– Это так же нелепо, как и ваше необычайное предложение повернуть судно, изменив курс неизвестно на сколько времени, ради удобства китайцев. Если погода меня задержит – отлично! На то имеется ваш судовой журнал, чтобы ясно говорить о погоде. Но, допустим, я изменю курс и прибуду на два дня позже, а они меня спросят: «Где же это вы были, капитан?» Что я им скажу? «Старался улизнуть от непогоды», – пришлось бы мне ответить. «Должно быть, погода была чертовски скверная?» – спросили бы они. «Не знаю, – ответил бы я. – Я ловко от нее улизнул». Вы понимаете, Джакс? Я весь вечер об этом размышлял.

Он снова поднял глаза. Никто еще не слыхивал от него такой длинной тирады. Джакс, держась руками за притолоку, походил на человека, созерцающего чудо. В глазах его отражалось безграничное изумление, а физиономия казалась недоверчивой.

– Буря есть буря, мистер Джакс, – продолжал капитан, – и добрый, сильный пароход должен встретить ее лицом к лицу. Подлой погоды везде достаточно расплескано по свету, и самое верное – это пробиться сквозь нее безо всякой «штормовой стратегии», как выражается капитан Вильсон с «Мелиты». Недавно на берегу я слыхал, как он распространялся на эту тему перед несколькими шкиперами за столиком рядом с моим. Мне это показалось величайшим вздором. Он рассказывал им, как он «отманеврировал» – так, кажется, он выразился – от ужасного урагана, так что тот никак не мог подобраться к нему ближе чем на пятьдесят миль. Хорошо, говорит, поработал мозгами. Никак не возьму в толк, откуда ему могло быть известно, что за пятьдесят миль от него разыгрался ужасный ураган? Казалось, что слушаешь болтовню сумасшедшего. Я полагал, что капитан Вильсон достаточно стар, чтобы сочинять такие сказки.

Капитан Мак-Вер помолчал с минуту и спросил:

– Сегодня ваша вахта внизу, мистер Джакс?

Джакс быстро очнулся:

– Да, сэр.

– Распорядитесь позвать меня при малейшей перемене, – сказал капитан. Он протянул руку, чтобы поставить книгу на место, и подобрал ноги на кушетку. – Захлопните как следует дверь, чтобы она не открывалась, пожалуйста. Не переношу, когда хлопают. Черт знает какие замки поставили на судне, право.

Капитан Мак-Вер закрыл глаза.

Он хотел отдохнуть. Он устал и чувствовал себя духовно опустошенным; такое состояние наступает после утомительной беседы, когда человек высказал свои глубочайшие верования, созревавшие в течение долгих лет. Действительно, он, сам того не подозревая, выразил свое кредо, и на Джакса это произвело столь сильное впечатление, что он долго стоял по другую сторону двери и почесывал голову.

Капитан Мак-Вер открыл глаза.

Он подумал, что, должно быть, спал. Что это за оглушительный шум? Ветер? Почему же его не позвали? Лампа вертелась в карданном подвесе; барометр описывал круги; стол каждую секунду наклонялся то в одну, то в другую сторону; пара морских сапог с осевшими голенищами скользила мимо дивана. Он быстро протянул руку и поймал один сапог.

В приоткрытой двери показалось лицо Джакса, – только одно лицо, очень красное, с вытаращенными глазами. Пламя лампы затрепетало; обрывок бумаги взлетел к потолку; поток воздуха охватил капитана Мак-Вера. Натягивая сапог, он вопросительно уставился на распухшее, возбужденное лицо Джакса.

– Началось вдруг, – крикнул Джакс, – пять минут назад… совсем неожиданно!

Дверь хлопнула, и голова исчезла, за закрытой дверью послышались плеск и падение тяжелых капель, словно кто-то выплеснул на стену рубки ведро с расплавленным свинцом. В глухом вибрирующем шуме снаружи можно было расслышать свист. Сквозной ветер разгуливал в душной рубке, словно под открытым со всех сторон навесом. Капитан Мак-Вер ухватил второй сапог, проносившийся по полу. Он не был взволнован, однако не сразу мог просунуть ногу. Башмаки, которые он сбросил, метались по каюте, игриво наскакивая друг на друга, словно щенки. Поднявшись на ноги, он злобно лягнул их, но промахнулся.

Встав в позу фехтовальщика, он потянулся за своим непромокаемым пальто, а затем, натягивая его, топтался по тесной каюте. Широко расставив ноги и вытянув шею, очень серьезный, он начал старательно завязывать под подбородком тесемки своей зюйдвестки; толстые пальцы его слегка дрожали. Он походил на женщину, надевающую перед зеркалом капор, когда, прислушиваясь с напряженным вниманием, он, казалось, ждал с минуты на минуту услышать свое имя в гуле, внезапно наполнившем его судно. Шум все усиливался, оглушая его, пока он готовился выйти и встретиться с неизвестным. Шум был грохочущий и очень громкий: натиск ветра, удары волн и длительная, глухая вибрация воздуха, словно далекие раскаты барабана, предвещающие атаку бури.

Секунду он стоял, освещенный лампой, толстый, неуклюжий, бесформенный в своих доспехах, с напряженным, красным лицом.

– Здоровая тяжесть, – пробормотал он.

Едва он попытался открыть дверь, как ветер овладел ею. Капитан цеплялся за ручку, но ветер вынес его из рубки через порог, и сразу он вступил в единоборство с ветром, поставив себе целью закрыть дверь. В последний момент струя воздуха ворвалась в рубку и слизнула пламя лампы.

Впереди, за носом корабля, он увидел великую тьму, нависшую над белыми вспышками пены; с правого борта тускло мерцали несколько изумительных звезд над необъятным взбаламученным пространством, просвечивающим сквозь бешено крутящееся облако дыма.

На мостике смутно виднелась группа людей, с невероятными усилиями выполнявших какую-то работу; тусклый свет из окон рулевой рубки падал на их головы и спины. Вдруг одно окно потемнело, затем другое. Голоса исчезнувших в темноте людей доносились до его слуха отрывистыми выкриками, как обычно бывает при сильном ветре. Внезапно подле него появился Джакс; он стоял с опущенной головой и орал:

– Вахта… закрыть… ставни… рулевая рубка… боялся, как бы стекла… не вылетели.

Джакс расслышал упрек своего капитана:

– Почему… не позвали… меня… когда началось?

Он попытался объяснить, а рев бури, казалось, зажимал ему рот:

– Легкий ветерок… оставался… мостике… вдруг… северо-востока… думал… услышите…

Они зашли под прикрытие брезента и могли разговаривать, повысив голос, словно ссорясь.

– Я велел команде закрыть все вентиляторы. Хорошо, что я остался на палубе. Я не думал, что вы заснете… Что вы сказали, сэр? Что?

– Ничего! – крикнул капитан Мак-Вер. – Я сказал, хорошо!

– На этот раз мы наскочили! – заорал Джакс.

– Вы не изменили курса? – осведомился капитан Мак-Вер, напрягая голос.

– Нет, сэр. Конечно нет. Мы идем прямо против ветра. А вот идет волна с носа.

Судно нырнуло, приостановилось и дрогнуло, словно наткнулось на что-то твердое. На один момент все затихло, затем порыв ветра и высоко взлетевшие брызги хлестнули их по лицу.

– Держитесь все время этого курса! – крикнул капитан Мак-Вер.

Когда Джакс вытер с лица соленую воду, все звезды на небе уже исчезли.

Глава III

Джакс был парень ловкий и находчивый и мог бы заткнуть за пояс полдюжины молодых штурманов, что ловятся закинутой в море сетью; хотя ошеломляющая ярость первого шквала застала его немного врасплох, он быстро взял себя в руки, вызвал всех наверх и заставил закрыть все отверстия на палубе, которые не были заколочены с вечера. Покрикивая своим свежим сильным голосом: «Попрыгивай, ребята, пошевеливайся!» – он был впереди всех, успокаивая себя все время тем, что «он этого ожидал».

Тем не менее он постепенно стал убеждаться, что тут было побольше, чем он ожидал. После первого порыва ветра, ударившего его в лицо, шторм быстро получил стремительность лавины. Громадные волны перекатывались по палубе «Нань-Шаня», а с носа на корму, и вдруг, среди своей равномерной качки, он стал метаться и нырять, словно сошел с ума от страха.

«Дело пошло не на шутку», – подумал Джакс. Когда он обменивался пояснительными выкриками с капитаном, внезапно усилившийся мрак плотно окутал их, как нечто осязаемое. Казалось, будто скрытые огни мира были не сразу потушены. Джакс был искренне рад, что капитан под рукой. Присутствие капитана его успокаивало, словно этот человек, выйдя на палубу, принял на свои плечи всю тяжесть бури. В этом – престиж, привилегия и бремя командования.