— Пожалуйста, — сказал он голосом, похожим на плохо настроенный орган. — Я не могу помочь вам.

— Франт всегда хочет помочь, — объяснил Ольми. — Если он не может помочь, то испытывает боль. Боюсь, что вы сущая пытка для моего франта.

— Вашего франта? Он принадлежит вам?

— Нет, он не принадлежит мне, но на время выполнения нашей задачи мы связаны узами долга. Нечто вроде социального симбиоза. У меня с ним общие мысли, а у него со мной.

Патриция улыбнулась франту.

— Со мной все в порядке, — сказала она.

— Вы лжете, — заключил франт.

— Вы правы. — Патриция с некоторым колебанием протянула руку и коснулась руки франта. Кожа была гладкой и теплой, но не упругой. Она отдернула пальцы. — Я не боюсь вас, вас обоих, — подчеркнула она. — Вы чем-то одурманили меня?

— Нет! — ответил Ольми, энергично качая головой. — Мы не имеем права на какое-либо вмешательство.

— Это так странно. Я не воспринимаю все происходящее как реальность, но не боюсь.

— Наверное, это хорошо, — заботливо сказал франт. — Пока вы не проснетесь, мы для вас лишь сон.

После этого обмена репликами они не разговаривали много часов. Патриция лежала лицом к окну, отмечая, что вид коридора снова изменился. Теперь он был покрыт линиями, напоминающими тесно расположенные автострады. Когда они двигались по спирали вокруг плазменной трубки, совершая один оборот за пятнадцать-двадцать минут, она видела, что вся поверхность коридора покрыта непонятно что означавшими изображениями. Казалось, там не было ничего движущегося, но с расстояния больше чем в двадцать километров она не могла утверждать это с уверенностью.

Движение летательного аппарата по спирали гипнотизировало. Вздрогнув, Патриция поняла, что уже несколько минут бессознательно разглядывает новое явление. По линиям на поверхности коридора теперь ползли огоньки. Вдоль обочин «автострад» тянулись линии красных и ярко-белых бусинок. Над ними описывали дуги лучи, освещая края низко летящих дисков. Кольцеобразные заслоны высотой, по крайней мере, в два или три километра прерывали поток движения через равные интервалы, примерно, в десять километров.

— Мы приближаемся к Аксису, — сказал Ольми.

— Что это? — спросила Патриция, показывая вниз.

— Движение между внутренними воротами.

— Что такое ворота?

— Вы назвали их колодцами, когда обнаружили первый и второй пояса. Они ведут к пространствам за пределами Пути… коридора.

Патриция нахмурилась.

— Люди перемещаются между колодцами, входят и выходят из коридора?

— Да, — подтвердил Ольми. — Аксис регулирует транспортный поток на протяжении миллиарда километров.

— Но колодцы… ворота… Они, видимо, не могут открываться в нашу Вселенную, по крайней мере, не сейчас?

— Не могут, — согласился Ольми. — Теперь, пожалуйста, воздержитесь от вопросов, пока мы не прибудем на место. Слишком большое количество информации может понизить степень вашей чистоты.

— Извините, — сказала Патриция с неискренним раскаянием.

— Однако это вы не должны пропустить. — Пожалуйста, посмотрите прямо вперед, на стену над вашей койкой.

Она уставилась на гладкую белую поверхность. Ольми издал несколько быстрых щелкающих звуков; поверхность заволновалась, словно потревоженная вода в пруду. Волны разбежались в стороны, образуя широкий прямоугольник, и затвердели. Прямоугольник почернел, потом заполнился разноцветной рябью. Рябь притягивала внимание, и прямоугольная рамка расплылась, ускользая от ее взгляда.

Казалось, она летит по коридору в одиночестве. Вокруг нее совершали свой сложный путь сверкающие пульсирующие пятна света. Впереди, от одного края плазменной трубки до другого, простирался темный круг. Перерезанная этим кругом трубка меняла цвет с белого на океаническую голубизну.

— За этим барьером находится Аксис, — произнес голос Ольми. — Скоро мы получим разрешение и пройдем к нему.

Она повернула голову, и иллюзия рассеялась.

— Нет, нет, пожалуйста, — сказал Ольми. — Продолжайте наблюдать.

Его тон и выражение лица были почти по-мальчишески нетерпеливыми и гордыми. Патриция снова повернулась к светящемуся прямоугольнику.

Барьер заполнил все поле ее зрения. Он был мрачного серо-коричневого цвета, простреливаемый пульсирующими красными точками. Там, где его пересекала сингулярность, барьер светился, словно расплавленная лава.

Послышались голоса, произносившие слова, которые она не понимала, а Ольми подобным же образом отвечал.

— Нас признали, — объяснил он. — Продолжайте смотреть.

Прямо впереди часть барьера вздулась пузырем и распалась на множество красных вспышек. Они прошли насквозь.

Первым ее впечатлением было, что они внезапно оказались под водой. Плазменная трубка раздулась во все стороны, расширившись на несколько километров и сверкая океанской голубизной, которую Патриция видела вокруг круглого барьера. Поверхность коридора все еще виднелась, но стала менее различимой, и ее заливал новый цвет плазмы.

Прямо впереди на бледной нити сингулярности друг за другом висели два больших куба. На каждой поверхности была широкая горизонтальная трещина; передняя грань первого куба встречала сингулярность большим полусферическим углублением, размеченным светящимися спицами. В центре углубления была красная дыра, куда и уходила сингулярность.

За кубами находился более широкий цилиндр, вращавшийся вокруг своей оси — линии сингулярности. Его внешняя поверхность вспыхивала тысячами огней; на стороне, обращенной вперед, светилось пять радиусов.

Следом за цилиндром, располагались три искривленные лопасти длиной около десяти километров. Лопасти, казалось, касались плазменной трубки или поддерживали ее, заставляя освещать бело-голубым пламенем внешнюю грань каждой лопасти. Все остальное, находящееся за цилиндром, было скрыто от взгляда.

— Мы дома, — сказал позади нее Ольми. Патриция повернулась и, заморгав, посмотрела на него. — Первые сегменты — навигационный модуль и энергостанция — полностью автоматические. Вращающийся цилиндр — это Аксис Надер. Дальше находятся Центральный Город, Аксис Торо и Аксис Евклид, хотя отсюда их и не видно.

— Куда мы направляемся?

— Мы совершим посадку в Аксис Надере.

— Насколько велик город?

— Вы имеете в виду размеры или население?

— Полагаю, и то и другое.

— Он тянется на сорок километров вдоль Пути, и его население составляет около девяноста миллионов — двадцать миллионов материальных, воплощенных, и семьдесят миллионов хранятся в Памяти Города.

— О.

Патриция снова повернулась к экрану и молча смотрела, как корабль движется вперед мимо сдвоенных кубов и вращающегося цилиндра.

— Полагаю, в ваше время вы назвали бы Аксис некрополем, городом мертвых, — продолжал Ольми. — Но для нас различие не столь существенно. Я, например, умирал дважды, выполняя свой долг перед Нексусом.

— Вас оживили? — спросила Патриция.

— Меня снова сделали.

Она не отвернулась от экрана, несмотря на то, что по спине побежали мурашки.

Премьер-министр посоветовал Ольми немедленно доложить серу Олиганду Толлеру о своем прибытии. Толлер, адвокат Тееса ван Хамфьюиса, президента Нексуса Гексамона, был радикальным гешелем, который предпочел полностью сохранить человеческую внешность. То, что его внешность не имела ничего общего с полученной при рождении — она была адаптирована для максимального проявления руководящих качеств, — не смягчило его необычного консерватизма. Более радикальные гешели, включая президента, выбрали для себя облик неоморфов, расходящийся с естественными человеческими формами.

То, что собирался сообщить Ольми, по мнению премьер-министра, должно было представлять выдающийся интерес для президента. Сам президент находился вне пределов досягаемости на долгосрочном совещании, посвященном проблеме остановки джартов; Толлер был чем-то вроде его неофициального заместителя.

Это не устраивало надеритов и даже членов группировки ван Хамфьюиса. С Толлером нелегко было иметь дело. Ольми однажды уже встречался с адвокатом, и тот ему не понравился, хотя Ольми проникся искренним уважением к его возможностям.