Он встал и открыл дверь спальни. Снизу донеслись завывания пылесоса. Значит, Кэт уже встала и занялась хозяйством. Он поспешно умылся, побрился и оделся. По лестнице он сбежал бегом. Пылесос уже умолк, но в кухне слышался шум. Помедлив, чтобы окончательно выработать тактику, он толчком распахнул дверь и вошел.

— А вот и мистер Бретон! — весело сказала старушка с подсиненными волосами. — Доброе утро, мистер Бретон.

Бретон изумленно уставился на нее. Она сидела за столом напротив Кэт. Они пили кофе. Лет, примерно, шестьдесят, ярко накрашенные губы, трещинка в левом стекле очков.

— Миссис Фриц заглянула узнать, как мы тут без нее, — объяснила Кэт.

— А увидев, какой тут беспорядок, сразу засучила рукава. И я выслушала нотацию за то, что плохо о тебе забочусь.

— Вы так любезны, миссис Фриц! — промямлил Бретон.

Приходящая прислуга! Он совсем про нее забыл, черт бы ее побрал!

Миссис Фриц с откровенным ясноглазым любопытством следила за тем, как он неуклюже пробрался вокруг стола к свободному стулу. Он ответил ей жалкой улыбкой.

— Мистер Бретон похудел! — заявила миссис Фриц, обращаясь к Кэт, будто Бретона в кухне не было. — Мистер Бретон очень осунулся. Значит, и говорить больше не о чем. Хватит мне прохлаждаться.

— Без вас было тяжеловато, — призналась Кэт. — Джону не нравится моя стряпня.

— Глупости! — Бретон беспомощно смотрел на нее, подавляя ярость. — Ты прекрасно знаешь, что я люблю, как ты готовишь. Не думаю, что нам следует лишать миссис Фриц отдыха.

— Нет, вы только послушайте! — миссис фриц засмеялась, показав немыслимо белые вставные челюсти. — А чем мне еще заняться?

— Как ваша племянница? — с интересом спросила Кэт. — Уже родила?

— Пока нет.

Миссис Фриц встала, налила Бретону кофе и подала оладьи с сиропом. Он молча ел, дивясь тому, как одно-два слова Кэт, вставленные в нужный момент, подталкивали старушку разматывать все более и более длинные словесные клубки. Так и не решив, нарочно ли Кэт это проделывает, он терпел, пока мог, а потом ушел в гостиную и притворился, что читает журнал.

Когда кухня была прибрана после завтрака, снова завыл пылесос, и миссис Фриц начала таскать его по всему дому — злобствующему Бретону казалось, что некоторые комнаты она обрабатывала по два, а то и по три раза. Кэт почти все время разговаривала с ней, а в гостиную заглянула только, чтобы поставить цветы в вазу.

— Ради Бога, избавься от старушенции, — сказал Бретон. — Мне надо поговорить с тобой.

— Я пытаюсь, но миссис Фриц всегда такая.

Кэт говорила как будто с искренним сожалением, и он попытался успокоиться. Утро подползло к концу, но тут к его отчаянию миссис Фриц вызвалась приготовить второй завтрак. Когда они кончили есть, последовала долгая уборка кухни, а затем Бретон не веря своим ушам, вновь услышал вой пылесоса. Он бросил журнал и ринулся наверх к источнику звука. Кэт курила у дверей спальни, а миссис Фриц возилась внутри.

— Что она там делает? — спросил он сердито. — Полы не успели загрязниться с утра!

Кэт бросила окурок в хрустальную пепельницу, которую принесла с собой.

— Чистит шторы. По субботам миссис Фриц любит приводить шторы в порядок.

Бретон собрался было уйти, и тут его осенило, что Кэт — зрелая и опытная воительница, какой она стала — хладнокровно играет с ним, пустив в ход своего рода супердзюдо, превращая его силу в слабость. А он без сопротивления сдавался, хотя ее единственной опорой были сведения, полученные от него же. И ведь она понимала, что воспользоваться ими он не может. Не заявит же она миссис Фриц или кому-нибудь еще, что мужчина, с которым она живет, на самом деле не ее муж, а дубликат, явившийся из другого потока времени. Если, конечно, не захочет, чтобы ее сочли помешанной.

— Миссис Фриц! — Бретон прошел мимо Кэт в спальню. — Отправляйтесь-ка домой.

— Да что вы! Я не тороплюсь.

Она одарила его веселой улыбкой, означавшей, что она вдова и мужественно продолжает битву с жизнью. Бретон выдернул вилку пылесоса из розетки.

— Но я настаиваю! — Он улыбнулся и повел ее к двери. — Отдохните как следует, а в понедельник ждем вас свежую и бодрую к девяти утра. А вот десять долларов премии за сверхдобросовестность. Хорошо?

Бретон отдал ей одну из купюр, которые забрал у Джона, и проводил ее вниз по лестнице, подал ей пальто и подвел к выходной двери. Ее ярко-красные губы шевелились в немом удивлении, и она все время оглядывалась на Кэт. Тем не менее она покорно ушла, бросив снаружи последний удивленный взгляд в кухонное окно. Бретон помахал ей.

— Это было непростительно, — сказала Кэт, спустившаяся следом за ними.

— В следующий раз я буду с ней сверхприветлив, — пообещал он, подходя к Кэт. Он обнял ее за талию и привлек к себе. Она не воспротивилась, и он ее поцеловал. Прикосновение ее губ было легким, но и этого оказалось достаточным, чтобы вернуть ему бодрость, смести паутину сомнений, понемногу опутавшую его мысли после всего, что произошло накануне. Он закрыл глаза, смакуя пьянящее оправдание всего, что он сделал.

— Я тревожусь из-за Джона, — сказала Кэт.

— Но почему? — Бретон не открыл глаз. — Он был счастлив уйти от тебя. Так зачем тебе тревожиться из-за него?

— Но это так на него не похоже — вдруг взять и исчезнуть. Поведение абсолютно ненормальное.

Бретон с неохотой открыл глаза.

— Ему приелся брак, и он сбежал. Очень многие люди назвали бы такое поведение совершенно нормальным.

Глаза Кэт были прямо напротив его глаз.

— Чистое сумасшествие.

— С чего ты взяла?

— Джон никогда бы не сбежал, бросив все на произвол судьбы. То есть в нормальном состоянии.

— Но он же это сделал.

— Вот почему я и говорю, что это сумасшествие.

Повторение этих слов уязвило Бретона — словно намек, что у него самого в голове не все в порядке.

— Не говори так, Кэт. Это ничего не доказывает.

Она высвободилась из его объятий.

— Ну а деньги?

— Деньги? Ты имеешь ввиду Джона? Наверное, он взял, сколько счел нужным.

— Каким образом? Не с нашего общего счета. Он ведь не дал мне подписать чек. А времени организовать изъятие крупной суммы со счета фирмы у него не было.

— Прежде таких финансовых талантов за тобой не водилось! — сказал Бретон, который не сумел удержаться, хотя и чувствовал, что ворчит, как капризный мальчишка.

— И шнурки я себе тоже завязываю сама. — Кэт говорила с такой привычной яростью, что Бретон испугался. Девять лет, вдруг подумал Бретон, очень долгий срок.

— Джон сможет получить столько денег, сколько ему понадобится, обратившись в любой банк. Вероятно, мы через несколько дней получим от него письмо.

— Просительное письмо?

Бретон не мог бы сказать, когда именно начался кошмар, но все равно утонул в нем. «Кэт! — безмолвно молил он. — Почему ты не можешь быть такой, какой ты мне нужна!»

Она беспокойно переходила из комнаты в комнату, брала в руки то одно, то другое и тут же со стуком ставила. Некоторое время Бретон ходил за ней в надежде, что каким-то чудом вернется настроение их единственного дня в венецианских оттенках света. Но Кэт упорно говорила только о Джоне — почему он так внезапно уехал, где он может сейчас быть, что думает делать дальше. Бретон чувствовал себя уничтоженным. Ему бы не уступать Кэт, привлечь ее к себе силой и страстностью своей любви, как в ту ночь, когда появился здесь… Но, может быть, все объяснялось тем, что он поймал врасплох скучающую, одинокую и фантазирующую женщину?

Бретон вышел из дома в сад. Он удивился, обнаружив, что солнце почти касается горизонта — каждая минута в этот день казалась нестерпимо долгой, но часы прошли быстро. В воздухе похолодало, на востоке по небосклону разливались краски ночи, и там вновь, точно лемминги, заспешили к своей гибели метеоры. Как прежде их вид пробудил в нем неясную тревогу. Бретон стиснул зубы при мысли, что ему придется провести еще одну ночь под изъязвленным небом.