Уходя, он попытался закрутить капающий кран — бесполезно. Нужно менять прокладку. «Да, — подумал он, — Джорджа Ламли не назовешь мастером на все руки».

В тот же день Эдвард Шубридж отправился на машине в небольшой городок Дорчестер, на родину знаменитого писателя Томаса Гарди. Эдвард находился примерно в пятидесяти милях к юго-востоку от его дома. С собой в дорогу он взял только секундомер. Подъехав поближе, он некоторое время наблюдал за домом на восточной окраине города. А потом стал колесить по близлежащим дорогам и полям. За последние два месяца он приезжал сюда уже в третий раз. Не делал никаких записей, все, что нужно, держал в голове, а отснятые ранее киноматериалы уничтожил.

По дороге домой он с удовольствием отметил, что все подготовлено. Теперь оставалось только дождаться дня, когда можно будет действовать. На этот раз никакой шумихи. Уже дважды он делал из полиции посмешище, способствуя распространению новостей и слухов через средства массовой информации. Пресса подвергла резкой критике Скотланд-Ярд, Министерство внутренних дел, многих общественных деятелей. Сейчас он потребует, чтобы дело не предавалось широкой огласке, он знал — власти охотно пойдут на это. Но знал и то, что этим вызовет еще больший гнев и раздражение — они с утроенной энергией поведут его розыск.

И в следующий раз, когда он войдет в здание военной авиабазы в Миддл-Уоллопе, его встретят все те же. Грэндисона он знал в лицо: тот был достаточно известной фигурой. О двух других ему ничего не было известно. Один, с припухшим лицом и складками у губ, выдававшими жесткий, решительный характер, — похоже, его ровесник. Другой, со сдвинутыми на лоб очками, походил на подслеповатого клерка. А перед ними на столе будут лежать драгоценные камни стоимостью в полмиллиона фунтов. Если что-то пойдет не так, пленник умрет. Они прекрасно это знают. Их подчиненные получат точные указания, но всегда может найтись кретин, который метит в герои и способен испортить все дело. Конечно, риск невелик, но нельзя исключить и такую возможность. Поэтому всю дорогу домой он перебирал в уме возможные варианты подстраховки. Нужно исключить любую случайность. Впереди в свете фар он заметил ястреба-перепелятника. Тот летел невысоко над вершинами придорожных деревьев, а затем резко спикировал почти к самой земле в поисках добычи. С одного взгляда он понял — самка, и подумал о жене, которая ждала его дома. Его желания были ее Желаниями, иногда она понимала его устремления еще до того, как он смутно начинал их осознавать. Она сама пошла за первым выкупом. И не из-за того, что опасности не существовало — риск всегда есть, — она себя подставляла под удар: случись с ней что-нибудь, он мог бы сделать еще попытку.

Джордж проснулся поздно, выспаться ему не удалось. Он остановился в одном из брайтонских отелей прямо на берегу моря, и всю ночь его окно дребезжало под порывами сильного ветра. Альберту не понравилось небольшое кресло. Не раз ночью он пытался запрыгнуть на кровать, но его сгоняли. Наконец Джордж сдался, и Альберт, устроившись у него в ногах, затих. Джорджу не спалось — он слишком плотно поужинал перед сном. Несколько часов он пролежал в кровати, строя планы деятельности «Ламлиз саншайн гарденс». Под утро ему удалось задремать. Проснулся он поздно и тут же увидел, что Альберт сделал лужу у шкафа. Перед тем как отправиться в ванную, Джордж вытер пол и сказал Альберту все, что о нем думает.

С утра все пошло наперекосяк. За завтраком он заказал кофе, а принесли ему чай. Подали яичницу-глазунью, а он предпочитал с прожаренным желтком. Ветчина оказалась постной, всю «Дейли Мейл» уже продали, и ему пришлось довольствоваться «Дейли Экспресс» — эту газету он не особенно жаловал. Когда Джордж зашел на кухню покормить Альберта, поваренок поинтересовался породой собаки. Джордж обычно сам первым признавал, что его пес далеко не красавец и не отличается чистотой крови, но тут ему стало обидно. Он хотел было ответить, что Альберт — трафл-хаунд, а их на всю Англию пять штук, и каждый стоит пару сотен, но передумал. Он понял: это один из тех дней, когда только две пинты «Гиннеса» или две порции джина могут вернуть ему красноречие. Да, бывают в жизни такие дни. Даже размышления о будущих трудах на ниве садоводства не смогли его успокоить. В таком настроении он отправился по адресу, полученному в Лэнсинг-колледже.

Эдвард Шубридж уже давно не числился в списках ассоциации выпускников. Единственное, чем смог помочь казначей, — дать адрес, по которому проживал Шубридж после окончания колледжа: Грин-Постс, Смаллфилд, неподалеку от Глиндебурна. Джордж быстро отыскал Глиндебурн, этот городок находился в получасе езды от Брайтона. Еще полчаса у него ушло на поиски поселка Смаллфилд и еще пятнадцать минут — на поиски Грин-Постс, маленького кирпичного домика с красной крышей на окраине поселка. Большой и ухоженный сад был обнесен живой изгородью.

Джордж позвонил. Как только дверь открылась, он понял, что сегодня удачи ему точно не видать. С первого взгляда на представшую перед ним женщину Джордж определил, чего от нее ожидать. Он знал подобный тип женщин. В одиннадцать утра от нее за версту разило джином. Если бы только Бланш знала, на что приходится идти ради нее! Как подсказывал ему богатый опыт общения с прекрасным полом, в этом доме могут предложить такое, от чего будет лучше воздержаться. Разумеется, он готов пропустить с ней рюмку-другую джина. Но не больше.

Перед ним стояла полноватая, с опухшим лицом брюнетка лет сорока. На ней была белая шелковая блузка и обтягивающая черная юбка с длинным разрезом сбоку, который при каждом движении распахивался, выставляя напоказ почти все бедро. «Да, — подумал Джордж, — прекрасный финал. Сначала чай вместо кофе, потом „Дейли Экспресс“ вместо „Дейли Мейл“, яичница с желтком, растекающимся по всей тарелке, а теперь это. Не надо было оставлять Альберта в машине, по крайней мере у него были свои способы самозащиты».

Она тут же назвала Джорджу свое имя и пригласила в дом.

Миссис Энджерс, Лидия Энджерс. «В любом баре, — подумал Джордж, — встречаешь завсегдатая типа Лидии Энджерс. Сейчас она засмеется, и ее смех будет похож на тот, что я уже сотни раз слышал в подобных заведениях». Он только начал объяснять, что разыскивает старого приятеля Эдварда Шубриджа, с которым работал вместе в отеле, как у него уже приняли шляпу и провели в холл, где на стенах висели картины с изображениями разноцветных роз. Под стоявшие в углу старинные часы для устойчивости были подложены три номера журнала «Нэшнл Джиогрэфик». Большего он заметить на успел: они быстро прошли в гостиную. Там стояли несколько обитых ситцем кресел и большой диван, в углу — телевизор, на котором расположились три бронзовые обезьянки, на полу лежал сильно потрепанный розовый ковер. Маленький столик был завален бумагами, на серванте красовалась ваза с полузасохшими хризантемами в окружении массы бутылок, графинов и стаканов, среди которых попадались и грязные.

Джордж благоразумно прошел мимо дивана и опустился в глубокое кресло со сломанными пружинами.

Да, она и ее муж хорошо знали Эдварда Шубриджа. Конечно, муж был ближе с ним знаком, ведь они вместе ходили в школу.

— Выпьете чего-нибудь крепкого? Может, кофе или чаю?

Когда он ответил, что лучше бы кофе, миссис Энджерс даже не шевельнулась. Потом налила себе джину с водой и то же самое приготовила Джорджу.

Вздохнув про себя, Джордж принял стакан. Опять он наткнулся на одинокую скучающую особу типа миссис Грэдидж. Конечно, эта дама образованней, да и побогаче, но так же одинока. Она закурила ментоловую сигарету, и Джордж понял, чем пахло, когда он только вошел в комнату. Ему не оставалось ничего другого, как задавать изредка уточняющие вопросы, улыбаться, а когда она делала двусмысленный жест или намек, как можно глубже вжиматься в кресло.

Ее муж работал в Лондоне, в фирме «Уорт энд Фрин» — поставка оборудования для отелей. Всегда очень занят. Редко выбирается за город и снимает небольшую квартирку в Лондоне. (Джордж уже прекрасно понял, в чем тут дело, и ему не нужно было выслушивать подробный рассказ о мистере Энджерсе.) А ее в Лондон на аркане не затащить, она обожает природу, сад, дом. Рядом много друзей… Эдвард Шубридж? Ну, даже занятно. Одно время этот дом принадлежал его родителям. Они переехали сюда из Брайтона. Энди («Очевидно, муж», — сообразил Джордж) часто приглашал его в гости. Они дружили с Эдвардом. Нет, она уверена, муж не знает, что стало с Эдвардом. Ему самому было бы интересно узнать. Он часто вспоминает добрые старые времена, когда они с Эдвардом работали в одном отеле. Кажется, в Париже. А может, в Штутгарте? Когда старики Шубриджи умерли (миссис Шубридж пережила мужа лишь на год — сердце, обоих похоронили здесь, на кладбище возле местной церкви), Эдвард держал этот дом еще несколько лет, иногда сдавал его. Они с Энди сначала снимали его, а потом купили — десять лет назад. Энди подумал, что ей нужен приличный дом, в город она ехать не собиралась, а ему нужно проводить много времени в Лондоне… Дом большой, намного больше, чем может показаться снаружи. Если интересно, она ему сейчас покажет. Неужели он хочет кофе? Она налила себе еще джину, взяла стакан у Джорджа и тоже наполнила его. Он не протестовал, но дал себе слово, что ни на какую экскурсию по дому не пойдет. Ему хорошо знаком такой тип женщин: когда они захотят мужчину, то могут затащить в спальню насильно.