Глава 8

Бугай снял серую клетчатую спортивную куртку, и я пожелал, чтобы он лучше не делал этого, когда увидел режущий глаз кричаще яркий, канареечного цвета свитер, оказавшийся под ней. Затем, аккуратно сложив куртку, он бережно повесил ее на спинку ближайшего кресла. Приготовления завершились тем, что он поиграл бицепсами, и — скажу прямо — зрелище было впечатляющим.

— Притормози. — Я сдерживающе выкинул руку, когда он вразвалку двинулся ко мне. — Мне надо сперва зайти в ванную.

Это выбило Пита из колеи настолько, что заставило остановиться, пока его примитивный мозг с трудом осваивал новую мысль. Я одарил его быстрой благодарной улыбкой и, минуя ходячую глыбу, ринулся в спальню.

— Останови его, Пит! — истошно взвыла Кэрол Драри. — Это, должно быть, очередная грязная уловка Бойда!

Я поспешно вытащил свою пушку 38-го калибра из верхнего ящика бюро, а затем вернулся в гостиную. Бугай посмотрел на меня, потом на пушку в моей руке и снова на меня. В его налитых кровью глазках появилось нечто похожее на отчаяние, когда до него дошло, что вновь придется утруждать мозги еще одной мыслью.

— Не позволяй ему запугать себя своей пушкой, — наставительно учила Кэрол Драри. — Он только блефует и никогда не осмелится пустить ее в ход в квартире.

— Может, она и права, — процедил я, плотно упирая ствол в пузо бугая. — Но если ошибается, приятель, тогда ты — труп.

Думать — этот процесс для него был долгим, мучительным и явно непривычным. Но бугай прямо на глазах становился мыслителем. Я все это прочитал с легкостью на его лице. Сначала — непроизвольная ярость, когда ствол пушки больно вонзился в мышцы живота, затем — мучительный напряг в поисках решения, когда пришлось вслушиваться в слова женщины, и, наконец, утрата решимости по мере того, как до него доходило то, что я говорил.

— Стоит мне лишь шевельнуть указательным пальцем, и пуля продырявит тебя насквозь, — сообщил я ради поддержания разговора. Дыра получится настолько здоровой, что через нее люди без труда смогут рассмотреть то, что находится за твоей спиной.

Может, виной оказался неудачный подбор мною слов или же картина, вызванная ими в его ставшем более живым воображении, получилась слишком впечатляющей — не знаю. Но бугай издал хриплый хрюкающий звук, и в следующий момент его клешня, как тисками, сжала мое запястье. Пушка выпала из моих онемевших пальцев и грохнулась на пол. Я знал, что угодил в большую беду, когда увидел увесистый, как окорок, кулак, двигающийся по воздуху в моем направлении. Оставалось только чуть пригнуть голову, и кулак проплыл мимо моего уха — на это ушло, как мне показалось, целых две секунды. Такого просто быть не могло. Моя мысль отказывалась в это поверить и приписала всю вину замедленному рефлексу восприятия. Оставался единственный способ убедиться, ошибся я или нет. Сжав пальцы так, словно собирался постучаться в дверь, я забарабанил костяшками по его переносице. Бугай издал звук, похожий на тихий поросячий визг, и я стал наблюдать, как его другой кулак-окорок поплыл по воздуху в мою сторону. Выходит, мои рефлексы были в норме, не обманув меня и в первый раз. И едва я это понял, как сразу почувствовал себя гораздо лучше. Бугай был или слишком отягощен грузом своих мышц, или же страдал сильной близорукостью. Я медленно отвернул голову — и только через секунду кулак миновал мое ухо.

— Не валяй с ним дурака, Пит! — резко вмешалась Кэрол. — Врежь ему!

Я счел, что теперь моя очередь, и сильно наступил ему на стопу. Он испустил дикий вопль от боли и начал прыгать на одной ноге. Все смахивало на то, что настало самое время вырубить его, — пока ему было лишь до самого себя, — поэтому я с силой врезал ему в солнечное сплетение — и он грохнулся на пятую точку. Его задница шмякнулась об пол с таким шумом, что, должно быть, снизу доверху содрогнулся весь дом, и тут бугай внезапно разразился слезами.

— Вставай! — приказала девушка и описала вокруг него что-то вроде ритмичного ганца. — Вставай и сражайся, ты, трус!

Налитые кровью глазки с застывшими в них слезами взглянули на нее с бесконечным упреком.

— Так больно, — всхлипнул бугай. — Я не собираюсь больше сражаться с ним! Он маньяк, убийца на дому! Сначала пытался убить меня из пушки, а потом дрался не по правилам. Я хочу домой!

Он с трудом поднялся на ноги и медленно заковылял к двери. Град проклятий из уст визжащей блондинки сопровождал каждый его шаг. Когда бедняга наконец оказался у двери, он оглянулся на мгновение и заморгал глазами.

— Вот что я скажу тебе, Кэрол, — пробормотал он. — Если ты не считаешь его крутым, дерись с ним сама.

Через несколько секунд дверь за ним захлопнулась, и на короткое время воцарилась полная тишина. Затем Кэрол с булькающими звуками в горле — что свидетельствовало о ее кровожадных намерениях — бросилась на меня, размахивая кулаками. Я предостерегающе вытянул руку, но она продолжала наступать, и мне пришлось ради самозащиты несильно толкнуть ее. Кэрол попятилась, готовая вот-вот потерять равновесие, поэтому мне пришлось быстро схватить ее, чтобы удержать на ногах. Пальцы мои коснулись теплого упругого тела, соскользнули ниже и стиснули край клетчатой рубахи. Груди, выскользнувшие из-под ткани, выказали себя в полной красе — зрелые, пышные, — а их хозяйка тем временем до того досопротивлялась, что грузно осела на пол; дабы доказать, что рыцари еще не перевелись на этом свете, я склонился к ней и протянул руку, чтобы помочь подняться.

— Спасибо, — пробормотала она.

— Всегда к вашим услугам, — галантно ответил я.

Она вцепилась мне в руку и рывком подтянула ее к самому своему лицу.

Я взвыл от боли, когда ее зубы вонзились в мой большой палец. Она отчаянно трясла головой вместе с моей рукой, пока я пытался высвободить палец, но ее зубы не разжались ни на дюйм. Я решил, что если ей еще немного удастся продержаться в таком положении, то ее зубы сомкнутся, а мне светит остаться без большого пальца до конца дней своих. Поэтому, сжав свободную руку в кулак, я резко ударил Кэрол по макушке. Рот ее открылся, и я быстро отдернул то, что осталось от моего пальца, пока она, раскачиваясь, какое-то время сидела с отсутствующим выражением лица. Я крепко ухватил ее за плечи и поставил на ноги, а затем, увидев, что Кэрол больше не тянет на подвиги, прошел в ванную и подставил кровоточащий палец под кран с холодной водой, размышляя: не понадобится ли мне укол от столбняка? Из пальца наконец перестала сочиться кровь. Я осторожно вытер его, стараясь не смотреть на отметины зубов, оставшиеся на нем. Затем, приготовив пару выпивок такой крепости, что, если все это выпить залпом, вполне можно было отправиться на тот свет, я пошел со стаканами в гостиную. Кэрол уже сидела на кушетке, обнаженная до самой талии. То, что осталось от ее рубашки, валялось на полу, а ее груди, достойные резца скульптора, колыхались в такт прерывистому дыханию. Соски, как я заметил, стояли торчком в обрамлении красных ореолов. Волосы цвета бурбона были в страшном беспорядке, и клок их свисал, закрывая правый глаз. Левый взирал на меня с недоброжелательностью и недоверием. Кэрол приняла предложенный мною стакан, глотнула почти неразбавленного бренди, и ее всю бросило в дрожь.

— Ты сволочь, Бойд, — произнесла она, как бы размышляя вслух. — Нет, ты даже хуже.

— Жизнь заставляет, — незамедлительно согласился я. — Всему виной чувство самосохранения.

— Не пытайся меня задобрить! — свирепо огрызнулась она. — Дохлый номер!

— Из-за чего, между прочим, весь этот сыр-бор? — поинтересовался я. — Ты ворвалась сюда с этим бугаем…

— Бугаем? — Ее глаза вспыхнули. — Скорее кроликом. Хватило одного твоего удара, чтобы заставить его свалиться на пол и заплакать как ребенка. В следующий раз, увидев Пита, пну его ногой побольнее! — Она мгновение подумала, а затем устало пожала плечами. — А может, и не стоит.

— Хватит о Пите! — рявкнул я. — Чем вызван твой налет на мое скромное жилище?