Еще раз осмотревшись, Мольфи вдруг поняла, что они как-то незаметно съехали с дороги и движутся теперь прямо через лес. Но прежде чем она собралась что-то сказать, деревья расступились, и девушка увидела перед собой знакомую прогалину с небольшим понижением и черной каменной плитой в центре.

— Я знаю это место! — воскликнула она, и смущенно добавила, — я была здесь однажды, этим летом…

— Я помню, — улыбнулся Румпль, — я тоже там был тогда…

Только сейчас Мольфи поняла, кого ей неуловимо напоминал учитель. Это он стоял тогда на противоположной стороне прогалины в крестьянском плаще и соломенной шляпе.

Румпль неожиданно легко, для пожилого и не слишком худого человека спрыгнул с коня.

— Девушки, вам надо подойти к камню, — он взмахнул широким рукавом, приглашая их в центр поляны.

Иган с Родгаром остались на опушке. Мольфи и Уртиция прошли по мокрой траве к плоской вершине уходившей глубоко в землю странной глыбы.

— Что вы здесь ощущаете? — спросил Румпль.

Уртиция напряженно молчала.

— Страх… — произнесла Мольфи, — и еще я вижу странное свечение…

Уртиция кивнула. Признаться, что ей страшно, она не рискнула, но с мнением горничной могла согласиться, не потеряв лица.

— Правильно — кивнул головой Румпль, — это свечение и есть страх.

Девушки удивленно посмотрели на учителя.

— Это, — он указал на каменную плешь в траве, — сторожевой камень древних. Он был поставлен на границе их империи, чтобы устрашать дикарей и внушать им уважение к величию магов империи. За прошедшие тысячелетия он врос в землю почти на всю свою высоту, однако по-прежнему несет в себе часть их волшебства.

— Но как? — спросила Уртиция.

— Древние в совершенстве владели почти забытым ныне искусством отчуждения магии, наделяя ей мертвые вещи.

— Я слышала о зачарованных предметах, — кивнула графиня, — но они великая редкость. А тут — целая скала.

— Отцы-основатели Империи запретили этот путь магии, ибо сочли опасным давать волшебную силу в руки случайных людей. Многие тысячелетия в наших краях никто не создавал подобных вещей и теперь мало кто вообще представляет, что это такое и как оно делается… Но не об этом я хотел сейчас с вами поговорить.

Он сделал знак стоявшим позади мужчинам. Родгар принес опять успокоившегося поросенка, оставил его на траве и вернулся на опушку. Животное с интересом обнюхало резной край черной плиты.

— Смотрите внимательно, — предупредил Румпль, — сейчас я сниму с животного магическую защиту.

Поросенок нервно завертелся, пронзительно завизжал и присел на задние ножки, безумно вращая глазами. Мольфи явственно увидела, как несчастное существо начало буквально излучать призрачное лиловатое свечение, заклубившееся вокруг и тянувшееся тонкими липкими нитями по траве.

— Не надо… — прошептала она, — он сейчас умрет от страха.

Румпль сделал едва заметное движение рукой, и Мольфи вдруг ощутила какой-то первобытный дикий ужас. Холодный, всеохватывающий, затмевающий разум и сжимавший в клубок внутренности. Она бы бросилась, куда глаза глядят, но все тело свело судорогой, а сердце было готово разорваться от наполнявшего ее неодолимого страха. Рассеянное вокруг и клубившееся в поросенке лиловое свечение моментально сконцентрировалось и обрушилось на нее. Мольфи даже с открытыми глазами увидела, как призрачные серо-лиловые нити скручиваются в канаты и впиваются в ее тело. Но в следующий момент все исчезло, страх ушел и свечение погасло.

Хватая ртом воздух, она попятилась и только сейчас заметила, что Уртиция с позеленевшим лицом упала на колени, опустив голову к земле.

— Все нормально, — тихо сказал Румпль, — это неприятно, но я должен был так поступить.

Уртиция, тяжело дыша, поднялась на ноги. Мольфи с трудом приходя в себя спросила.

— Что это было?

— Это был страх, — пояснил Румпль, — страх поросенка, рожденный камнем. Я лишь направил его на вас.

Мольфи посмотрела на животное, которое полностью оправилось от ужаса и спокойно раскапывало землю возле камня в поисках чего-нибудь съестного.

— Помните, вы спрашивали меня о том, может ли маг сдвинуть гору? Так вот один — нет. Но если он воспользуется чужими силами — то сможет!

В глазах учителя вспыхнул мрачный огонь.

— Умело направляя чужие эмоции и мысли, волшебник может обрести великую силу! То, что вы сейчас ощутили, это лишь крошечная часть того, о чем вам еще предстоит узнать!

— Однако эта часть была весьма неприятной, — пробурчала Уртиция.

— Я понимаю, зато крайне убедительной. Вы смогли на себе почувствовать, как можно применять в своих целях чужие эмоции и магические силы.

— А разве у поросенка тоже есть эмоции? — осторожно поинтересовалась Мольфи.

— Конечно. Довольно простые, но и они могут влиять на магическое отражение мира. Однако эмоции людей намного мощнее и разнообразнее.

— Значит и людей можно так… пугать? — негромко спросила Уртиция.

Румпль кивнул.

— Умения мага, соединенные с эмоциями и чувствами простых людей могут дать вам силу двигать горы… И ради того, чтобы вы это ощутили, я и привел вас сюда.

— Но зачем нам пугать людей? — спросила Мольфи.

— Эмоции это не только страх. Это жадность, месть, ревность… Их много. Надо только уметь этим пользоваться. Представь, сколько людей сейчас мерзнет и мечтает согреться? Воспользуйся этими мыслями, и ты расплавишь скалы…

Румпль широко улыбнулся.

— Я хочу подарить вам могущество и власть. Готовы ли вы их принять?

В кустах на той стороне прогалины что-то зашуршало. Мольфи нервно вздрогнула.

Румпль пригляделся. Потом махнул рукой.

— Капля сорвалась с ветки. Мало какое живое существо рискнет приблизиться к этому межевому камню. Древние маги хорошо знали свое дело… Так готовы ли вы принять этот дар?

Уртиция глубоко вздохнула и кивнула. Мольфи на секунду задумалась. Посмотрела на лицо подруги и тоже кивнула. Хотя и не слишком уверенно. Что-то ее во всем этом смущало. Но перспектива расплавить скалы запала в мысли…

Себастин бежал по мокрой траве. Впереди розовела утренняя заря, а где-то позади звучно брехали собаки. И лай определенно приближался. Он ухватился рукой за корягу и оглянулся. В тумане ничего не было видно, но его опыта вполне хватало, чтобы оценить расстояние до погони. И оно было не слишком большим.

Несмотря на одышку и насморк он внезапно рассмеялся. Сколько раз он сам вот так преследовал беглецов и преступников. Настигал и передавал в руки правосудия… А теперь и ему приходится бежать как зайцу в поле. Но если заяц не знает, что охотники его все равно возьмут, то ему это прекрасно известно. Горожане упорны и их псы свежи и злобны. Можно не тратить силы, а просто упасть в траву и ждать развязки.

Себастин мотнул головой, отгоняя эту мысль. Нет уж, пусть эти ленивые стражники хотя бы вдоволь побегают. Он вытер мокрый от пота и росы лоб и заковылял дальше. Перебравшись через широкую поляну, вбежал под сень массивных деревьев. Оглянувшись, разглядел в тумане неясные силуэты на той стороне поляны. Развязка близка. Он негромко выругался и побрел вглубь леса. Сил бежать уже не было.

Сзади донеслись раздраженные голоса. Лай псов стал нервным и пронзительным. И определенно перестал приближаться. Себастин привалился к вековому стволу и прислушался. Погоня остановилась на опушке и в лес идти не решалась. Неужели они боятся, что он, безоружный и обессиленный, может представлять какую-то опасность?

Себастин огляделся. Обычный лес. Старый и мрачный. В этих краях таких много. На севере еще больше. Но что-то же должно было испугать преследователей? Он так и не понял что, но решил не искушать судьбу и побрел дальше. Звуки погони медленно, но верно стихали. В лес горожане войти так и не решились.

Опустившись на упавший ствол еще раз огляделся. Что же тут не так? И только тогда почувствовал неясный страх. Это не был страх погони, это было что-то иное. Он понял и хрипло расхохотался… Межевой камень древних. Тысячелетия прошли, но черный кусок породы старательно выполнял приказание давно умерших магов — пугал окружающих и впитывал их страх, чтобы пугать других. И погоня не смогла преодолеть чары камня и войти в лес. Сам же он был настолько возбужден, что на него камень просто не подействовал. Как не действует магия на людей в пылу битвы. И лишь когда он немного успокоился, то начал ощущать его влияние.