поместий.

Между тем моя мать пребывала в полном неведении о судьбе своего

ребенка. Несчастная до глубины души, постоянно попрекаемая за бесчестье,

которое навлекла на семью, она решилась бежать к лорду Скрупу. Побег удался,

и в его доме она обрела сокровище, о котором не смела и мечтать, — свое

дитя. Но так как она не достигла совершеннолетия, родные, обнаружив, где она

скрывается, вновь вырвали ее из объятий моего отца, и я лишилась матери, не

успев почувствовать ее присутствия. Как часто мой отец раскаивался в том

зле, что причинил ей! Оно тяготило его всю жизнь и страшно терзало перед

смертью. Тщетно он пытался отыскать ее — с того часа они более не

встречались. Спустя несколько лет он женился, и жена родила ему сына —

нынешнего лорда Скрупа. Это обстоятельство не только не умалило его любви ко мне,

но, напротив, сделало меня еще дороже для него: он помнил, что у меня нет

иного состояния, кроме его щедрот, и нет иных притязаний, кроме права на

его любовь. Леди Скруп, не родив более ни одного ребенка, стала смотреть

на меня как на свою дочь, и несчастные обстоятельства моего рождения были

почти забыты. В такой обстановке я росла, ласкаемая всеми его друзьями,

хвалимая несравненно больше, чем того заслуживала, ибо с той поры, как

брат мой достаточно повзрослел, чтобы появляться в свете, отец сменил

Сент-Винсентское Аббатство на жизнь при дворе. Здесь мне представилось

множество партий, из которых отец просил меня сделать выбор. Я, однако,

никому не отдавала предпочтения, и, сознавая, что сердце мое слишком

нежно, чтобы в нем однажды не зародилась любовь, я до той поры желала

избежать всяческих предложений. В эти дни меня постигло несчастье — я

потеряла отца. В последние дни болезни он был в беспамятстве и не мог сделать

необходимых распоряжений, касающихся меня, но в бреду беспрестанно

поминал меня и мою матушку. Перенести утрату мне помогли великодушие и

нежность, которые проявили ко мне мой брат и вдовствующая леди Скруп.

Однако я заметила, как быстро редела свита моих поклонников; как вдруг

появился тот, кто в моих глазах стоил утраты тысячи других. Это был молодой

человек из Вест-Индии со значительным состоянием, привлекательной

наружностью и неиспорченным сердцем. Когда я говорю, что любила его, слова

звучат холодно — позже вы узнаете, как сильно я его любила. Мистер Колвилл —

так его звали — характером был столь схож с молодым лордом Скрупом, что

тот был к нему особенно благосклонен. Великодушием своего поведения и

искренностью любви он доказал, что ни печальные обстоятельства моего

рождения, ни отсутствие состояния не умаляют его чувства ко мне — скорее,

напротив, делают его еще более пылким. Его состояние было независимо, а я не

желала ничего, помимо самых скромных средств к существованию. День

свадьбы был назначен и наступил, к нашей обоюдной радости. Я венчалась в

присутствии лорда и вдовствующей леди Скруп, осыпавших меня щедрыми

дарами. Сердца наши были исполнены веселья, и многочисленное общество,

собравшееся по этому радостному поводу, находило для себя все новые

развлечения. Сидя после обеда во главе стола, я пела, когда вошел слуга и что-то

прошептал моему мужу. Тот поднялся и вышел. Я неотрывно следовала за

ним взглядом, и так как он не затворил дверь, то в большом зеркале

напротив я видела, как он принял от человека пакет с письмами. Он подождал,

держа их в руке, пока я допела, потом стал читать. Через несколько мгновений я

вдруг увидела, как сильно задрожала его рука. Потом дрожь прекратилась, и

он, потеряв сознание, рухнул на пол. В смятении я бросилась к нему — он был

холоден и недвижим. Я подняла бумаги, но, не прочтя и половины, так же,

как и он, потеряла сознание.

(В этом месте рассказа миссис Марлоу охватило такое волнение, что она

не в силах была продолжать. Наконец справившись с собой, она воздела руки

и с глазами, полными слез, заговорила вновь.)

— Не допусти, о Господи, чтобы я, пережив ту минуту, теперь сломилась

под тяжестью воспоминания о ней. Я сокращу свой рассказ, опустив

подробности сцены, по сей день терзающей мое сердце. Письма были от его матери.

Она писала, что его отъезд в Англию был облегчен для нее тем, что давал ей

давно желаемую возможность открыть ему тайну, которую стыд долго

заставлял скрывать. И далее она поведала о событиях своей жизни, и рассказ этот

решил нашу судьбу и убедил меня, что мы дети одних родителей. Ужасное

открытие! Я опущу те подробности, что вам уже известны. Упомяну лишь,

что, вынудив мою мать покинуть дом лорда Скрупа, деспотическая родня

отправила ее под присмотром дяди в Вест-Индию, где у него было имение. Во

время путешествия она обнаружила, что вновь готовится стать матерью. Ее

родич, крайне этим раздосадованный, всячески склонял ее выйти замуж за

мистера Колвилла (дворянина, чье имение граничило с его собственным и

который был пассажиром на том же корабле), скрыв от него подробности

своего положения. Притесняемая и измученная, она приняла решение при первой

же возможности во всем открыться мистеру Колвиллу. Его неотступное

ухаживание вскоре предоставило ей такую возможность, которой она и

воспользовалась без промедления. Мистер Колвилл, как только оправился от

изумления, тотчас заверил ее, что она никогда не раскается в том великодушии, с

каким положилась на его честь и которое он особенно оценил в сравнении с

низким обманом, задуманным его другом. Он признался, что сердечно

расположен к ней и, если только она не станет питать необоснованных надежд заоо-

лучить его состояние, готов немедленно жениться на ней, не претендуя ни на

какие права, даваемые браком, кроме права освободить ее от тирании семьи

и в дальнейшем обеспечить ее ребенка так, как обеспечил бы своего

собственного. Измученная суровым обращением с нею тех, кому прежде всего

надлежало щадить ее, понимая, что незнакомый человек, который мог говорить с

нею столь великодушно, способен одарить ее счастьем — большим, чем

теперь она осмеливалась бы ожидать, моя мать попросила дать ей время

обдумать его предложение, и это время было ей предоставлено. В последовавшие

за тем дни она пришла к решению обрести возможность удержать при себе

хотя бы одного из своих детей, согласившись на предложение мистера Кол-

вилла. Их обвенчал на корабле святой отец, который, по желанию мистера

Колвилла, объявил, что поженил их еще два месяца тому назад в Лондоне, но

скрывал это по причинам, касающимся друзей молодой особы. Ее дядя, не

подозревавший об их чистосердечном объяснении, был поражен тем, что ей

удалось вынудить у мистера Колвилла согласие на это, но так как власть его над

племянницей окончилась, когда она исполнила его волю, он выразил

чрезвычайное удовлетворение и предложил новобрачным дорогие подарки. Мистер

Колвилл, чье прямодушие было возмущено его низостью, с презрением

отверг эту жалкую компенсацию за обман, который мог оказаться роковым для

его счастья и благополучия, а также не оставил у своего бывшего друга

сомнений в том, что осведомлен о его замысле. Изобразив в ярких красках всю

постыдность его поведения, мистер Колвилл по прибытии на Ямайку тотчас

увез молодую жену в свое имение, не снизойдя до того, чтобы проститься с ее

родственником.

«Здесь, сын мой, — продолжала она свой рассказ, — я подарила тебе жизнь,

и здесь я впервые познала счастье. Добротой и щедростью, которые мистер

Колвилл проявлял к тебе, и вниманием, которым неустанно окружал меня,

он заслужил и обрел мою любовь. Казалось, искренность моего поведения