не влипнуть! — повернул он беседу в совершенно неожиданном направлении, и на этом рассыпалась в прах вторая половина моих мечтаний. Мой хозяин был житель Лондона двадцатого века.

После его слов я решил больше ни с кем не говорить о Тауэре. И больше никогда туда не ходить.

Перевод с японского И. Львовой