Трижды она справлялась у Джорджа, не встречались ли они раньше, и перечислила возможные места их встреч, пока Джордж не вернул ее к теме их разговора. Ему так хотелось, чтобы она наконец присела куда-нибудь, а не моталась перед ним по комнате, щедро демонстрируя через разрез юбки рыхлое бедро. «Очевидно, ей так удобнее, — решил Джордж, — можно быстрее добраться до буфета или взять на абордаж менее стойкого гостя». Если после открытия фирмы «Ламлиз саншайн гарденс» ему будут часто попадаться такие клиентки, вряд ли он долго протянет в подобном режиме. Быть может, придется придумать что-то другое.

Вообще-то, сказала она Джорджу по секрету, Эдвард Шубридж ей не очень нравился. (Как видно, решил Джордж, она так и не смогла затащить его в постель.) Забавный парень, чересчур скрытный, но в уме ему не откажешь. Заработал кучу денег, вполне достаточно, чтобы не чувствовать себя стесненным в средствах. Слишком холодный, никогда слова приятного от него не услышишь. Иногда при разговоре с ним казалось, что он от вас очень далеко, в каком-то своем загадочном мире. Холодный, как лягушка, необщительный… Не удивительно, что личная жизнь у него не сложилась. Энди говорил, что женился он на особе из гостиничной обслуги, вроде на секретарше. После рождения ребенка — мальчика или девочки, она не помнила точно, — его супруга стала изменять ему напропалую, но ей же и стало хуже: он ушел и забрал ребенка. По словам Энди, она погибла в автомобильной катастрофе, когда ребенку минуло три года. Да, откровенно говоря, он был совсем не в ее вкусе. Правда, и виделись они не часто. После покупки этого дома Шубридж с Энди почти всегда встречались в городе, а потом Эдвард просто исчез. Энди — какая, право, жалость, что его сейчас нет дома, — души не чаял в Шубридже еще со школьных лет. Он боготворил его, да, именно так, боготворил.

Она подошла к буфету, и хотя ее стакан был наполовину наполнен, налила джину до краев, затем достала из шкафа большой обтрепанный альбом и села на диван.

Похлопав рукой по дивану, она пригласила:

— Идите сюда! Взгляните на эти фотографии. В свое время Энди был заядлым фотографом. Но сейчас он так занят, совсем нет на это времени. — Она снова похлопала по дивану. — Идите же сюда! Тут масса фото Энди с Шубриджем.

С видом приговоренного к казни Джордж пересел на диван и, тут же взглянув на часы, заметил:

— Мне неудобно отнимать у вас столько времени. Вы так любезны, и я…

Улыбнувшись, она положила руку ему на плечо. Он заметил, как увеличились ее зрачки и набухшие от желания соски отчетливо проступали через тонкую блузку.

— Какие пустяки! Святое дело — помочь найти друга. Не кажется ли вам, что дружба — самое благородное чувство? Я в этом уверена. Любовь — совсем другое, там все слишком сложно. Но дружба и взаимопонимание, — она положила руку ему на колено, — дороже золота.

Джордж согласно кивнул и быстренько опустошил свой стакан. Она тут же взяла его и пошла к буфету налить еще. Когда она вернулась, Джордж уже держал на коленях открытый альбом с фотографиями. Он не против невинных знаков внимания, но, по крайней мере, его целомудрие обрело теперь хоть какую-то защиту.

Она наклонилась к нему.

— Дайте-ка мне выбрать фотографии с Эдди. Уверена, вам будет интересно на них взглянуть.

Прижавшись бедром к его ноге, она начала показывать фотографии, то и дело беспричинно хихикая. «Хорошо же она нагрузилась, — пронеслось в голове, у Джорджа, — надо быть начеку». Господи, ну почему всегда; когда он разъезжал по делам Бланш, ему попадались дамы такого сорта, которые сразу, не стесняясь, демонстрировали свои намерения. Он рассматривал снимки с Шубриджем, слушал ее пояснения, одновременно пытаясь, достаточно вежливо, защититься от чересчур откровенного наступления. Она прислонилась к нему и время от времени терлась о его плечо, похожая на огромную, пропахшую джином кошку. Листая альбом, она без остановки болтала и смеялась.

— Это я, да, точно. Ни за что не поверишь, правда? Боже, что за платье! Подумать только, что мы носили! А вот это ничего. Мы с Энди тогда были одни на пляже. Несколько пикантный снимок, да?

Несколько раз она откидывалась на спинку дивана, грудь ее высоко вздымалась, она смотрела на Джорджа вызывающе откровенно. Он понял, что просто так его из этого дома не выпустят. По правде говоря, иногда он позволял себе расслабиться, но сейчас… До конца альбома оставалось всего несколько страниц, и Джордж с завистью вспомнил Альберта: «Хорошо ему там дремать на заднем сиденье машины». Он ясно представлял, как это все произойдет: она захлопнет альбом, уронит его на пол, глупо хихикнет и ляжет на диван, призывно подняв руки и вожделенно закатив глаза. В такой ситуации у джентльмена нет выбора, ибо отвергнуть женщину…

В этот момент в холле зазвонил телефон.

— Черт, кто это может быть в такую рань? — раздраженно воскликнула миссис Энджерс, нехотя поднявшись с дивана.

«Спасен, — подумал Джордж. — Есть что-то мистическое в телефонном звонке: чем бы ни занимался, надо бросить все и подойти к телефону. И слава богу».

У дверей она остановилась и, улыбнувшись, хитро подмигнула.

— Не скучай, дорогуша. Налей себе еще джину… И мне тоже. — Она сделала широкий жест рукой, едва не вывалившись в холл.

Джордж поднялся с дивана и подошел к окну. Открывая задвижку, он услышал, как она заверещала по телефону:

— Энди! Милый! Как я рада слышать твой голос… Ангел мой, я тут сижу тихо, как мышка, совсем одна, и думаю о тебе…

Джордж перелез через подоконник и, не закрыв окна, бросился к своей машине. Он резко набрал большую скорость, но, выехав на главную дорогу, сбавил ход. Погоня его не страшила, но он выпил лишнего и не хотел неприятностей с полицией.

Альберт устроился на переднем сиденье и уткнулся носом в ногу Джорджа — знак особого расположения.

Джордж раздраженно зашипел:

— Если и ты еще будешь приставать, сдам тебя первому попавшемуся собачнику.

Альберт свернулся было калачиком, но тут же вскочил на все четыре лапы, когда Джордж заорал на весь салон:

— Черт возьми! Я забыл у нее на столе шляпу!

Вечером того же дня Буш сидел в своем кабинете, окна которого выходили на Сент-Джеймсский парк, и изучал доклад о Джордже Ламли. На столе ждали своей очереди еще пятьдесят сообщений. Сотрудник уголовного розыска Уилтшира прислал четкий и подробный отчет. Ламли, тридцати девяти лет, паршивая овца семейства, живет на проценты, без постоянного места работы. Пять лет назад проработал несколько месяцев торговым агентом пивного завода в Тивертоне. Год спустя стал совладельцем небольшого кафе в Кроуборо, но через полгода вышел из дела. Разведен, детей нет. Иногда выступает в роли частного детектива мадам Бланш Тайлер, медиума из Солсбери. Дом Ламли, построенный из песчаника, крыт соломой и не имеет подвала. В саду вольер размером тридцать на десять футов, где содержатся длиннохвостые попугаи, фазаны, пара диких уток с подрезанными крыльями и три бентамки — две курицы и один петух.

Он окончил чтение, сделав пометку — передать отчет Сэнгвилу для ввода в компьютер. В этот момент дверь открылась и в кабинет вошел Грэндисон.

Кивнув, он подошел к столу, молча взял доклад на Ламли, быстро просмотрел его и бросил обратно.

— Да, все примерно одинаковые, — заметил Буш.

— Ничего удивительного. Нам никто не принесет конфетку на блюдечке с голубой каемочкой.

— В Скотланд-Ярде умирают со смеху.

Грэндисон усмехнулся.

— Вот и хорошо. Смех — лекарство от вражды. Итак, со стороны мы — куча болванов, но действуем-то мы далеко не так глупо. Правда, ищем иголку в стоге сена.

Он задумчиво потер бороду, опять усмехнулся и спросил:

— А вы не думали молиться?

— Молиться?

— Не отвечайте вопросом на вопрос, Буш. Что в этом удивительного? Добрая старая молитва Господу — помощь в борьбе со злом. В нашем управлении Богу уделяют недостаточно внимания. Разумеется, вы понимаете, какого Бога я имею в виду?