— Ой, якши! Остальное доскажу я!

Но Бегенч стучит вилкой по столу и грозит

Потды кулаком.

— Да что вы душу-то тянете из

людей?—восклицает Потды. — Ему дали слово, а он молчит, я хочу

сказать, а мне кулак показывают, грозят. Давайте

тогда пить безо всяких слов.

Айсолтан, как видно, даже забыла, что она в

гостях, а не на собрании. Она встает, говорит деловито:

— Потды, помолчи, дай отдохнуть своему языку.

Ну, Чары, ты не обижайся, говори дальше.

— Только уж, пожалуйста, больше не

перебивать. — Чары поднимает пиалу. — На собрании

обсуждался сегодня вопрос о том, кого послать

делегатом в Москву на Всесоюзную конференцию

сторонников мира...

Потды снова хватается за пиалу, кричит:

— И мы...

Но Бегенч опять грозит ему кулаком.

— И мы все единогласно выдвинули делегатом от

нашего колхоза Айсолтан Рахманову, — заканчивает

Чары.

Айсолтан смотрит на Чары, широко раскрыв

глаза, изумленно надломив брови. Потом ее ресницы

опускаются, она склоняет голову. Горячий румянец

радости и смущения заливает ее лицо. Бегенч

взволнованно смотрит на Айсолтан. Нурсолтан и Джерен

одновременно взглядывают друг на друга, и, как

видно, каждая из них без слов читает мысли другой.

Чары встает:

— Так выпьем, друзья, за здоровье Айсолтан!

Б егенчу не спится в эту ночь. Он лежит,

закинув руки за голову, а сердце сладко

щемит у него в груди. В окнах уже начинает

светлеть, когда Бегенч ненадолго забы-

вается.

Пробудившись внезапно, словно его окликнули,

он встает и, набросив на плечи халат, выходит

во двор. Багровое, круглое, точно разрезанный

пополам арбуз, солнце проглядывает сквозь ветви

деревьев. Небо прозрачно и чисто, как светлогэлубое

стекло. Ночной свежий ветер стих, и листья на

деревьях застыли, словно нарисованные. Аромат свежей

листвы, плодов и сочных, спелых дынь пьянит Беген-

ча. Сжав кулаки, широко раскинув руки, он

потягивается, зевает, обводит глазами двор. Крупные

черные и белые куры в углу, за проволочной решеткой,

клюют ячмень, жадно разгребая, разбоасывая его

в разные стороны; четыре жирных, откормленных

барана, покачивая круглыми курдюками, грызут

дынные корки. Корки звонко хрустят у них на зубах —

«хыорт-хьюрт» ; пегая корова сердито мотает головой,

стараясь освободиться от веревки; ее тяжелое бледно-

розовое вымя едва умещается между ляжками.

Огромный лохматый пес приветливо машет куцым

хвостом, выражая этим хозяину свою собачью ласку;

далеко выставив вперед передние лапы, он

вытягивается, пригибаясь грудью к земле, словно кланяется

Бегеичу в ноги. Раздается крик чабана:

— У кого коро-о-овы! Выгоняйте коро-о-ов,

выгоняйте коро-о-ов!

Село- просыпается.

Улицы понемногу наполняются движением и

звуками. Громыхая, прокатила арба, где-то вдалеке

зафыркал мотор, заржали кони, прогудела и умолкла

машина, и на смену ей зазвучал трубный крик осла.

И снс'за, размахивая хвостами, стуча копытами, через

поселок идут коровы — той же дорогой, которой они

возвращаются вечером. Колхозники с мешками за

спиной, с кетменями или серпами в руках цроходят

по улице, (Направляясь в поле.

Башлык \ тучный человек лет сорока, в серой

мерлушковой шапке, сером кителе, синих галифе и

парусиновых сапогах, уже выехал на своем породистом

скакуне. Откинувшись назад в седле, он осаживает коня

и, полусборотясь, кричит что-то хриплым басом,

напрягая красную, мясистую шею, и машет кому-то

рукой. Его густые, лихо закрученные усы воинственно

топорщатся. Башлык осадил коня неподалеку от

дома Бегенча, и тот слышит, как он говорит

приближающемуся к нему пожилому колхознику, одетому

нарядно, как юноша, несмотря на свои семьдесят лет, и

даже подпоясанному старинным пуховым кушаком:

________________________________________________

Башлык — председатель колхоза.

— ...Ты ему скажи: пусть к одиннадцати часам

приедет на участок третьей бригады. Да пусть едет

не на «Победе», а на «газике», и возьмет побольше

горючего про запас. И пусть прихватит двустволку

и патронташ.

Башлык трогает коня и, увидав Бегенча, еще

издали кричит ему:

— Жив-здоров, а, Бегенч? Ты, друг, не ленись.

Два раза проверять — это не худо. Поливалыдик-то,

конечно, знает цену воде, а все ж держи ее всегда

перед глазами. Ты сегодня обойди еще раз те места,

куда вчера пускали воду. Погляди: не захирел ли где

хлопчатник, не поник ли головой, как обиженная

молодуха. Особо погляди на пригорках, — слышишь? —

дошла ли до них вода. — Поровнявшись с Бегенчем,

башлык натягивает поводья.— Сам знаешь: в эти дни

каждая капля воды — горсть хлопка. Ух, и крепко

сцепился я вчера с раиводхозом, даже в райком его

таскал, да, видно, мало. Сегодня в полдень буду в обл-

водхозе и облисполкоме. Не поможет — прямо в центр

обращусь.

Бегенч улыбается:

— Товарищ Аннак, ты как заведешь с утра свою

пластинку: «О, дайте мне воды, воды, воды...», так

до ночи не кончишь. Слезай с коня, я тебя чаем

напою.

Аннак, сдерживая нетерпеливого коня, говорит:

— Я, друг, чай пил, когда еще солнце не

всходило. Мне водой горло полоскать некогда. Мне вода

для другого дела нужна. Ты, коли хочешь пособить,

давай мне воды на поля! Воды, воды, воды...

В это веселое, сияющее утро у Бегенча в душе

какой-то задор; ему хочется подразнить башлыка,

и он начинает:

— Ты, товарищ Лпнак, чем бегать из одного

учреждения в другое и кричать: «Воды! Воды!», пошел

бы лучше на водораспределительный шлюз да

проверил сам, как там воду меряют.

— Друг! Ты мое больное место не трогай! У

меня и так голова от забот распухла. Я знаю, как

меряют. Правильно меряют. Да мне в эти дни, хоть ты

лопни, нужно больше воды!

— Так ты думаешь, что, взяв долю других...

Аннак не дает Бегенчу договорить:

— Друг! Да ты пойми: разве я хочу украсть

воду у «Красного Октября», или у «Победы», или у

другого колхоза? Я о них тоже забочусь. Я хлопочу,

чтобы побольше пустили воды из Колхозбента.

Прищурившись, Бегенч с усмешкой смотрит на

председателя колхоза.

— Так, товарищ башлык. Значит, по-твоему, все

наши учреждения—районные, областные,

центральные, которые день и ночь заботятся о том, чтобы мы

перевыполнили план по хлопку,— значит, они меньше

твоего понимают, как нам сейчас нужна вода? Верно,

они сохраняют лишнюю воду в Колхозбенте, чтобы

пустить ее на свои огороды?

Аннак растерянно смотрит на Бегенча, хмурит

клочкастые брови. Бегенчу кажется даже, что крутые

завитки его усов слегка обвисли. Потом, крякнув

с досады, башлык ударяет нагайкой по луке седла,

и усы его снова встают торчком.

— Ишь, какую лекцию прочел! А ты вот как

рассуди: если у меня сейчас колхозники

сыты—значит, я на том и успокоиться должен? Значит, мне уж

и зерна про запас в амбарах не держать? Так после

этого что я за башлык? Гнать такого башлыка

в шею! Ну, а в области меньше меня понимают, что

ли? Скажешь, они не держат в Колхозбенте излишек

воды про запас! Так я и поверил!