Гас опять прерывает его.

— Ты прав. Она не заслуживает такого...

Опять Гас что-то говорит, но уже тише.

Келлер кивает головой, как будто Гас его может видеть.

— Да, я позабочусь о ней. Мы остановимся в доме моих родителей.

Опять Гас.

— Спасибо. До связи, Гас.

Келлер отдает мне телефон.

Почему у меня такое чувство, что мне четырнадцать, и я иду на свое первое свидание? Прикладываю телефон к уху.

— Дружище, или следует говорить Папочка? Я что в пятом классе?

Гас раздражен, но понимает, что неправ.

— Опти, — он замолкает и до меня доносится щелчок зажигалки и глубокий вдох.

— Ты должен бросить. — Не могу сдержать улыбку. Он услышит и расслабится. Я это знаю. Гас тоже не может долго злиться. В этом мы с ним очень похожи.

— Иногда ты сводишь меня с ума. — Гас улыбается. Он не хочет, но ничего не может с собой поделать.

— Я знаю, дружище. Прости, но это одна из прерогатив проживания в своем собственном мире, где светит солнце и сияет радуга.

Он смеется.

— Ты забыла про единорогов.

Я тоже смеюсь.

— Забыла. Спасибо за напоминание. Отлично тебе сегодня выступить, дружище.

— Спасибо, Опти. Хорошего тебе путешествия. Позвони, если что-то будет нужно. Ты знаешь, где меня найти.

— И ты тоже. Люблю тебя, Гас.

— И я тебя люблю.

— По.

— Kа.

Келлер смотрит на меня и качает головой.

— Это самый странный из всех разговоров, которые я слышал.

— Это одна из прерогатив проживания в своем собственном мире, где светит солнце и сияет радуга, — пожимаю плечами и повторяю специально для него.

— И бродят единороги.

На моем лице расплывается улыбка.

— Почему, черт возьми, я постоянно забываю о единорогах?

Келлер смотрит на меня и все веселость исчезает с его лица.

— Гас вроде бы хороший парень.

Я согласно киваю головой.

— Так и есть. Он мой лучший друг. А быть хорошим человеком — это самый первый пункт в cписке «как стать моим лучшим другом».

Уголок его рта приподнимается в улыбке.

— Он немного покровительственно к тебе относится.

— Прости за все это, — пожимая плечами, говорю я. — Судя по тому, что я смогла услышать, он был в образе “Гасу шесть лет”. Ты определенно не захотел бы с ним встретиться, когда ему было восемь-девять. Отца никогда не было рядом, поэтому Гас иногда примеряет на себя эту роль.

Келлер удивленно поднимает брови. "Ты так думаешь?"

— Прости.

Келлер кладет руку мне на колено.

— Мне действительно жаль, Кейти.

Я смотрю на его руку, а потом перевожу взгляд на глаза.

— Я знаю. — С этими словами я беру его за руку, встаю и тяну за собой.

— Пошли.

Мне нужно сменить тему разговора.

Он тоже встает, и я отпускаю его руку.

— Куда мы идем? — спрашивает Келлер.

— Смотреть закат. — Я уже несколько дней не наблюдала, как садится солнце и чувствую, что мне это крайне необходимо.

Мы проходим в другой конец зала и сквозь окна молча наслаждаемся заходом.

К тому моменту, как мы возвращаемся на свои места, нас обоих охватывает умиротворение.

Наш рейс отправляется во время. Не успеваю закрыть глаза, как Келлер уже будит меня, потому что мы приземлились. Даже не думала, что я такая уставшая. Засыпала я, положив голову на его плечо, и, оглядываясь назад, это немного странно, если учесть, что я знала, что меньше чем через час встречусь с его девушкой.

Такси останавливается возле шикарной многоэтажки с явно недешевыми апартаментами. Возможн,о даже тут живет Опра.

— Добрый вечер, мистер Бэнкс, — приветствует Келлера швейцар. Он также официально отвечает ему. Такое ощущение, что мы находимся в параллельной вселенной. По пути нам встречаются деловито спешащие и все как на подбор взволнованные люди, затянутые в костюмы с портфелями в руках. Ничего не имею против. Только никто из них не улыбается. Это грустно. Здесь и сейчас все движется и живет... вот только жизни нет. Это различие ощущается очень остро.

Мы поднимаемся на лифте на тридцать второй этаж сорокаэтажного здания.

— Твои родители всегда тут жили?

Келлер явно нервничает.

— Да. Тридцать лет. Я вырос тут.

Так и хочется сказать, что мне очень жаль, потому что менее приветливой обстановки для детей я не встречала. Но не мне судить. Стоит притормозить и отнестись ко всему непредвзято.

— И как это было?

Мы выходим из лифта и оказываемся в холле c белыми мраморными полами и стенами из красного дерева. Рядом с единственной дверью находится античный резной столик, на котором стоит ваза с большим букетом свежих цветов. Келлер достает из кармана джинсов ключ и оглядывается, перед тем как вставить его в замок.

— Ты скоро это узнаешь.

Он открывает дверь и заходит внутрь вперед меня. Осмотревшись, Келлер дает мне знать, что все чисто и приглашает войти. Такое ощущение, что мы находимся в военной зоне. Мы снимаем обувь и ставим ее возле двери. Келлер берет мое пальто с сумкой, и я следую за ним через гостиную в коридор. Он останавливается возле двери и заглядывает внутрь.

— Стелла, милая, ты тут?

Никогда не слышала, чтобы его голос звучал так нежно и мягко. Ему идет.

Келлер закрывает дверь.

— Должно быть она с Мелани. Давай положим твои вещи в комнате для гостей.

— Хорошо.

Комната для гостей просто великолепна. Практически все пространство занимает огромная кровать с шикарным бордовым покрывалом, которую запросто можно представить в каком-нибудь замке. Уверена, только постельные принадлежности стоят больше, чем моя машина. Келлер складывает пальто и рюкзак на роскошный античный диван, стоящий напротив кровати.

— Пойдем, посмотрим, есть ли кто дома. — Он предлагает мне руку, и я беру ее. Знаю, мы друзья и хотя я не против подержаться за руки с друзьями, в данным момент это ощущается немного неуместно.

Отмечаю про себя, что у Келлера немного вспотела ладонь.

Возле двери я торможу. Что-то не так. Келлер нервничает, но к этому примешивается что-то еще... похожее на страх. Он останавливается и поворачивается ко мне лицом. Как только я встречаюсь с ним глазами, начинаю говорить:

— Дружище, ты в порядке? — Его тело натянуто, как струна, в широко открытых глазах плещется тревога, как будто он мысленно и физически готовится к чему-то ужасному.

— Давай поскорее покончим с худшей частью, — коротко кивнув, отвечает Келлер.

Я сжимаю его руку, и мы направляемся в другой конец апартаментов. Он стучит в запертую дверь. Я слышу, что на другой стороне кто-то разговаривает. Келлер очень медленно начинает открывать дверь, за которой взрослая, темноволосая женщина в черной юбке-карандаш, красной шелковой блузке и черных туфлях на высоких каблуках ходит из угла в угол перед огромным рабочим столом из розового дерева. Ее телефон на громкой связи, она со скоростью света задает кому-то вопросы и так же быстро получает ответы. Эта женщина знает, что она — главная и человек по ту сторону трубки зависит от нее. Выражение ее лица говорит мне, что она наслаждается этим. Наконец она завершает разговор, с раздражением отключаясь от собеседника.

Ничто не меняется в ней, когда она замечает Келлера.

— Келлер.

— Мама, — коротко кивает он.

— Ужин в восемь. Надеюсь, ты будешь соответственно одет к этому времени. — Это оскорбительно и унизительно. Как будто перед ней стоит проказливый восьмилетний незнакомый ребенок.

На Келлере сегодня черные джинсы и черная рубашка с длинными рукавами. На мой взгляд, он выглядит чертовски хорошо.

— Где Стелла? — игнорируя сказанное, спрашивает он.

— В музее искусств с Мелани. Наверное, они застряли в пробке. — В этот момент она замечает позади Келлера меня.

— О, — единственное слово, вырывающееся из ее нее.

Никогда в жизни мне не хотелось съежиться и просто исчезнуть. Сейчас же это желание просто невыносимо. Но вместо этого я делаю глубокий вдох и натягиваю на лицо свою лучшую улыбку из арсенала "рада с вами познакомиться". Именно ее я обычно тренировала на всех маминых ухажерах, которыми она хотела меня впечатлить. Выхожу из-за спины Келлера и протягиваю руку.