— Не жалей! Вмажь! — кричали радикалы.

— Научить уму-разуму! — советовали центристы.

— Давайте послушаем, что он скажет! — рекомендовали либеральные наблюдатели.

Девчонка крайне виновато смотрела на окружающих, как бы извиняясь перед всеми за поступки члена своей семьи.

Слава богу, муж прибежал. Рожа у него была очень уж кислая. Видимо, этому путешественничку не дали допить. А маленький господин достал всех до упора.

Надо отметить, что муженек быстро разобрался в ситуэйшене. Он оттолкнул девчонку, расчетливо размахнулся и коротким резаным ударом хлопнул в глубину его логова. Коляска зашаталась, разлетелись серые брызги.

И все смолкло. Тишина.

Толпа уважительно загудела, осыпая муженька типа поздравлений. Катя смущенно улыбалась. К счастью для нее, все наконец-то закончилось.

Проходящие мимо продолжили путь куда попало. Конечно, они еще долго обсуждали этот экшен. Впечатлений и информации, чтобы почесать языками, было навалом.

Девчонке же муж, конечно, стал читать нотации. Мол, де нельзя ей ребенка оставить, ничего-де она делать не умеет, тупая, мол, бестолковая, и все такое прочее. А она не лыком шита, адекватный ответ ему стала лепить. Я даже ввязаться хотел. Но тут они на меня не сговариваясь уставились и, видимо, выражение лица у меня было уж очень непотребное.

Пересели они. Ну на другую лавку подальше.

Малыш теперь не кричал, а почтительно всхлипывал, высовывая из логова свой просветленный фэйсик.

Через минуту все они уже были в поряде. Я слышал обрывки их разговора. Ласковый трип, море, отели, бесплатные экскурсии и музеи. Все обернулось весьма банально.

Да что я так из-за «чужих»-то волнуюсь? Как не трепыхайся, везде будет одно и то же. Нужно быть спокойнее по отношению к людям. В конце концов собаки тоже не виноваты, что пахнут псиной.

Что не удивительно — мелких коммерков на вокзале было как грязи. Это такие специальные люди, которые любят что-нибудь продавать. Делают это ненавязчиво и легко. Главное, всучить тебе что-нибудь бесполезное, подороже. Мелкая коммерция — она повсюду.

Справа, слева, сзади, впереди все было одухотворено торговлей. Купить можно было что угодно: зажигалки, куртки, колбасу, лимонад. А вот мозгов-то не продавали. Я, пожалуй, купил бы себе вдецл, чтобы хоть что-нибудь наконец начать понимать.

Казалось, эти люди владеют какой-то немыслимой тайной, секрет которой выдавать не собираются. Но по крайней мере вид у них был достаточно дружелюбный, потому что они всем вежливо улыбались и предлагали свои товары, небрежно называя цену. И очень радовались, когда кто-нибудь что-нибудь у них покупал. Чтобы окружающие не заподозрили меня в чем-то неладном, я тоже бросился к торговым рядам.

Еще издали я заприметил самую симпатичную блондиночку, разукрашенную так, будто она и себя продавала в придачу. Но пока что она продавала лишь выпечку. Впрочем, это значения не имело. «Хачапури!» — с разгона объявил я, протягивая ей монеты. Девчонка радостно захлопотала. Я было хотел поговорить с ней, чтобы выведать особенности ее внутреннего мира, но уж слишком много желающих поналезло вдруг на ее хавку.

Что ж, мне пришлось отвалить. Хачапури — это булка с сыром внутри. Не самая плохая жратва. Чтобы сделать блондинке еще приятней, я не стал далеко отходить и сожрал булку прямо рядом с ее ларьком. Сожрал со смаком, выказывая огромнейший аппетит.

Она была довольна. Редко кто обращал на нее внимание.

А вот тому парнишке я зла точно не желал. Да он все равно валялся теперь на перроне. В красное и синее весь расцвечен был. Дизайн лица у него изменился весьма заметно. Результат деятельности лучших физиологических дизайнеров — легашей.

Вокруг него копошились три лега, бурно рассказывающих друг другу о своей отваге. Один, правда, был не особо воодушевлен, даже огорчен.

Короче, дело было так. Этот парень осмелился подгрести с самыми добрыми намерениями ко вполне достойной женщине и откровенно попытался ей затереть о самой глубокой к ней симпатии. Залитый, понятно, в хламешник. Женщина мягко спланировала, типа отшутилась. А вот «чужим» это, естественно, не понравилось. Они сразу ощетинились и набросились. Его дружно обхаяли, послали во всех направлениях, а кто-то самый бойкий смело толкнул его в стеклянную витрину здания вокзала. Парень разбил витрину, распорол себе руку. Распорол сильно, крови хлынуло по самые не могу.

Короче, он привлек к себе внимание. Это было непростительно. А уж тем более кровь…

Целая толпа кинулась его загонять, как зверька. Померещилось, что затрубили охотничьи рога, кто-то принялся расставлять капканы… ловушки… Другие расправили сети… Начали громко делить шкуру неубитого медведя… Женщины заговорили о ценах… об освежевывании…

В общем, быдло почуяло кровь. Понятное дело, охотничий инстинкт.

Парень мчался по перрону, пальто развевалось по ветру, а из руки, привлекая «чужих», хлестала кровь. Глаза у него сделались блюдцами, как после экстази, и он даже вроде немного сцифровал шарики за ролики после синьки.

Но он был обречен. Деваться было некуда.

— Кровь! Держи его! Хватай, добивай это «Я»! — неслось из глоток несущихся за ним «чужих».

Парень добежал до угла здания и там рухнул, истекая кровью. Над его головой словно нимб еще светилась вывеска «Добро пожаловать». Там был то ли кабак, то ли милый шоп. И все преследователи вроде от него отстали. Они решили, что дело сделано и надо звать егерей-профессионалов. Ну легавеньких.

Так решили они.

Леги все долго не ехали. Но все равно прибыли.

Вышло трое. Они наконец-то в клетке на колесах с раскраской прибыли. Три блюстителя порядка в синих фуражках и белой форме. В белой — это было крайне важно. Я потом узнал, они там день рождения начальника облУВД отмечали. Говорят, что и у легов есть праздники. И есть дни рождения. Они даже спят по ночам и дети-легашата у них есть.

За парня заступаться было бессмысленно. Все началось по новой.

Леги-то уж его обложили по всем правилам. А парень как их увидел, задрожал, затрясся весь и опять за флажки ринулся. Но не тут-то было. Легаши окружили его и для внешнего приличия начали говорить очень вежливо. Мол, вот как у нас легашня за культурное общение впитывает. Конечно, парень им не сильно поверил. Стал лопотать про билет, сроки и деньги. В клетку уж очень ему не хотелось. Тем более, как он наивно считал, не виноват он был и слился на распасах. Поняв, что ниже достоинства легов слушать его путаные гонки, парень опять рванулся за флажки. Только уже более решительно.

Но все было бесполезно. Парень метался по перрону, легавенькие его догоняли и нехотя кломзали, но пока еще лениво и совсем несильно.

Конечно же, из любопытства я подтянулся поближе. И не зря я в очередной раз проявил любознательность. Так как парню наконец действительно крупно не повезло. Несколько небольших капель крови, брызнув от руки парня, отлетели прямо на белую рубашку одного из защитников Конституции. Вот на что он отважился в своей наглости, пес. Леги опешили. Такой неслыханной дерзости они никак не ожидали.

Его тут же уложили на стрит и стали утрамбовывать по полной программе. Мелькали руки, ботинки, красноватая пыль и куски одежды. Главное было — не уронить честь и чистоту мундира. В прямом и переносном смысле.

— У-у-у, мразь, — шелестел первый, выкручивая ему пока еще здоровую руку.

— Может, в отделении объясним ему все по-настоящему? — улыбаясь интересовался второй, нанося по врагу один за другим разящие удары ботинками. Но потом перестал, потому что застремался их подпортить. К тому же третий служитель охраны правопорядка, который сильнее всех оскорбился из-за пятен, не хотел упустить своего:

— Дайте лучше я, — оттер он своих соратников, размахиваясь резиновой палочкой правосудия.

Пощады ждать не приходилось. Били его долго и уверенно. Зависть, ненависть, презрение и злоба. А все остальное — это внешнее, оболочка. Она всегда ненадежна, она всегда срывается. Человек — это всегда скотина. Он просто притворяется, чтобы подпустить вас для расправы поближе.